Последняя битва (Демонические войны-3) - Роберт Сальваторе

Услышав слова Эйдриана, противники тем не менее продолжали схватку, сместившись ближе к перилам. Оба они замерли, увидев ожившего зомби.

— Элбрайн… — пробормотал Де'Уннеро, с трудом веря, что молодой король оказался способен на такое безрассудство.

Однако стоило ему повернуться и бросить взгляд на Пони, как он все понял. Эйдриан не уставал повторять, что Джилсепони не представляет для него никакой реальной угрозы, потому что он знает способ вывести ее из игры. Теперь монаху, вглядывавшемуся в побледневшее лицо женщины, в то, как она открывает рот в тщетной попытке вдохнуть воздух, все стало ясно.

Де'Уннеро расхохотался.

— Да, он властен над самой смертью! — Монах сделал осторожный шаг в сторону скованной ужасом Пони. Внезапно она показалась Де'Уннеро такой старой, такой слабой и жалкой! — Может быть, когда-нибудь твой удивительный сын выкопает из хладной земли и твой разлагающийся труп и заставит выполнять свои приказания.

Он продолжал приближаться, а женщина, опустив Победитель, словно и не помышляла о защите.

«Все получится слишком просто», — разочарованно подумал монах.

На поле боя за пределами Санта-Мер-Абель призыв Аграделеуса прекратить сражение поначалу не произвел сколько-нибудь заметного впечатления. Значительно уступая врагам в численности, альпинадорские варвары сражались с такой яростью, что боевой дух в сердцах сторонников принца Мидалиса разгорался все сильнее. И герцогу Каласу с его Непобедимыми пока не удавалось одолеть их.

Астамир, с одной стрелой, застрявшей в плече, и второй — в бедре, понял, что необходимо сменить тактику. Он велел дракону лететь к центру сражения, туда, где герцог Калас и Непобедимые сцепились с Брунхельдом и альпинадорцами. С диким ревом Аграделеус пошел на снижение и ворвался в самую гущу схватки.

Мистик, соскочив с его спины, совершил один из своих невероятных прыжков, прямо на герцога Каласа. Командир Бригады Непобедимых не успел развернуться, и инерция удара бросила обоих на землю.

— Аграделеус! — закричал Астамир, и дракон снова проревел призыв прекратить сражение.

Калас понимал, что противник может в любой момент прикончить его. Однако вместо этого мистик вскочил и протянул ошеломленному герцогу руку.

— Нет нужды продолжать сражение, — объяснил он. — Кто из них уцелеет, тот и будет править!

— Эти люди напали на нашу страну! — Герцог Калас сделал жест в сторону Брунхельда и альпинадорцев; впрочем, в его голосе не чувствовалось особой убежденности.

— Нет нужды продолжать сражение! — повторил Астамир, обращаясь на этот раз к подошедшим Лиаму О'Блайту, Брунхельду и другим соратникам принца. — Прошу вас, сложите оружие. Довольно кровопролития!

Вокруг них по-прежнему кипело сражение, и даже рядом с мистиком и драконом перемирие, если о нем вообще можно было говорить, казалось, в лучшем случае, хрупким. Однако постепенно бой все же начал стихать — и на душе у Астамира стало легче от сознания того, что ему удалось сделать хоть что-то по-настоящему имеющее значение.

Живя у тол'алфар, Бринн часто слышала рассказы о великом Полуночнике, и все же сейчас просто не могла поверить, как превосходно владеет мечом оживший рейнджер. Он с легкостью отбивал любую ее атаку — либо уходил от прикосновений меча, просто отклонившись назад, либо легким движением Урагана отводил Пляшущий Огонь в сторону. И сам наносил удары с исключительной быстротой, заставляя тогайранку использовать весь свой арсенал. Но даже сражаясь на пределе возможностей, Бринн понимала, что она не ровня легендарному рейнджеру. Он был слишком стремителен, слишком искусен — почти так же хорош, как Эйдриан, если не лучше.

И все же она сражалась, вкладывая в схватку всю душу, используя весь опыт и стараясь не думать о том, что, если даже она сумеет прорваться сквозь кажущуюся непробиваемой защиту, ее меч может не причинить вреда этому потустороннему созданию!

По другую сторону возвышения, на котором стояло кресло отца-настоятеля, Эйдриан сражался с принцем Мидалисом, схожим образом превосходя его в мастерстве. Правда, молодому королю, использовавшему вместо меча посох, пришлось сменить стиль боя. Делая широкие взмахи и внезапные повороты, он заставлял древко посоха бешено вращаться в его руках.

Его стремительные действия вынудили Мидалиса отступать, не оставляя ни малейшей возможности перейти к атаке. Принц все больше проникался убеждением, что вот-вот последует удар, которого он отразить не сможет.

Наконец ему показалось, что Эйдриан открылся. С яростным криком Мидалис нанес удар, но Эйдриан рассмеялся, легко уклонившись от выпада, и обрушил Крыло Сокола на спину по инерции проскочившего мимо противника.

Двое против двоих; но ни у Бринн, ни у Мидалиса не было ни малейшего шанса на победу.

Однако в этот миг ситуация внезапно изменилась — в зал с ревом ворвались Смотритель и Андаканавар.

Вот он, момент величайшего удовлетворения, момент, когда он наконец избавится от ненавистной Джилсепони.

Укола первой стрелы в шею Де'Уннеро почти не почувствовал, просто инстинктивно потянулся к этому месту той рукой, которая все еще оставалась рукой человека. Удар второй оказался гораздо ощутимее. Монах в ярости развернулся и увидел стоящего на подоконнике эльфа, который как раз послал в цель очередную стрелу.

Оттолкнувшись, Де'Уннеро совершил прыжок, и Джуравиль, понимая, что не успеет отступить через окно, сделал то единственное, что ему оставалось, — прыгнул вперед.

Пролетев над монахом, эльф вскочил на ноги и бросился к окаменевшей женщине.

— Пони! — закричал он. — Пони! Ты не должна проявлять сейчас слабость!

Последние слова прозвучали как стон — тигриная лапа с размаху ударила эльфа по голове. Пролетев через весь балкон, он ударился о стену и затих.

Если призыв Джуравиля и не вернул Пони к жизни, то это сделало зрелище ее поверженного друга. Когда Де'Уннеро снова бросился на нее, женщина нанесла ему удар молнии, заставивший монаха отшатнуться.

Как только он выпрямился, последовал второй и за ним третий удар, сопровождающиеся его диким рычанием.

Вскинув Победитель, Пони отринула страх и неуверенность и рванулась в атаку, заставляя оборотня все время пятиться и предвосхищая каждое его движение.

Де'Уннеро был потрясен. Перед ним была не королева Джилсепони, уже немолодая, измученная невзгодами вдова короля Дануба. Это была не та сломленная женщина, что едва нашла в себе силы уползти из Урсала.

Нет, это была Пони, жена Элбрайна, та самая Пони, которая много лет назад в Палмарисе нанесла поражение Де'Уннеро, та молодая, сильная Пони, которая великолепно владела в равной степени и мечом, и магией.