Последняя битва (Демонические войны-3) - Роберт Сальваторе

— Кто-то же должен помочь тебе, если ты сам не справляешься, неразумный кентавр! — ответил Джуравиль.

— Как смеешь ты осквернять это святое место! — властно обратился Фио Бурэй к Эйдриану, поднявшись с кресла навстречу приближающемуся молодому королю, в то время как остальные монахи за спиной отца-настоятеля в страхе отступили.

— Осквернять? — насмешливо повторил Эйдриан. — Отнюдь! Я возвращаю Санта-Мер-Абель его былую славу!

Не считая нужным прибегать к мечу, он сжал в руке магнетит. Прицелиться он решил не в Бурэя; король сосредоточился на металлической пластине, вправленной в высокую спинку кресла за спиной отца-настоятеля.

— Как ты смеешь? — Фио Бурэй тоже вскинул в сторону Эйдриана руку с зажатым в ней магнетитом.

Садья испуганно вскрикнула, когда противники одновременно отпустили магические камни.

Несмотря на то что Бурэй вложил в бросок всю свою ярость, его снаряд врезался в блестящий нагрудник Эйдриана, не причинив тому особого вреда.

Тогда как удар короля пробил вскинутую руку Бурэя, а затем, продолжая движение, проделал отверстие в голове отца-настоятеля и стукнулся о металлическую пластину кресла.

Безжизненное тело Фио Бурэя сползло на пол.

— Неужели вы не понимаете? Вам меня не одолеть! — заявил Эйдриан потрясенным монахам.

— Тогда мы умрем с надеждой на спасение! — закричал один из них и поднял руку с зажатым в ней магическим камнем.

— Будь проклят и ты, и ненавистный Де'Уннеро! — воскликнул второй.

— Кажется, кто-то упомянул мое имя? — послышался голос с внутреннего балкона.

Все обернулись и увидели Маркало Де'Уннеро; оборотень, вновь вернувший себе человеческий облик, стоял у перил, скаля зубы в злобной усмешке.

Садья затянула песнь во славу короля Эйдриана. Де'Уннеро пошел по балкону к лестнице.

Эйдриан выхватил из ножен Ураган, с лезвия которого в магистров ударила сверкающая молния, заставив вздрогнуть все вокруг.

Из-за одной из множества статуй, установленных вдоль балкона, выскочил Браумин Херд с кинжалом в руке и попытался ударить им Де'Уннеро, чье внимание было отвлечено тем, что происходило внизу.

В тот момент, когда он занес руку для удара, а Эйдриан шагнул вперед, намереваясь прикончить уцелевших магистров, огромное окно с изображением руки святого Эвелина разлетелось на тысячи осколков, цветные стекла дождем посыпались на пол, и на месте изображения воздетой к небу руки появился огромный дракон с широко раскинутыми крыльями.

Что не помешало Браумину Херду отказаться от своего намерения, поскольку для него не существовало на свете монстра ужаснее Маркало Де'Уннеро. Епископ надеялся, что не промахнется, но Де'Уннеро схватил его за запястье и остановил движение кинжала. Ощущение было такое, словно Браумин наткнулся на каменную стену.

Он вскрикнул, но не отступил: поднырнул под удерживающую его руку, свободной рукой целясь монаху в голову.

Однако тот молниеносно развернулся и отбил удар.

Мысли Херда понеслись галопом, но одно не вызывало сомнений: ему с Де'Уннеро не справиться. А потом произошло нечто совершенно неожиданное: он почувствовал себя свободным, а монах отступил.

Возможности снова ударить негодяя не представилось. Де'Уннеро отступил назад лишь для того, чтобы замахнуться. Выбросив вперед ногу, он нанес епископу страшный удар в лицо.

Ошеломленный, ничего не соображающий Браумин рухнул бы на пол, но Де'Уннеро подхватил его и, удерживая, стал колотить его о стену.

Вскоре сознание Браумина Херда затопила спасительная тьма.

Голос, знакомый голос, и именно то, что он так хорошо его знал, вырвали Де'Уннеро из овладевшей им смертоносной ярости. По ступеням бежала Садья, истекая кровью из множества порезов, лицо певицы превратилось в маску ужаса.

Она умоляла о помощи.

Она умоляла Эйдриана спасти ее.

Она взывала не к королю, не к Де'Уннеро; осознав это, монах застыл на месте, глядя, как маленькая светловолосая женщина шарахнулась от дракона и от… Неужели? Де'Уннеро узнал в этом человеке самого принца Мидалиса! Впрочем, сбегавший по усыпанным осколками ступеням принц и сопровождавший его воин не обратили на Садью никакого внимания.

Третий человек, сидящий на спине огромного крылатого змея, сдерживал его, и это ему удавалось — до тех пор, пока не произошел новый взрыв. Грохот был даже громче, чем при неожиданном появлении дракона. Ослепительно белая огненная стрела ударила в крылатое создание, и все находящиеся в помещении на мгновение ослепли. Воздух вокруг дракона потрескивал от вырвавшейся на волю энергии, и силой взрыва его вместе со всадником вышвырнуло через разбитое окно.

Де'Уннеро, словно выйдя из транса, оглянулся, дабы убедиться, что Браумин не представляет для него никакой угрозы. Он понимал, что сейчас — может быть, впервые — Эйдриану противостоят очень серьезные враги, и все же бросился бы на помощь Садье, а не королю, если бы…

Если бы, умоляя о помощи, певица выкрикивала его имя!

Монах заворчал и кинулся к перилам балкона, чтобы взглянуть вниз. Он собрался спрыгнуть в зал, несмотря на то что для этого пришлось бы преодолеть добрых тридцать футов, и сражаться бок о бок с Эйдрианом, но его остановил еще один знакомый голос.

— Мир был бы намного чище, если бы Маркало Де'Уннеро умер тогда в Палмарисе, — сказала Пони.

Де'Уннеро повернулся: перед ним стояла женщина, которую он ненавидел едва ли не больше всех на свете.

Аграделеус и чудом удержавшийся на его спине мистик падали со знаменитой скалы над заливом Всех Святых, венцом которой была центральная башня аббатства. Безвольные крылья дракона лишь ненамного уменьшали скорость этого полета. Берег внизу был усеян каменными валунами, и Астамир сомневался, что при ударе них он или Аграделеус уцелеют. Хотя… Может, дракон уже мертв? Нанеся удар, Эйдриан продемонстрировал такое владение магией, такую невероятную мощь, каких мистику Джеста Ту в жизни не доводилось видеть.

— Аграделеус! — закричал он перед тем, как они должны были вот-вот рухнуть на скалы.

Внезапно кожистые крылья развернулись, дракон выгнул спину, едва не сбросив Астамира, и, придя в сознание, вышел из пике и понесся над водой, едва не задевая лапами буруны.

— Выручай нас! — закричал мистик сквозь вой ветра, но дракон, казалось, его не слышал.

— Мой смертельный враг! — взревел он. — С незапамятных времен! Демон пробуждается!

Астамир оторопел.

— Что это значит? — прокричал он.

— Прошла вечность с тех пор, как драконы и демон вместе существовали в этом мире! — ревел Аграделеус, который, казалось, по-прежнему ничего не слышал.