Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов

до бытовых проблем не опускался. Но бумаги выходили за его подписью… Все, что я мог сделать в этих условиях, — получить обещание до суда Собчака не сажать в СИЗО.

Снова встретился с Нарусовой, объяснение было трудным. Но 7 ноября 1997 года, воспользовавшись традиционной для тех лет суетой в праздничный для коммунистов день, Собчак преспокойно улетел в Финляндию и потом во Францию. Ему в этом помог Владимир Путин, и можно только догадываться, какую роль в его карьерном росте сыграло это ярко продемонстрированное «своих не бросают».

«Покушение на Березовского» даром Ковалеву пройти не могло, и после его отставки Путин был в числе очевидных фаворитов. Так что его назначение не стало сюрпризом. Это и было вторым из упомянутых кадровых Решений.

Не могу сказать, что уже тогда предвидел его выдающуюся карьеру. Да и не был он в то время еще претендентом на президентское кресло. Стратегия триумфального возвращения Черномырдина оставалась в силе. Но, думаю, Путин уже тогда стоял вторым в списке претендентов, и потому президентом ему был выдан карт-бланш на кадровые решения. Уже через месяц ключевые посты в ФСБ заняли земляки Путина — Николай Патрушев, Александр Григорьев, Виктор Иванов, Сергей Иванов, Владимир Проничев, Виктор Черкесов, с соответствующим отстранением предыдущей команды.

На дне

Повторю: еще в 90 году говорил, что лучше бы демократам прийти к власти, когда СССР и РСФСР окажутся у дна своего падения, чтобы потом почти автоматически получить плоды восстановления экономики. Но никак не ожидал, что полное падение случится только через восемь лет и что, как и страна, встречу я это событие в прямом смысле слова на дне.

В августе решил впервые провести отпуск за рубежом. Выбор пал на Хорватию. Солнце, море, пляжи, лень, дайвинг. Правда, телевидение только на хорватском и немецком — для нашей семьи считай, что немое. Утром 17 августа я только поднялся со дна морского, как на пляже появился старший сын Кирилл.

— Что-то в Москве творится, — сказал он. — Показывают обменные пункты, курс доллара какой-то непонятный, все суетятся, бегают.

Вернулся в номер, включил телевизор. В обменниках курс доллара больше 9 руб. (в день нашего отъезда был чуть выше 6), на многих непривычная табличка «Валюты нет», показывают Ельцина, Кириенко.

Позвонил на работу. Узнал: дефолт, по старинке — банкротство! Россия отказалась вовремя платить по внешним долгам, отказалась от контроля курса рубля. В банках закончилась валюта, да и рубли выдаются через два на третий. Те, кто хранил сбережения в рублях, разом потеряли свои накопления на треть. Ниже некуда, и, значит, вот оно — «долгожданное» дно.

Спросил, нужно ли мне возвращаться.

— Догуливайте, Евгений Вадимович, — таким был ответ.

Так что вернулся в срок, в воскресенье, 23-го числа. Сели с родителями поужинать, включили телевизор и…: «Правительство Кириенко отправлено в отставку. Ельцин возложил на себя обязанности премьера (как?! Это же неконституционно!)». Следом — «работа над ошибками»: телевидение с объявлением поторопилось, исполняющим обязанности премьера назначен Черномырдин. Экраны показали торжествующе входящего в кабинет премьера… Березовского, вслед за которым смущенно семенил Черномырдин.

Понятно, что новый старый премьер может быть кем угодно, но не защитой президента от будущей критики. Что все его предложения будут демонстративно торпедироваться, и роспуск Думы неизбежен. А результаты и выборов, и протестов в условиях, когда Ельцин и его окружение лишились поддержки последних своих сторонников, предсказать нетрудно. Парламент будет еще хуже. Нужен хоть какой-то стабилизационный период, чтобы страсти улеглись.

Приехав на следующий день на работу, после традиционной планерки зашел к Юмашеву и прямо сказал:

— Назначение Черномырдина — ошибка.

— А кого вы предлагаете? Лужкова[334]? — привычно поддел Юмашев.

— Примакова.

— Рассматривали, не пойдет.

— Почему?

И вот тут руководитель президентской администрации огорошил меня то ли аутизмом аргумента, то ли откровенностью:

— Американцы не примут[335].

— Вот нет у нас сейчас забот важнее, чем думать, примут американцы или нет. Страна вот-вот на дыбы встанет.

С тем и ушел.

Так и не понял, на что рассчитывали «делатель королей» Березовский, «узкое политбюро» и сам Ельцин, если он еще мог что-то рассчитывать.

События стали развиваться по легко прогнозируемому сценарию. В последний день августа Дума отвергла кандидатуру Черномырдина. Такую возможность мы предвидели и обсуждали заранее. Мнения, что при этом делать, разделились, высветив формирование в Администрации группы скептиков, в которую входили Кокошин, Ястржембский, Орехов, Комиссар и я. Заранее мы свои действия не координировали, но аргументы у всех одни и те же. И теперь поданные за экс-нью-премьера всего лишь 94 голоса (нужно 226) показали, что мы правы. Коммунисты с подчеркнутым удовольствием шли на роспуск Думы, понимая, что на досрочных выборах сразу после дефолта их ждет оглушительный успех. Регионалы, в значительной мере ориентировавшиеся на Лужкова, тоже не желали ассоциировать себя с экономическими провалами правительства. Так что шансов на существенную прибавку голосов нет.

Но мнение «Ни шагу назад» восторжествовало, и сразу после голосования президент внес кандидатуру Черномырдина повторно. Обсуждение ситуации на совещаниях у Юмашева приобрело ежедневный характер, хотя голосование для достижения компромисса президента и Думы отложили до 7 сентября.

Пойдет ли Дума на самороспуск, отказав кандидату и при третьем выдвижении, или нет?

Юмашев, Дьяченко, Волошин и ряд других руководителей АП склонялись к тому, что в последний момент сыграет роль страх депутатов остаться без работы и власти, а «скептики» говорили, что в делах такого рода на авось рассчитывать нельзя, что вся инсайдерская информация указывает: досрочные выборы входят в планы компартии и ее союзников. А также в планы региональных руководителей и «красного пояса», и «черно-желтого» юга, и тех, кто, не принадлежит к первым двум категориям, ориентировался на Москву и ее яркого мэра.

Юмашев и Дьяченко были чрезвычайно сдержаны, и лишь отдельные фразы показывали, что их больше беспокоит не классовый, а клановый враг — не Зюганов, а Лужков (с супругой[336]). Именно в столичном мэре видели они главную угрозу не столько политическому наследию Ельцина, сколько безопасности первого президента и его семьи.

Учитывая интерес к позиции мэра, я согласовал с Юмашевым зондаж настроений Лужкова и 2 сентября воспользовался случаем. В тот день в Парке Победы открывалась синагога, которая вместе с православной церковью и мечетью должна была стать одним из богомольных центров памяти и скорби по погибшим во Второй мировой войне. Деньги на строительство собирала еврейская община, в которой роль первой скрипки играл тогда Гусинский. Пристроившись сзади вместе с начальником Службы безопасности президента Кузнецовым, я наблюдал, как трудно общаются между собой Ельцин и Лужков. Было заметно, что им, надевшим традиционные еврейские шапочки-кипы черного цвета, проще говорить с Гусинским и главным раввином Шаевичем, чем друг с другом. После церемонии пригласил Лужкова отужинать у меня.

Через день он со своим советником