Бомбы сброшены! - Гай Гибсон

В одном из больших ангаров Чифи Пауэлл собрал весь наземный персонал, я влез на крышу своего автомобиля «Хамбер» и обратился к ним с небольшой речью. Я сказал примерно то же самое, что говорил летчикам, подчеркнув необходимость соблюдать строжайшую секретность. Нельзя допустить никакой болтовни.

Затем прибыл Чарльз Уитворт и официально поздравил 617-ю эскадрилью. Он произнес отличную речь, которую я хотел бы запомнить, чтобы самому использовать в подходящих случаях. Однако за прошедшее время я успел забыть почти все.

Он сказал:

«Многие из вас видели фильм Ноэля Кауарда «Где мы служим». Кауард, который играет командира эсминца, спрашивает одного из моряков, в чем заключается секрет отличного корабля. И моряк отвечает: «Это счастливый корабль». Вот я и хочу, чтобы вы были счастливы здесь. Я твердо обещаю вам одно: если вы не подставите меня, я нигде и никогда не подставлю вас!»

Во второй половине дня наконец прибыл Хамфри, и мы вместе составили первый рапорт о проведенных учениях. Он оказался кратким, так как сделано было мало. «Эскадрилья сформирована 20.3.43 г. Все необходимое для тренировок получено только 25.3.43 г. За этот период проведено несколько учебных полетов на малой высоте. Эскадрилья разбита на два звена 22.3.43 г. Однако батареи стартеров и инструмент прибыли только 26.3.43 г. Парашютов нет, но несколько штук одолжено в 57-й эскадрилье. Все еще нет спасательных жилетов, однако наши летчики не обращают на это внимания, летая над морем. Большинство полагает, что мы летаем так низко, что беспокоиться вообще не о чем. Все самолеты исправны. В полном объеме тренировки начнутся завтра. Экипажи укомплектованы».

И мы начали тренироваться. Прежде всего, в моем кабинете прошло совещание. Он уже не был столь голым, кто-то приволок и постелил ковер. Динги, Генри, Джек Легго и Боб Хэй сидели в креслах. Я начал:

«Командир группы приказал мне продолжать эти глупости на малой высоте. Сначала нам придется ограничить высоту 150 футами, потому что я не хочу, чтобы парни посшибали все деревья вокруг. Мы проложим 10 стандартных маршрутов, чтобы избавить Службу наблюдения от лишней работы. Я предлагаю вам подумать, какой именно район страны лучше выбрать для дальнейших тренировок. Подходит любой маршрут, но продолжительность полета не должна превышать 3 часов, в первые дни у нас и без того будет достаточно работы. Мы должны научиться летать и в дневное, и в ночное время. Парни должны попрактиковаться в полетах при лунном свете. К остальным это относится тоже. Штурманы должны вести прокладку во время полета, а потом мы посмотрим, как они справляются со своими обязанностями».

Я спросил у Джека, есть ли у него проблемы. Штурман ответил, что есть. Мы кое-что обсудили. Прежде всего, сохранялась проблема с картами. Когда летишь на малой высоте над землей, местность так и мелькает внизу. Требуется карта большого масштаба, и штурманам приходится постоянно менять листы. Было решено использовать рулонные карты, но их следовало изготовить нам самим. Джек сказал, что заставит каждого штурмана позаботиться о своих картах. Затем он перешел к проблемам полета на малых высотах. Джек сказал:

«Если вы намерены пролететь большое расстояние на малой высоте, над Германией или где-то еще — неважно, нам не следует ждать помощи от радиомаяков. Поэтому я предлагаю сделать упор на полет по карте. Я предлагаю научить бомбардиров читать карту. Штурман следит за картой, а бомбардир и радист ведут наблюдение. В этом случае ориентиры будут искать восемь пар глаз, поэтому можно ожидать, что дела пойдут гладко».

Я согласился и с этими, и со многими другими его предложениями. Затем я предложил Динги проконтролировать тренировки, пока я слетаю на юг.

По пути я на автомобиле завернул в Грантхэм, чтобы встретиться с начальником штаба группы. Он сказал мне:

«Я командирую вас на юг, чтобы вы встретились с ученым, который работает над нашим проектом. Он покажет вам почти все. Однако помните, что об этом проекте знает только командир группы, я и еще 4 человека. Вы будете седьмым. Мне нет нужды повторять, что обязательна строжайшая секретность».

И мы отправились в путь. Движение по шоссе было не слишком оживленным, лишь несколько крупных армейских колонн прошли мимо нас на север. Мы миновали Лондон и прибыли на старую железнодорожную станцию где-то в глухой провинции. Командировка была такой секретной, что даже мой шофер не должен был знать, куда именно я направляюсь. Через полчаса меня встретил высокий человек, которого я назову Маттом. Он был старшим летчиком-испытателем известной фирмы и лично проводил испытания прототипов нескольких наших лучших бомбардировщиков.[22] Мы покатили дальше на его крошечном «Фиате», не говоря ни слова. Я не ожидал увидеть столь молодого человека, я не ожидал увидеть гражданского, но, как я полагаю, он удивился не меньше меня. Наконец мы прибыли в старый сельский дом. Здесь наши пропуска были проверены и перепроверены, и мне пришлось вытащить специальный пропуск за номером «7», который лишь сегодня утром мне вручил начальник штаба авиагруппы. И лишь затем пара дюжих полисменов впустила нас внутрь. Мы шли по длинному, слабо освещенному коридору, спускались по каким-то лестницам, углубляясь в недра земли. Наконец мы подошли к большой стальной двери. Здесь стояли еще двое часовых, и процедура проверки пропусков повторилась. Эти стражи были такими же бдительными, как и те, что стояли наверху. Затем один из них открыл стальную дверь, и мы попали в научную лабораторию. Здесь свет был гораздо ярче, чем в темном коридоре, и я долго не мог проморгаться.

И здесь я встретил человека, которого не стану описывать детально, потому что знаю — он этого не любит. Я назову его Джефф, хотя, разумеется, это не настоящее его имя.[23] Он был ученым, известным авиаконструктором. Джефф не был ни слишком молодым, ни слишком старым. Это был тихий, серьезный человек, который много и упорно работал. Он был одной из тех ключевых фигур, о которых можно будет рассказать лишь после войны. Джефф внимательно осмотрел нас и лишь потом сказал:

«Рад видеть вас. Но, полагаю, вы не знаете, зачем приехали».

«Ни малейшего представления. Начальник штаба группы сказал, что вы сообщите мне все необходимое».

У него брови поползли вверх.

«Значит, вы не представляете свою цель?»

«Ни сном, ни духом».

«Это неудобно, слишком неудобно».

«Но начальник штаба…»

«Я знаю. Но лишь несколько человек знают всё. Их имена внесены в этот список», — он помахал листом бумаги. Как я мог заметить, список был более чем коротким.