В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945 - Вальтер Варлимонт

В середине января, еще до того, как противник остановил наше наступление на западе, Верховное командование вынуждено было переключить свое внимание на восток. Первый тревожный сигнал поступил, когда сражение в Арденнах было в самом разгаре. 24 декабря Гудериан появился в «Адлерхорсте». Красная армия глубоко проникла на северо-запад Венгрии, и Будапешт оказался отрезанным. Поэтому он счел, что у Гитлера с его ставкой недостаточно информации о положении на востоке из вторых рук. Заметки Йодля об этой встрече (он ошибается насчет ее даты) создают впечатление, что речь шла только о Венгрии и что с театров военных действий ОКВ туда срочно направили подкрепление. Однако Гудериан в собственном отчете об этой встрече говорит, что целью его поездки было перенести центр тяжести сохранившегося военного потенциала Германии на Восточный фронт ввиду того, что русские превосходили нас как численно, так и в боевой технике по всему фронту. Он заявляет, что называл 12 января датой возможного начала наступления Красной армии. Книга Гудериана красноречиво свидетельствует об ужасе, который он испытывал перед угрозой потери восточных германских областей, о бесконечных спорах с Йодлем, ставшим «еще опаснее Гитлера из-за своей решимости не уступать инициативу, якобы вновь обретенную, по его мнению, на западе», а также о «зловещем и трагическом сочельнике, проведенном им в совершенно не подобающей христианину атмосфере» верховной ставки. Поэтому в описании Гудериана все звучит правдивее, чем у Йодля.

Последующие события, однако, показали, что заявления Гудериана не подвигли верховную ставку на разработку плана с учетом предстоящего наступления русских в Венгрии, на случай если оно примет угрожающие масштабы. Гитлер просто отказался принимать эту ситуацию всерьез. Гудериан имел при себе данные относительно численного состава и намерений Красной армии, подготовленные отделом разведки, который занимался иностранными армиями на востоке под руководством своего опытного начальника генерала Гелена. Гитлер отмел все это как «чистый блеф» и «вздор». Несмотря на поражения и разочарования, Йодль по-прежнему был решительно настроен продолжать наступление на западе, хотя он, видимо, думал таким образом расправиться с противником как можно эффективнее, чтобы получить передышку и использовать ее затем, чтобы направить побольше сил на восток. В канун Нового года Гудериан снова представил устный доклад, а 9 января еще один. На ежедневных совещания в «Адлерхорсте» офицеры-докладчики от штаба оперативного руководства неоднократно указывали на ту опасность, которая исходит с плацдарма противника на Висле. Гитлеру все это было безразлично. Никому не приходило в голову подчинить в связи с сужением зоны боевых действий все сухопутные войска их собственному Генеральному штабу. Наоборот, Йодль держался за «свои» дивизии на западе и даже усилил их, насколько это было возможно, дивизиями, высвободившимися в Финляндии и Норвегии. Гудериан вернулся в Цоссен, выражаясь его собственными словами, с «жестким приказом Гитлера Восточному фронту обходиться без посторонней помощи и теми средствами, которые там имеются».

Крупное наступление русских достигло Верхней Силезии и среднего течения Одера. Уже на четвертый день оценка ситуации в верховной ставке начала меняться. Еще вечером 15 января, накануне переезда ставки из «Адлерхорста», в дневнике Йодля всего лишь одна фраза: «19.20. Звонит Гудериан и умоляет срочно бросить все силы на восток».

Однако на следующий день в его дневнике уже есть свидетельства скоропалительных панических решений, которые быстро оказываются невыполнимыми. В нем говорится: «Фюрер требует неотложных действий по срочной переброске двух танковых и двух пехотных дивизий из Либавы (Курляндия)».

В тот же день Гитлер приказал «бросить в Венгрию на защиту жизненно важных нефтяных промыслов» 6-ю танковую армию СС, первое соединение, которое он разрешил вывести из Арденн на отдых. За несколько недель до этого Гитлер за спиной Гудериана отдал приказ о немедленной переброске танкового корпуса СС с центрального участка Восточного фронта в Венгрию. Теперь Гудериан вышел из себя. В первое же утро после возвращения ставки в рейхсканцелярию в Берлин[288] он появился там и набросился на Йодля. В ответ тот лишь пожимал плечами. Нет ничего, что подтверждало бы участие Йодля в принятии этого решения. В результате небольшие резервы с Западного фронта оказались разбросанными, и, вместо того чтобы использовать их для выполнения главной задачи по защите восточной границы Германии, большую часть отправили в поход на Венгрию, на что конечно же ушло несколько недель. Во всяком случае, Гудериан не получил поддержки у Йодля, когда протестовал против этого приказа, и, следовательно, не получил ее нигде. В своих показаниях после войны Кейтель приподнял завесу с этих событий, признав, что Гитлер «считал защиту Вены и Австрии жизненно важной» и что он «скорее смирился бы с падением Берлина, чем с потерей венгерских нефтяных месторождений и Австрии».

17 января Варшаву покинули последние четыре оборонявших ее неполных батальона. Это было сделано без ведома Гитлера и без специального приказа от его имени. Узнав об этом, он впал в страшный гнев, доказав, согласно рассказу Гудериана, что осознал наконец собственную вину в быстром крушении Восточного фронта. «Он полностью потерял представление об ужасающей в целом обстановке или потерял к ней интерес, – свидетельствует Гудериан. – Он не мог думать ни о чем, кроме беды с потерей Варшавы… Следующие несколько дней он посвятил выяснению причин сдачи Варшавы и взысканиям Генеральному штабу, потому как счел это его провалом». Гудериан повторяет слова Гитлера: «Я ругаю за это не вас, а Генеральный штаб. Для меня невыносимо то, что группка интеллектуалов навязывает свои взгляды своему начальству. Но в Генеральном штабе сложилась такая система, и с этой системой я намереваюсь покончить». Несмотря на все протесты Гудериана, полковник фон Бонин, начальник оперативного отдела Генерального штаба сухопутных войск, и два подполковника из его штаба были арестованы и, вместе с Гудерианом, подвергнуты допросам печально известными руководителями СД Кальтенбруннером и Мюллером. Бонин в итоге угодил в концентрационный лагерь, в котором оставался до конца войны. Между тем бои за Восточную Германию, которые требовали отдачи всех сил, продолжались.

Штаб оперативного руководства ОКВ, возможно, и не вовлекался напрямую во все эти дела, но не приходится сомневаться насчет того, как они сказались на его офицерах. Они увязли в них еще глубже, когда узнали, что на них возложена подготовка следующего приказа, разосланного 21 января 1945 года в результате инцидента в Варшаве: