Бэламнийская трилогия - Джеймс Блэйлок

Примерно в это же время они увидели первый из Тринадцати Мостов. Дорога шла через заливаемые во время прилива земли к глубокой воде – либо к реке Твит, либо к океану, – понять, к чему именно, было невозможно. Мост был просто каменной аркой, перешагивающей через сорок футов воды и опускающейся на вытянутом песчаном островке. Оттуда поднимался более длинный мост, который опирался о свой собственный остров и поднимался вновь. И так продолжалось многократно, насколько было видно. Вздымающиеся и опускающиеся серые камни были больше всего похожи на спину гигантской змеи или дракона, горбами высовывающуюся из воды. Джонатан сосчитал те мосты, которые смог разглядеть, но где-то после десятого все расплывалось и растворялось в соленой дымке моря.

На мостах они никого не встретили. Внизу проплывали парусники, а на отмелях стояли на якорях несколько гребных лодок, и сидящие в них люди опускали в воду рядом с массивными каменными основаниями ловушки для крабов. В море, примерно в полумиле от них, виднелся галеон, возможно ожидающий прилива, который был еще достаточно низким, чтобы обнажать вдоль каждого из рукавов дельты довольно большой кусок илистого берега. То тут, то там люди в закатанных по колено штанах тыкали в смешанный с песком ил специальными вилками, выкапывая устриц размером с тарелку и бросая их в деревянные ящики или ведра. Но все это происходило под мостами. На мостах же не было ни души, кроме Ахава, Джонатана и Профессора, что, в свете предупреждения трактирщика, слегка беспокоило Джонатана. Профессор, однако, заметил, что если на протяжении сотни миль вдоль побережья нет ни одной крупной деревни, то вряд ли кому может понадобиться путешествовать по этой дороге. Кроме того, маловероятно, чтобы посреди недели люди вышли на пикник или просто так, прогуляться. В выходные, без сомнения, все будет по-другому. Джонатан согласился, но в основном потому, что ему хотелось согласиться, а не потому, что логика Профессора показалась ему неоспоримой.

Шестой мост представлял собой чудовищно огромный каменный пролет, который висел в воздухе без какой бы то ни было мысли о силе тяжести. Центр пролета на пятьдесят или шестьдесят футов возвышался над глубокой темной водой, текущей, должно быть, в главном русле реки Твит. Профессор указал вверх по течению, где примерно в полумиле от них длинная коса из песка и камня образовывала нечто вроде волнолома. У конца этого волнолома, перевернутый и на три четверти затонувший, покоился остов «Королевы Джамоки».

По мере того как мосты оставались позади, уходил вдаль и город Лэндсенд; к тому времени как путешественники поднялись на тринадцатый мост, сам Лэндсенд растворился в дымке и стал казаться мерцающим призрачным городом, исчезающим в лучах вечернего солнца. На вершине песчаного холма, круто спускающегося к усеянному камнями берегу, их встретил океанский бриз. На пляж по всей его длине накатывались зеленые волны, и низко стоящее солнце просвечивало сквозь их бледные гребни, превращая аквамариновую воду в прозрачный светлый изумруд. Все эти звуки океана – грохот и шелест волн, свист налетающего ветра, крики птиц – казались Джонатану чудесной, но наводящей грусть музыкой и заставляли его в тысячный раз жалеть, что он не живет у моря, чтобы иметь возможность слушать ее каждый день.

Но у них не было времени стоять и смотреть на океан, в особенности если они намеревались догнать Майлза. Где-то в четверти мили дальше их дорога пересекала другую, которая вела на восток, в сторону леса. Выбитая на каменном указателе стрелка показывала в глубь материка, а под ней виднелись слова «ГРОВЕР – 30 МИЛЬ». Другая стрелка указывала на север, в направлении Лэндсенда, а еще одна – на юг, в сторону деревни Персимон, до которой было около девяноста семи миль.

После этого дорога шла вверх-вниз по песчаным, заросшим травой холмам, по одну ее сторону разбивались морские волны, по другую тянулись луга, уходящие вдаль, к покрытым лесом горам. В этом пейзаже не было ничего особенно угрожающего или мрачного, ничего, что напомнило бы Джонатану о гоблинах или о тех ужасах, что обитали в лесах вдоль реки Твит. Здесь все было попросту пустынным.

Вскоре, однако, солнце опустилось в море, и тени холмов и попадающихся время от времени деревьев стали длиннее, а океан – темнее и холоднее. Джонатан с Профессором шагали вперед еще с час, пока наконец не стало так темно, что когда дорога привела их в очень густой и спокойный лес, они едва могли различить ее перед собой. Доносившийся издалека звук разбивающихся волн пропал, и слева от друзей сквозь листву деревьев уже виднелись проблески лунного света. Уходящая вдаль тропа была покрыта бледными серебряными пятнышками, которые то исчезали, то появлялись вновь, повинуясь движению ветвей, которые качались под порывами ветра. Вокруг стояли самые высокие и толстые деревья, которые когда-либо видел Джонатан, – узловатые, искривленные и согнутые, словно они были хорошо знакомы с непогодой. Ветки беспорядочно торчали во все стороны и переплетались над головой, образуя плетеную крышу, которая покачивалась на ветру, то пропуская на землю тысячи лучей лунного света, то покрывая ее густыми тенями.

Настолько густым и неприветливым был лес по обе стороны дороги, что путникам и в голову не пришло сбросить рюкзаки и попытаться поспать. В любом случае, согласно вновь обретенным часам Джонатана, было еще только восемь часов вечера, и они подумали, что поступят куда более благоразумно, если будут продолжать путь еще в течение двух или трех часов, пусть даже только для того, чтобы устать до такой степени, когда им положительно захочется закрыть глаза.

Так они шагали вперед в перемежающемся свете луны. В конце концов оказалось, что придерживаться тропы, даже когда она была погружена в глубокий мрак, было довольно легко. В этом можно было положиться на Ахава. Тропа временами немного виляла, но на ней не было внезапных поворотов или перекрестков, которые могли бы сбить их с толку. Несколько раз они пересекали что-то похожее на звериные тропы – узенькие заросшие тропинки, уходящие в буйные лесные заросли, – но не видели причин заниматься их исследованием.

Где-то около десяти тридцати Джонатан начал испытывать желание немного поспать. Лес если и изменился, то лишь стал еще более густым, темным, замшелым и древним. Ветки больше не раскачивались у них над головой – они были спокойными и неподвижными. Джонатан заподозрил, что тропа шла все время в глубь материка и что лес был защищен от морского бриза холмами. Почти полная луна поднялась выше и плыла по небу среди рассыпанных на нем звезд, но лишь изредка нити лунного света достигали земли.