Пир для Воронов (пер. Цитадель Детей Света) - Джордж Мартин

Старший Брат оказался не таким, каким ожидала его видеть Бриенна. Во-первых, его с трудом можно было назвать «старшим» в смысле «старым», во-вторых, если большинство монахов, работавших в саду имели узкие плечи или были старчески сутулыми, то он стоял прямо и был высокого роста, двигался он с грацией человека в расцвете сил и лет. Кроме того, его лицо никак не походило на добродушное лицо целителя, которое она ожидала увидеть. У него была большая голова, почти квадратной формы, с которой смотрели жесткие глаза, а нос был красным, пронизанным сосудами. Несмотря на то, что у него была выбрита тонзура, его волосы топорщились жесткой щетиной, почти точной копией той, что была на его мощном подбородке.

«Он скорее похож на того, кто рожден ломать кости, чем исцелять их», — подумала Дева Тарта, когда Старший Брат метнулся через комнату с распростертыми объятьями навстречу септону Мерибальду и его Собаке.

— Для нас всегда счастлив тот день, когда нас навещают наши старые друзья Мерибальд и его пес, — воскликнул он, поворачиваясь к остальным гостям. — И мы всегда рады видеть новых гостей. Это так редко происходит.

Перед тем как сесть на табурет, Мерибальд по обычаю представил своих спутников. В отличие от септона Нарберта Старший Брат нисколько не был смущен полом Бриенны, но при упоминании причины присутствия здесь Бриенны и сира Хайла, его улыбка тут же погасла.

— Понимаю, — только и ответил он, отворачиваясь. — Вы должно быть голодны. Пожалуйста, отведайте этого сладкого сидра, чтобы смочить горло после дорожной пыли. — Он собственноручно налил каждому по кубку. Они тоже были вырезаны из плавника, и нельзя было найти два похожих друг на друга. Когда Бриенна похвалила работу, он ответил:

— Миледи слишком добра. Все, что мы сделали — это просто вырезали и отполировали дерево. Здесь благословенное место. Там, где река впадает в залив — место битвы течений и приливов, поэтому к нам, на наш берег выбрасывает множество странных и удивительных вещей. И Плавник не самый интересный экземпляр. Мы находим серебряные кубки, железные котлы, мешки шерсти, свертки шелка, ржавые шлемы, сияющие мечи… ах, да, и рубины.

Последнее очень заинтересовало сира Хайла:

— Что, это те самые рубины Рейегара?

— Все может быть. Кто знает? Битва состоялась за много лиг от сюда, но река терпелива и неутомима. Мы нашли шесть. Все ждут находки седьмого.

— Лучше уж рубины, чем кости. — Септон Мерибальд почесал ногу, из-под пальцев посыпалась засохшая грязь. — Не все речные дары одинаково приятны. Монахи так же находят и мертвые тела. Утонувших коров, оленей, свиней, раздутых до размеров лошади. И, конечно, человеческие трупы.

— Да, в последнее время, их слишком много. — Вздохнул Старший Брат. — Наши могильщики трудятся не покладая рук. Западники, северяне, жители речных земель, всех несет сюда. И рыцарей и смердов, все едино. Мы хороним их бок о бок: старков и ланнистеров, блэквудов и бракенов, фреев и дарри. Это наш долг перед рекой в обмен на ее дары, и мы делаем все, что в наших силах. Но иногда мы находим женщин… или, что хуже, маленьких детей. Эти дары — самые ужасные. — Он повернулся к септону Мерибальду. — Надеюсь, у вас найдется время, чтобы отпустить нам грехи. С тех пор, как разбойники убили бедного старого септона Беннета, у нас не было никого, кто мог бы нас исповедать.

— Обязательно найдется, — ответил Мерибальд. — Хотя, я надеюсь, что ваши грехи поинтереснее тех, что я выслушал в прошлый раз. — Пес гавкнул. — Вот видите, даже Собака от них устала.

Подрик Пейн был озадачен.

— Я думал, здесь никто не может говорить. Ну, не никто, а братья-монахи. Другие братья, не вы.

— На время исповеди нам разрешается нарушить обет молчания, — пояснил Старший Брат. — Трудно рассказывать о грехах с помощью одних только вздохов и покачиваний головой.

— Септу в Солеварнях сожгли? — Спросил сир Хайл.

Улыбка погасла.

— В Солеварнях они сожгли все, кроме замка. Он один был построен из камня… хотя, лучше б он был сделан из сала, после всего того, что он причинил городу. Мне выпало лечить некоторых выживших. Рыбаки привезли их с другого берега после того, как пламя погасло, и они решили, что берег безопасен. Одна бедная женщина была изнасилована дюжину раз, а ее груди… миледи, вы носите мужскую кольчугу, поэтому я не стану скрывать от вас эти ужасы… ее груди были изорваны, изжеваны и изгрызены, словно на нее напало… какое-то ужасное животное. Я сделал для нее все, что было в моих силах, но этого оказалось недостаточно. И пока она лежала тут, умирающая, ее самые страшные проклятья были адресованы не тем, кто ее изнасиловал и не тому монстру, что ел ее живьем, а сиру Квинси Коксу, который спрятался в безопасности за своими стенами, заперев ворота едва разбойники вошли в город, в то время, как его подданные кричали и умирали в страшных мучениях.

— Сир Квинси уже пожилой человек, — тихо сказал Септон Мерибальд. — Его сыновья и зятья далеко или погибли, его внуки еще мальчишки, и у него на руках две дочки. Что он мог бы сделать — один против всех?

«Он мог хотя бы попытаться», — подумала Бриенна. — «Он мог умереть. Старик или юноша, истинный рыцарь клянется защищать тех, кто слабее его или умереть, их защищая».

— Истинные слова и мудрые, — сказал Старший Брат Мерибальду. — Когда вы попадете в Солеварни, сир Квинси без сомнения попросит вас отпустить ему грехи. Я очень рад, что вы появились, чтобы дать ему отпущение. Я — не смог бы. — Он отставил свой деревянный кубок, и встал. — Скоро прозвонит колокол к ужину. Друзья мои, не составите мне компанию в септе, дабы перед трапезой помолиться о душах добрых людей из Солеварен?

— С радостью, — откликнулся Мерибальд. Собака гавкнула.

Ужин в монастыре вышел самым странным в жизни Бриенны, но не лишенным своих прелестей. Еда была простой, но очень вкусной, на столе прямо из печи лежали буханки еще теплого хлеба с хрустящей корочкой, горшочки со свежевзбитым маслом, медом с монастырской пасеки, и густая похлебка из крабов, моллюсков и, по меньшей мере, из трех разных видов рыб. Септон Мерибальд с сиром Хайлом пили и нахваливали монастырский мед, а ей с Подриком достался сладкий сидр. Ужин прошел не так уж и угрюмо. Септон Мерибальд перед трапезой произнес молитву. Остальные братья ели за четырьмя длинными столами, стоявшими на козлах. Один из монахов сыграл для них на арфе, наполнив зал тихими сладкими звуками. Когда Старший Брат, извинившись, отпустил музыканта поесть, брат Нарберт и другой проктор заняли его место, зачитывая отрывки из «Семилучевой Звезды».

К тому времени, когда закончилось чтение, последние остатки пищи уже были убраны послушниками, в чью службу входила обязанность обслуживать остальных. Большей частью они представляли собой юношей не старше Подрика или даже младше, но среди них были и взрослые мужчины. Тот самый могучий могильщик, которого они видели на холме и который ходил неуклюже подволакивая кривую ногу, был в их числе. Когда зал опустел, Старший Брат попросил Нарберта показать Подрику и сиру Хайлу келью, где они будут ночевать.