Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков - Андрей Болотов

Я прожил в оном более недели, ибо исполнив порученную мне комиссию должен был дожидаться полку. Но время сие препроводил я без скуки. Квартира была у меня прекрасная; хозяева ласковые, старавшиеся меня не только угостить, но, приметя охоту мою к книгам, снабдившие меня множеством оных. Сие было для меня лучше всех конфектов, и я имел тогда случай видеть, перебирать и отчасти читать и рассматривать многие немецкие книги, а особенно анатомические, наполненные множеством рисунков. Кроме того, в тогдашнюю мою бытность в Гумбинах имел я в первый раз еще случаи видеть, как ткутся шелковые чулки; ибо, как фабрика сия была у меня в соседстве, то несколько раз хаживал я туда смотреть сей работы и дивиться искусному устроению стана или инструмента, к тому употребляемого.

Наконец пришел и полк наш, и пробыв два дня в сем городе, для принятия провианта и печения хлебов, пошел далее. Шествие наше простиралось от сего места через прусские местечки Даркемень, Норденбург, Шипенбейль и Бартенштейн, и поход сей был прямо веселый и приятный. Места сии были хорошие и всем изобильные. Мы останавливались наиболее в местечках и городках, которые были уже несравненно лучше польских, и потому получали мы себе всегда хорошие и спокойные квартиры; и как в каждом местечке находили мы и трактиры, то наше первое убежище было в оных. Тут собирались мы обыкновенно почти все и веселились всем, чем кому было угодно. Но что касается до меня, то товарищи мои хотя и старались заманить меня опять в свою шайку и возобновить прежнюю ломберную игру, однако я, под разными претекстами, кое-как от них отделался и не дался в обман и рад был, что удалось мне заблаговременно опамятоваться и остеречься.

Из всех вышеупомянутых прусских местечек и городков, никоторые так мне не памятны и не полюбились, как Шипенбейль и Бартенштен. Оба они были на той реке Але, от которой мы в минувшее лето воротились. Оба, хотя старинные и не по плану построенные однако весьма изрядные, имеющие в себе прекрасные и уютные домики и хорошие ратуши, а в последнем из них — старинный разоренный замок. Словом, все места, где мы тогда жили, были прекрасные и приятные.

Прошед Бартенштейн, вошли мы опять в католицкие земли. Было то епископство эрмеландское, лежащее посреди королевства Прусскаго и находившееся тогда под протекциею польскою, но принадлежащее бискупу эрмладдскому, который тут жил и владел оным, как маленький удельный князь, ибо он был вупе и президент всей польской Пруссии. Резиденция его была в городе Гейльсберге, лежащем на той же реке Але и имеющем довольно крепкий замок. И как нам чрез самый сей город иттить и в нем дневать случилось, то владелец сей земельки, помянутый бискуп, сделал вам честь и пригласил нашего полковника, и со всеми офицерами его полку, к себе обедать и дал пышный и великолепный пир в своем дворце, посреди замка построенном. Тут имел я случай видеть образ жизни маленьких германских удельных князей, а вкупе и знатных духовных католицких особ. Мне он показался довольно хорош. Жил он тут как маленький государь: имел у себя несколько военных людей, стоящих у него на карауле и содержащих гауптвахту; были у него также пушки и придворный маленький штат, как-то: камергеры и камер-юнкеры; но все сие в сущей миниатюре пред большими государями. Он угощал нас довольно великолепно, и при питье за здравие нашей государыни производима была пушечная пальба. А после обеда водил он нас по всем покоям своего дворца и в придворную свою церковь, где показывал архиерейские свои католицкие украшения. Как церковь, так и утвари в ней и украшения были довольго богаты и великолепны, и он сам весьма ласковый и снисходительный человек. Но что нам курьезно и некоторым образом смешно показалось, то был его маленький клобучок, носимый им в знак его духовного и монашеского звания. Клобучок сей был хотя черный, но самый маленький и не более, как вершков двух шириною, а в полвершка вышиною, и прикреплен наподобие маленькой скуфеечки, на большом его напудренном парике, на теме сзади так, что спереди его ничего было не видимо. Платье же на нем было черное и верхнее длинное и довольно осанистое.

Препроводив в сем довольно изрядном городке почти двое суток, пустились мы далее и шли несколько еще дней сим епископством, чрез незнаменитые городки, к нему же принадлежащие, Гутштадт и Аленштейн, а потом вошли опять в Пруссию и шли оною несколько дней. В сие время случилось мне однажды принимать фураж на полк в одном прусском городке, Остероде, где мы дневали. При сем случае не мог я довольно надивиться исправности прусского правительства, ибо по всем местам, где нам по расписанию назначено было иттить, находили мы уже все заготовленное. Был везде готов не только провиант и фураж, но навезены со сторон всякие нужные съестные припасы для продажи войску. Что касается до сена, которое долженствовало мне принимать, то мне не было нужды его вешать: все оно было перевязано в пуки, по десяти фунтов; итак, стоило только отсчитывать оные, и я мог в короткое время и с малым трудом комиссию свою кончить.

Препроводив несколько дней в походе чрез Пруссию, вышли мы наконец совсем из оной и вошли в пределы, так называемой, Польской Пруссии и той части оной, где находились города Кульм, Грауденц и Торуль. Эту землю нашли мы весьма отменною от прусской: все жители были опять католики и несравненно беднее и хуже прусских. Что ж касается до городов и местечек, то они были довольно изрядные, однако далеко не таковы хорони, как прусские. Мы проходили их тут три, а именно: Неймарк, Страсбург и Голап. Посреди каждого из них находили мы четвероугольную и довольно обширную площадь, окруженную сплошными и довольно высокими домами, отчасти каменными, а отчасти полукаменными, то есть связанными из переплетенных между собою деревянных столбов и брусьев, между которыми промежутки закладены были кирпичом, и каковых строений было множество и во всей Пруссии. Они называются у них фахверками или кирпичными мазанками, и составляют средний род здания между каменных и деревянных, и довольно хороши и пригожи. На самой же средине помянутых площадей находилась всегда уже городская ратуша, составляющая наилучшее здание в городе. Внизу же домов, окружающих площадь, находились лавки с разными товарами. Далее замечания достойно, что во всех сих, как прусских, так и польско-прусских городках находились аптеки, в которых продавались не столько лекарства, сколько всякие овощи и съестные вещи.

Впрочем, надобно сказать, что поход, со вступления в польскую Пруссию, сделался нам несравненно труднее и хуже прежнего, не только потому, что тут дороги были несравненно хуже нежели в Пруссии, но и по причине, что около этого времени начал уже зимний путь рушиться и наступала самая половодь, и дороги сделались так дурны, что по них ни на санях, ни на телеге, ехать было не можно. Итак, имели мы много труда и принуждены были сани свои кидать и повозки свои становить на колеса, а сами, вместо санок, ехать опять на верховых лошадях.