Гулы - Сергей Кириенко

— Он заставил их расстрелять друг друга. Вы понимаете это, комиссар?

Какое-то время Гольди молчал. Глядя в глаза Аз Гохара, он вдруг с поразительной ясностью осознал, что теперь последние сомнения в словах старика оставили его, но, Господи, какой ценой это далось!.. Облизнув губы, он выдохнул:

— Что же нам теперь делать?

— Думать… Мы будем думать, комиссар, — ответил старик абсолютно лишенным эмоций голосом. — Но прежде нам нужно уехать отсюда.

Еще какое-то мгновение Гольди смотрел в пронзительные глаза Аз Гохара, видя светящиеся в них безмерные отчаяние и усталость, затем повернул голову и посмотрел в сторону комиссариата… Внезапно вид застывших грузовиков и лежащих между ними трупов вызвал у него острое желание убраться от этой площади.

Развернувшись на сиденье, он протянул руку и повернул ключ зажигания, Джей Адамс подняла ногу с дороги и захлопнула дверцу за мгновение до того, как комиссар нажал газ, а через секунду, развернувшись на узком пятачке, «ланча» помчалась на юг, удаляясь от пьяцца дель Фуоко и оставляя позади себя трупы двухсот карабинеров и гулов…

Книга вторая. Схватка

Часть четвертая. «…кох мали аннамет»

Глава двадцать седьмая

Яркое и горячее, высоко висящее над Олоной и слегка подрагивающее в речных испарениях солнце все утро согревало Террено, предвещая хорошую погоду, однако к полудню на небе появились белые облака. Быстро сгустившись, они потемнели, и вскоре легкая пелена закрыла солнечный диск. Южный ветер усилился, и его порывы стали напоминать щипки злой старухи. На улице стало прохладней, белые облака превратились в свинцовые, а порывы ветра еще больше усилились, отчего стал слышен свист флюгеров, раскручивающихся на крышах домов… Через короткое время свинцовые облака превратились в стальные: небо заволокли тучи, и к югу от долины прокатилось глухое ворчание — первый предвестник дождя. Словно по мановению палочки злого режиссера-волшебника, природа сменила декорации перед следующим актом дьявольской пьесы.

В пятнадцать минут двенадцатого возле здания городского почтамта остановился крытый фургон. Из него выбрались два человека в ярко-оранжевых комбинезонах служащих телефонной компании «Аввизо, Ассикурацьоне». Один из мужчин достал из машины огромную сумку — с бесчисленными карманами и фирменными наклейками на боках, — после чего оба техника вошли в здание. Повернув вправо от вестибюля, техники пересекли зал с междугородными телефонами, прошли мимо автоматов с жетонами и оказались в служебном коридоре.

Миновав открытую дверь АТС, оставили позади комнату операторов и остановились перед парой распределительных щитов. Тот, что нес сумку, опустил ее на пол и склонился, расстегивая замок, его напарник принялся осматривать щит. Силовые кабели телефонной подстанции были спрятаны под стальной кожух, запертый на двухдюймовый замок, толщина стенок кожуха составляла не менее пяти миллиметров. Склонив голову набок, техник какое-то время стоял неподвижно, словно раздумывал, как ему поступить с этим препятствием, — потом взялся за края кожуха и с силой рванул. Стальной кожух вылетел из стены вместе с креплениями. Техник отбросил его, и тот рухнул на пол с оглушительным грохотом. Между тем второй техник разогнулся, и в руках его оказалась дисковая пила. Он протянул руку, чтобы включить стартер — в этот миг из дверей АТС выскочили две женщины-оператора: одна из них открыла рот, чтобы заголосить, но, увидев пилу в руке техника, замерла, мужчина же подмигнул женщинам и нажал «пуск». Визг пилы «взорвал» коридор. Техник повернулся к щиту и провел ревущим диском по проводам. На мгновение треск электрических искр заглушил визг пилы. Толстенные провода лопнули под натиском стали и с шипением развалились, техник поднял пилу и перерезал свинцовый кабель, питающий энергией здание… Тем временем его напарник сорвал кожух со второго щита, оголив провода аварийного генератора. Человек с пилой шагнул к нему и проделал то же, что и с первым щитом. Когда рассеченные кабели свесились вниз, он выключил пилу и обернулся назад. Женщины-операторы смотрели на него широко распахнутыми глазами, словно отказывались поверить в увиденное, одна из них открывала и закрывала рот, будто хотела сказать что-то, но не могла. Облизнув губы, техник улыбнулся

— Сегодня можете взять выходной и расслабиться, сестренки, — телефоны до завтрашнего утра работать не будут. Он взглянул на напарника и хохотнул. Потом шагнул к лежащей на полу сумке и сунул в нее пилу. Забросив ее на плечо, подмигнул ошеломленным женщинам и прошел мимо них в сторону зала, его напарник последовал за ним.

Когда люди в оранжевых комбинезонах вышли на улицу, в коридоре начали собираться служащие почтамта, слышавшие визжание стали. Через минуту возле телефонисток столпилась дюжина служащих. Одни из них молча смотрели на лежащие на полу кожухи и свисающие вниз провода, другие кричали, перебивая друг друга и пытаясь узнать, что здесь случилось. Телефонистки стояли, растерянно переглядываясь, и ничего не отвечали. Наконец, одна из них выдавила:

— Они вырвали решетки и перепилили кабели — просто вырвали и перепилили. О, Мадонна!..

Она повернулась к открытой двери и заглянула в операторскую: огромное табло АТС, протянувшееся на десять метров в глубину комнаты, было мертво, как Стена Плача, — ни один огонек на нем не светился. Женщина обернулась к глядящим на нее людям и добавила:

— Они сказали, что телефоны сегодня в городе работать не будут.

Техник почтамта, стоявший возле одного из щитов и разглядывавший свисающие вниз провода, взглянув на нее, пробормотал:

— Это уж точно. Чтобы их исправить, потребуются сутки, не меньше.

Почесав в затылке, он услышал урчание в собственном животе и вспомнил о стынущем в подсобке обеде. «Раньше полудня за это даже браться не стоит», — подумал он и сказал:

— Я так думаю: кому-то надо съездить в комиссариат за полицией — телефоны-то сдохли…

Взглянув на часы, Марио Протти отвел от лица ветку сирени и посмотрел в сторону «вольво» и «БМВ»: машины по-прежнему стояли в пяти метрах от грузовых ворот аэропорта, сидящие в них люди не шевелились. На часах инспектора было тринадцать минут двенадцатого — прошло одиннадцать минут, как автомобили остановились перед воротами, но за все это время ничего не случилось.

Марио чувствовал, что все происходящее здесь ему не нравится. Слова комиссара о перестрелке в заброшенном монастыре и гибели Эстебане, странное соседство Тихо Дамаччо и пастора Сант-Антонио ди Франчезе, непонятные баллоны в кузове «вольво»… Сопоставляя все это, инспектор испытывал странное ощущение, похожее на предчувствие беды. Он не знал, что конкретно имел в виду комиссар, говоря о важности этого дела, — возможно, эта троица причастна к перестрелке в монастыре или ночным убийствам… Марио нахмурился: вряд ли священник пойдет на убийство. Он знал отца Федерико больше пятнадцати лет, и то, что священник мог оказаться убийцей, казалось ему невероятным. Но тогда что может связывать его с Тито Дамаччо? Марио снова нахмурился. Больше всего ему не давали покоя баллоны, лежащие в кузове «вольво». Чем дольше он размышлял о людях, сидящих в машинах, тем чаще мысленно возвращался к баллонам. Что, если в них «порошок»? Нелегальная перевозка наркотиков частными самолетами — обычное дело. Тито Дамаччо мог зафрахтовать для этого самолет. Но опять же: какое отношение ко всему этому имеет отец Федерико? Наркотики — не меньший грех, чем убийство, священник никогда с ними не свяжется. Так что же объединяет этих людей?