Собрание сочинений в 10 томах. Том 4 - Генри Райдер Хаггард

— А Фой и Мартин вернутся?

— Думаю, если их не захватят.

— Захватят? — Эльза схватилась за сердце.

— Времена опасные, ювфроу Эльза. Может ли кто-нибудь, кто дышит утром, сказать, будет ли он дышать вечером? Времена тяжелые, и владыка теперь — смерть. Сокровище Хендрика Бранта не позабыто, не забыли и о тех, кому известно, где оно. Рамиро выскользнул из моих рук сегодня и, наверное, ищет сокровище где-нибудь далеко от Лейдена.

— Сокровище? О, это трижды проклятое сокровище! — воскликнула Эльза, вздрогнув, как от дуновения ледяного ветра. — Когда мы избавимся от него?

— Не избавитесь, пока не настанет время. Отец ваш беспокоился не о том, чтобы сохранить наследство для вас. Известно ли вам, где скрыто сокровище? — ее голос понизился до шепота.

Эльза покачала головой, говоря:

— Я не знаю, где оно спрятано, и не желаю знать.

— Будет лучше, если вы узнаете, ведь нас троих, которым известна тайна, могут убить. Я не укажу вам места, но скажу, где найти ключ к тайне.

Эльза вопросительно взглянула на нее, и Марта, наклонясь, шепнула ей на ухо:

— Он в рукоятке меча «Молчание». Если Красного Мартина захватят или убьют, разыщите его меч и отверните рукоятку. Понимаете?

Эльза кивнула и ответила:

— А если Мартин лишится меча?

Марта пожала плечами.

— Тогда, если и меня убьют, прощай сокровище. На все Божья воля. Во всяком случае, вы наследница по закону и должны знать, где искать сокровище, которое может сослужить со временем хорошую службу и вам, и вашему отечеству. Я не даю вам план, а только указываю, где найти его. А сейчас мне пора в путь, надо добраться к озеру до рассвета. Что передать вашему жениху, ювфроу?

— Я напишу ему несколько слов, если вы можете подождать. Пока перекусите.

— Хорошо, пишите, а я пока поем. Любовь — для молодежи, а пища — для стариков, а за то и другое — благодарение Богу.

XXV. Красная мельница

После недельного пребывания на Красной мельнице все наскучило Адриану. В девяти или десяти голландских милях к северо-западу от Харлема находится местность, называемая Фельзен, лежащая на песчаных дюнах к югу от канала, известного теперь под именем Северного морского канала. В то время, к которому относится наш рассказ, канал представлял собой большую осушительную канаву, а Фельзен был малонаселенным селением. Несколько лет тому назад здесь прошла испанская армия, убивая, сжигая, опустошая все на своем пути, так что осталось очень мало жителей, которые едва содержали в порядке ветряные мельницы и осушительные каналы. Голландия — земля, отвоеванная у болот и моря, и если воду постоянно не откачивать, а каналы не прочищать, то земля весьма быстро снова превращается в болото, и хорошо еще, если океан, прорвавшись через слабую преграду, выстроенную рукой человека, не образует здесь обширной соленой лагуны.

В былые времена Красная мельница служила насосной станцией, откачивавшей, когда ее огромные крылья работали, воду с плодородных лугов в большую канаву, соединенную системой шлюзов с Северным морем. Во времена нашего рассказа возвышенные берега канала еще существовали, но луга уже снова превратились в болото, среди которого на небольшом земляном пригорке поднималась узкая и высокая ветряная мельница, деревянная, на каменном фундаменте, которую было далеко видно со всех сторон среди пустынных окрестностей. Поблизости не было других строений, никакой скотины не паслось у подножия мельницы. Она стояло мертвой среди мертвого ландшафта. Налево от нее начинался ряд бесплодных песчаных дюн, поросших редкой травой, торчащей, как щетина на спине дикого кабана, а за дюнами ревел, стонал и плакал океан, когда ветер и непогода вздымали его воды. Дюны были отделены широким илистым каналом, откуда во время половодья густая болотная вода разливалась по равнине. Против мельницы, не более чем в пятидесяти шагах, проходил широкий канал, заключенный в высокие берега и выливавший день за днем миллионы галлонов[103] своей воды в море. Насыпные берега, однако, начинали ослабевать, на них виднелись пространства, где, казалось, прошел гигантский плуг, выворотив бурую землю среди зеленой поверхности; в других местах вода, во время зимних наводнений ища себе выхода, перерезала мягкую насыпь, однако, не настолько разрушив ее, чтобы она не могла исполнять своего назначения.

Слева и сзади тянулись опять болота, только на горизонте виднелись башни Харлема да местами, на больших расстояниях, церковные шпили. Болота же служили пристанищем всякой местной птице, а летом всю ночь напролет в них квакали лягушки.

В такое-то убежище Симон и Черная Мег отвели Рамиро и его сына Адриана в ту памятную ночь, когда аббат Доминик был повешен после того, как Адриан получил от него отпущение грехов и крещение. Он ничего не спрашивал, он был слишком потрясен нравственно и физически, и жизнь для него была в эти дни ужасающей фантасмагорией, полной мрака, из которого появлялись мистические фигуры с обагренными кровью руками и раздавались голоса, обрекающие его на погибель.

В обширном нижнем этаже мельницы беглецы нашли несколько кое-как меблированных комнат. Мельницу, насколько Адриан мог понять, использовали для жилья контрабандисты, или воры, или вообще какие-нибудь темные личности, с которыми Симон и Черная Мег состояли в союзе и которые знали, что здесь рука закона не настигнет их, хотя надо сказать, что в правлении Альбы в Нидерландах закона не существовало, и бояться его приходилось только людям богатым или тем, кто осмеливался молиться Богу по-своему.

— Зачем мы пришли сюда, отец? — несмело спросил Адриан.

Рамиро пожал плечами, оглядывая все кругом своим единственным глазом, и ответил:

— Нас привели сюда наши проводники и друзья. Симон и его жена уверяют меня, что только здесь мы в безопасности, и, клянусь святым Панкратием, после того, что мы видели в церкви, я склонен верить этому. Каким жалким казался отец Доминик, когда он висел, как черный паук, на своей веревке! У меня мороз продирает по коже, когда я вспомню о нем.

— А долго мы проживем здесь?

— Пока дон Фадрике не возьмет Харлем и толстые голландцы, те, по крайней мере, которые останутся в живых, не станут лизать наши сапоги, умоляя о пощаде. — Он заскрежетал зубами и прибавил: — Ты играешь в карты? Прекрасно. Сыграем партию. Вот карты, игра развлечет нас. Ставь сто гульденов.

Они начали играть, и Адриан выиграл, после чего отец, к его удивлению, стал платить ему.

— Зачем это? — спросил он.

— Порядочные люди всегда должны платить карточные долги.