Скорость побега. Чародей поневоле - Кристофер Сташеф

— Так скажи! — умоляюще воскликнул Туан.

— То есть она вообще сидеть не сможет.

Туан медленно покраснел, но тут же побледнел и задрожал от возмущения:

— Что ты… о чем это ты?!

Голос его звучал надтреснуто и грозно. Он поднял сжатую в кулак руку.

Род непонимающе нахмурился.

— Да выпороть ее надо хорошенько. Отшлепать так, чтобы она до следующего воскресенья только стоять могла. А как иначе?

Кулак Туана медленно опустился, он снова залился краской.

— О… — смущенно проговорил он и отвел взгляд. — Верно. Это было бы неплохо.

— Либо это, либо она погибнет.

Туан кивнул, собрался с силами, развернулся к королевскому шатру, минуту помедлил, потом расправил плечи.

— Так я и сделаю, — решительно заявил он. — А ты прости меня, дружище Гэллоугласс, за мой гнев. Просто… на миг мне показалось, что ты разумеешь… что-то другое.

Он вдохнул поглубже и поспешно зашагал к шатру.

У входа Туан остановился, кивнул стражникам и вошел.

Род изумленно улыбнулся:

— А я-то думал, что я тут один грешу задними мыслями!

Он крякнул, покачал головой и направился к походным кострам ведьм, по пути размышляя о том, что годы, проведенные Туаном в Доме Кловиса, кое-чему научили молодого дворянина.

Из темноты неожиданно материализовалась (в буквальном смысле) Гвендилон. Она смущенно улыбалась:

— О чем задумались, милорд?

Род усмехнулся, обнял ее за талию, прижал к себе. И их губы слились в долгом влажном поцелуе.

— Милорд! — воскликнула она, мило покраснев и поправляя растрепавшиеся волосы.

Ночной ветерок донес до них резкий, хлещущий звук, визг и вскрик.

Стражники у шатра вытянулись по струнке и кинулись ко входу. Один из них был готов распахнуть полотнище, но второй схватил его за руку:

— Вашему величеству нужна наша помощь?

— Не смейте входить! — ответил им испуганный крик. — Если вам дорога жизнь, не вздумайте войти!

Стражники обменялись недоуменными взглядами, пожали плечами и вернулись на пост, продолжая, впрочем, время от времени нервно оглядываться через плечо.

Крики стали приглушенными, затем сменились рыданиями. Хлещущие звуки утихли.

А потом и вообще наступила тишина.

Род опустил глаза и посмотрел на Гвен.

— Что это ты усмехаешься?

Она кокетливо, искоса глянула на него:

— Я же говорила вам, милорд, что могу прочесть не только ваши мысли.

— О?

— Да. И там, в шатре, мысли сейчас просто-таки дивные…

В шатре погас свет.

Гвендилон негромко рассмеялась и отвернулась.

— Пойдемте, милорд. Дальше слушать неприлично. Пойдемте. Вам нынче надо лечь пораньше.

— Проснись, Род Гэллоугласс!

Кто-то тряс его за плечо.

Род заворчал и с трудом открыл глаза:

— Какого черта? Что тебе…

Он умолк. Перед ним стоял Бром О’Берин.

— Это я, — на всякий случай уточил Бром. — А теперь одевайся и иди за мной.

— Между прочим, в ночь перед сражением у меня нет привычки спать раздетым, — проворчал Род и осторожно приподнялся, стараясь не разбудить Гвендилон.

При взгляде на нее его лицо смягчилось. Он легко коснулся губами ее щеки. Она пошевелилась, что-то пробормотала во сне и улыбнулась.

Род встал. Бром уже отошел в сторону и настойчиво манил его за собой.

— Ну, говори, что стряслось? — рявкнул Род, догнав карлика.

— Помолчи, — огрызнулся Бром и молчал, покуда они не взобрались на холм над лагерем.

Здесь он резко развернулся к Роду и сурово проговорил:

— А теперь отвечай мне! Ты любишь ее?

Род ошарашенно смотрел на него.

— Ты меня разбудил только для того, чтобы спросить об этом? — спросил он угрожающе тихо.

— Это важно для меня, — буркнул Бром. — Ты ее любишь?

Род сложил руки на груди:

— Тебе-то какое дело до этого? И какое ты имеешь право копаться у меня в душе?

Бром отвел взгляд. На скулах его задвигались желваки. Наконец он ответил так, словно слова из него тянули силой:

— Она моя дочь, Род Гэллоугласс. — Он смотрел в глаза Рода. — Что? — насмешливо спросил он. — Не верится, да?

Он отвернулся, устремил взгляд вдаль. Голос его смягчился, стал задумчивым.

— Она была простой служанкой в королевских покоях, но я любил ее, Род Гэллоугласс. Ростом она была невысока, коротышка, можно сказать, и все же на голову выше меня. И смертная к тому же. А как она была хороша, как хороша! И знаешь — вот ведь что странно — за ней волочились все придворные, но она, — восторженно и удивленно проговорил Бром, — выбрала меня. Только она одна, из всех женщин на свете, эльфиек и смертных, видела во мне не карлика, не эльфа, не принца — а просто мужчину. Она желала меня… Она меня любила…

Он умолк, покачал головой, вздохнул:

— И я любил ее, Род Гэллоугласс, только ее одну. И она зачала от меня дитя.

Лицо Брома помрачнело. Он заложил руки за спину и уставился в землю.

— Когда же стало ясно, что она беременна, и скоро это заметили бы все, и тогда ее стали бы позорить грубыми насмешками, хотя мы с ней были обвенчаны… Я отослал ее в густые леса, к моему народу. И там, в окружении эльфов и лепрехунов, она произвела на свет чудесное дитя, девочку, в которой течет кровь эльфов.

Глаза его затуманились. Он поднял голову и, не глядя на Рода, продолжал:

— Она умерла. Когда нашей дочери исполнилось два года, она умерла от простуды. И мы похоронили ее под деревом в лесу. Каждый год я хожу на ее могилу… — Он вернулся взглядом в Роду. — А девочка осталась. Мое дитя.

Он отвел взгляд.

— А что я мог поделать? Растить ее, чтобы она видела, что ее отец — урод и скопище грубых шуток? Чтобы она стыдилась меня? Потому она росла в лесу, среди эльфов, и знала могилу матери, но ничего не ведала об отце.

Род принялся было протестовать, но Бром отмахнулся:

— Молчи! Так было лучше для нее! — Он медленно обернулся, взгляд его был грозен. — Так все и осталось по сей день. И если ты проговоришься, Род Гэллоугласс, я вырву твой язык и отрежу уши.

Род только смотрел на него, окаменев, и не знал, что сказать.

— И потому сейчас ты дашь мне ответ! — Бром ударил кулаками по бедрам и вздернул подбородок. — Знай же: я наполовину смертный, и потому меня можно убить. Быть может, нынче я погибну. — Он понизил голос. — Так скажи же мне, несчастному отцу, душу которого снедает тревога: ты любишь мое дитя?

— Да, — тихо отозвался Род, помолчал и спросил: — Так она не случайно встретилась мне по дороге на юг?

Бром хитро улыбнулся:

— Нет, конечно, не случайно. Как ты только мог так подумать?