Возрождение - Уильям Джеймс Дюрант

Многие добрые христиане были потрясены мыслью о разрушении старинного собора. Большинство кардиналов были категорически против, а многие художники жаловались, что Браманте безрассудно разрушил прекрасные колонны и капители древнего нефа, когда при большей осторожности он мог бы снять их целыми. В сатире, опубликованной через три года после смерти архитектора, рассказывалось, как Браманте, дойдя до ворот Святого Петра, был сурово отчитан апостолом и получил отказ на вход в рай. Но, по словам сатирика, Браманте все равно не понравилось ни устройство Рая, ни крутой подход к нему с земли. «Я построю новую, широкую и удобную дорогу, чтобы старые и немощные души могли путешествовать на лошадях. И тогда я создам новый Рай с восхитительными резиденциями для блаженных». Когда Петр отверг это предложение, Браманте предложил спуститься в ад и построить новый, лучший инферно, поскольку старый к этому времени должен был уже почти сгореть. Но Петр вернулся к вопросу: «Скажи мне, серьезно, что заставило тебя разрушить мою церковь?». Браманте попытался утешить его: «Папа Лев построит тебе новую». «Ну что ж, — сказал апостол, — тогда ты должен ждать у ворот Рая, пока она не будет закончена».19

Он был закончен в 1626 году.

III. МОЛОДОЙ РАФАЭЛЬ

После смерти Браманте Лев X назначил его преемником на посту архитектурного руководителя работ в новом соборе Святого Петра молодого художника тридцати одного года, слишком юного, чтобы вынести на своих плечах тяжесть купола Браманте, но самого счастливого, самого успешного и самого любимого художника в истории.

Его удача началась, когда он родился у Джованни де Санти, ведущего живописца Урбино. От кисти Джованни сохранилось несколько картин; они свидетельствуют о бездарном таланте, но показывают, что Рафаэль, названный в честь прекраснейшего из архангелов, был воспитан в духе живописи. Приезжие художники, такие как Пьеро делла Франческа, часто останавливались в доме Джованни; Джованни был достаточно хорошо знаком с искусством своего времени, чтобы в своей рифмованной хронике Урбино толково написать о дюжине итальянских и некоторых фламандских живописцев и скульпторов. Джованни умер, когда Рафаэлю было всего одиннадцать лет, но, очевидно, отец уже начал передавать искусство своему сыну. Вероятно, Тимотео Вити, вернувшийся в Урбино из Болоньи в 1495 году после обучения у Франчиа, продолжил обучение и передал Рафаэлю то, чему научился у Франчиа, Тура и Косты. Тем временем мальчик рос в кругах, имевших доступ ко двору; и то изысканное общество, которое Кастильоне опишет в «Придворном», начинало распространять среди знатных сословий Урбино милости характера, манер и речи, которые Рафаэль осветит своим искусством и своей жизнью. В Ашмолеанском музее в Оксфорде хранится замечательный рисунок, приписываемый Рафаэлю в период между 1497 и 1500 годами и традиционно считающийся автопортретом. Лицо почти девушки, мягкие глаза поэта: эти черты, более темные и немного тоскливые, мы снова встретим на привлекательном автопортрете (ок. 1506 г.) в галерее Питти.

Представьте, как юноша с предыдущего портрета в шестнадцать лет переезжает из тихого и спокойного Урбино в Перуджу, где царили деспотизм и насилие. Но там был Перуджино, слава которого заполнила всю Италию; дяди-опекуны Раффаэлло чувствовали, что явный талант мальчика заслуживает обучения у лучших живописцев Италии. Они могли бы отправить его к Леонардо во Флоренцию, где он мог бы проникнуться эзотерическими знаниями этого мастера; но в великом флорентийце было что-то особенное, что-то левостороннее — буквально зловещее — в его любви, что тревожило всех добрых дядюшек. Перуджа была ближе к Урбино, и Перуджино возвращался в Перуджу (1499), предположительно, со всеми техническими приемами флорентийских живописцев на кончиках своих кистей. Так в течение трех лет красивый юноша работал у Пьетро Ваннуччи, помогал ему украшать Камбио, осваивал его секреты и учился рисовать девственниц, таких же голубых и благочестивых, как и сам Перуджино. Умбрийские холмы — прежде всего вокруг Ассизи, который Рафаэль мог видеть с Перуджийского плато, — дали учителю и ученику множество таких простых и преданных матерей, прекрасных в своих формах юности, но закаленных в доверчивом благочестии воздухом францисканцев, которым они дышали.

Когда Перуджино снова отправился во Флоренцию (1502), Рафаэль остался в Перудже и стал наследником спроса, который его мастер развил на религиозные картины. В 1503 году он написал для церкви Святого Франциска «Коронацию Богородицы», которая сейчас находится в Ватикане: апостолы и Магдалина, стоящие вокруг пустого саркофага, смотрят вверх, туда, где на облачном покрытии Христос возлагает корону на голову Марии, а изящные ангелы празднуют ее под музыку лютни и тамбуринов. На картине много признаков незрелости: головы недостаточно индивидуализированы, лица невыразительны, руки плохо сформированы, пальцы жесткие, а сам Христос, явно старше своей прелестной матери, двигается так же неловко, как выпускник школы. Но в ангелах-музыкантах — в грации их движений, в потоке их драпировок, в мягких очертаниях их черт — Рафаэль дает залог своего будущего.

Картина, очевидно, имела успех, так как в следующем году другая церковь Сан-Франческо в Читта-ди-Кастелло, примерно в тридцати милях от Перуджи, заказала у него похожую картину — Спозалицио, или Венчание Девы Марии (Брера). Она повторяет некоторые фигуры из предыдущей картины и копирует форму аналогичной картины Перуджино. Но сама Богородица теперь имеет особый отпечаток и изящество женщин Рафаэля — скромно склоненная голова, овальное лицо, нежное и скромное, плавный изгиб плеча, руки и одеяния; за ней женщина более пышная и живая, белокурая и прекрасная; справа юноша в облегающем одеянии показывает, что Рафаэль тщательно изучал человеческую форму; и теперь все руки хорошо прорисованы, а некоторые и прекрасны.

Примерно в это время Пинтуриккьо, познакомившийся с Рафаэлем в Перудже, пригласил его в Сиену в качестве помощника. Там Рафаэль сделал эскизы и карикатуры для некоторых из блестящих фресок, с помощью которых Пинтуриккьо в библиотеке собора рассказал такие части истории Энея Сильвия, которые подобали папе римскому. В этой библиотеке Рафаэля поразила античная скульптурная группа «Три грации», которую кардинал Пикколомини привез из Рима в Сиену; молодой художник сделал с нее поспешный рисунок, очевидно, чтобы помочь своей памяти. Похоже, что в этих трех обнаженных женщинах он увидел мир и мораль, отличные от тех, что были внушены ему в Урбино и Перудже, — мир, в котором женщина была радостной богиней