Остановка на Медленном Году (сборник) - Фредерик Пол

Стигмен наклонился вперед, вглядываясь в экран.

Серый шарик в правом углу стал бледно-голубым, когда сонары получили более точную информацию о нем. Клатрат? Не совсем… Жидкая вода? Может быть. Стигмен не мог получить хоть сколько-нибудь достоверных температурных данных, покуда сверла работали, но рядом с выбросом было теплее. Очень возможно, что там может быть жидкая вода. Он напевал себе под нос «Молчаливую ночь» и изучал экран.

Сейчас картинка была непривычно красивой. Почти голограмма, или, по крайней мере, создавалась иллюзия глубины. Компьютеры сонаров изучали и анализировали данные и создавали перед его глазами изображение. Все, что они показывали, было почти всегда сложнее и красивее, чем то, что он мог бы увидеть, вспарывая кору Земли. Даже куда более гомогенные скалы и камни Земли показывали различие в текстуре и плотности. На Марсе, где чуть ли не вся кора застыла почти навсегда, были бесчисленные расколы, трещины и линии разломов, создававшие приятный узор из цветных полосок и шариков.

Забавно, подумал Стигмен, что они кажутся не совсем хаотичными.

Ему пришлось прервать наблюдения из-за очередного приступа рвоты. Он прижал канистру ко рту - туннеллер жестоко качало.. Когда приступ кончился, он отставил канистру, по-прежнему пристально вглядываясь в экран. Он пытался понять то, что увидел.

Почти прямо по курсу, немного ниже того уровня, где шел бур, открылась призматическая трубообразная структура, светившаяся золотисто-желтым. Это не был клатрат! Даже не жидкая вода. Это тянулось влево в пределах чувствительности акустического зонда в одном направлении. В другом направлении оно простиралось на сотню метров или около того в сторону «универмага», который он давно уже проехал, пока не достигало твердой, новой, геологически молодой, интрузии.

Довольно улыбнувшись самому себе, Стигмен немного опустил острие бура, пустив его по кругу, чтобы посмотреть, что это.

Туннеллер нырнул, режущий конец бура бешено вращался, и это открылось перед Стигменом во всей своей огромности. Туннеллер вошел в пустоту.

Вот это сюрприз! Под марсианской поверхностью было не так уж много полостей. Стигмен быстро выключил бур. Очень медленно, только на тракторных гусеницах, туннеллер прокладывал путь между раскрошившимися краями пролома в скале. Когда путь был свободен, Стигмен отключил все системы и остановился поразмыслить.

Он понял, что действительно очень устал. Хотя он и был рад, что мучительные толчки туннеллера прекратились, его по-прежнему сильно тошнило. Он осторожно позволил себе выпить несколько глотков воды из запаса провианта туннеллера. И приободрился, когда не изверг все сразу же. На мгновение мелькнула мысль снова выйти на связь, чтобы сообщить о своей находке. Геологи несомненно захотят исследовать это необычное образование…

Но Стигмен хотел исследовать его в одиночку.

Он надел дыхательную маску и с меньшим, чем ожидал, усилием, сумел, в конце концов, освободить от накопившегося снаружи гравия передний запор и открыть его. Он был горячим. Когда он осторожно вышел и ступил на отвал, ему обожгло ноги. Он скакнул назад, в туннеллер, потирая стопу и оглядываясь вокруг в поисках того, что ему было нужно. Освещение. У него была наплечная упаковка батарей и ручной фонарик. Также и одежда, потому что вдали от раскаленных сверлом камней в туннеле будет очень холодно.

Он усмехнулся самому себе, взял красное одеяние со спинки кресла и натянул его на себя, даже платиновую бороду. Затем он включил гусеницы и стал медленно двигаться вперед, минуя скалу, сквозь которую проник бур, до тех пор, пока зубья выключенного бура не скрипнули по противоположной стене. Тогда он ступил на гладкий плоский пол туннеля, который вовсе не был геологическим образованием. Хотя в его глазах все расплывалось и было больно дышать, Стигмен был уверен, что туннель такое же искусственное сооружение, как и «универмаг». Стены из незамутненных тысячелетиями кристаллов, отбрасывали свет его ручного фонаря. Туннель был в сечении треугольным, с закругленными углами.

Процессы образования природных формаций таких структур не дают.

Что теперь Ниагара! Стигмен, торжествуя, громко рассмеялся. Ему было ясно, что теперь делать. Надо было прыгнуть в туннеллер и рассказать всем остальным членам экспедиции о том, что он нашел. Они опрометью бросятся сюда, чтобы исследовать туннель, посмотреть, куда он ведет…

Но он тоже этого хотел.

Не оглядываясь, он повернул влево. Поудобнее устроил батареи на лямках и похромал по туннелю. Когда его скрутил очередной приступ рвоты, у него уже не было канистры. С другой стороны, ему мало что было извергать, потому он почти не испачкался. Когда, наконец, он уже не мог идти, он сел. Его пальцы нащупали какие-то осколки, похожие на битый фарфор или какой-то вид камней.

Совершенно счастливый, он закрыл глаза.

Он не скоро снова открыл их, и открыл только потому, что ему показалось, будто его старая собака тычется носом ему в пальцы.

Он очнулся, но ощущение осталось. Кто-то уткнулся носом ему в руку. Но это была не собака. Когда он пошевелился, это отпрыгнуло от света, но последним в своей жизни взглядом он успел хорошо его рассмотреть. Больше всего это походило на белька, которых охотники за мехом забивают дубинками, только на тощих ножках-ходулях.

- С Рождеством, - прошептал Генри Стигмен и умер.

Когда, наконец, кто-то заметил, что Стигмен пропал, капитан приказал Мануэлю Эндрю Эпплгейту пойти по новому туннелю и вернуть, по крайней мере, сам туннеллер. А до Стигмена, сказал капитан, ему дела нет.

Когда Эпплгейт добрался до туннеллера и увидел, куда тот проник, его почти бессвязное сообщение сорвало с места половину колонии, и они бросились туда чуть ли не бегом.

Когда они наконец, заметили меркнущий свет фонарика Стигмена далеко в коридоре и поспешили туда, они увидели, что Стигмен не один. Он сидел, опираясь на стену, в костюме Санта-Клауса - мертвый. Даже под фальшивой бородой им было видно, что он улыбается, а вокруг него, страдальчески посвистывая, пытаясь избежать резкого света приближающихся фонарей, сидели восемь невероятно, совершенно неожиданно, бесспорно живых и дышащих марсиан. И когда, в конце концов, оставшиеся в живых члены экспедиции прибыли на прием к президенту и торжественно проехали по улицам Нью-Йорка, Бродвей по этому случаю был переименован не в авеню Капитана Сирселлера. Его назвали бульваром Генри Стигмена.

Глава третья. Из «Нью-Йорк тайме»: «У марсиан нет разговорного языка, но они создали организованное общество» под научной редакцией-Уолтера Салливэна