Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов - Сэмюэл Ричардсон

Чрезъ нѣсколько минутъ послѣ, его объясненія были внятнѣе, но какъ ты увидишь, они были почти принужденными.

Мое сердце жестоко колебалось между гнѣвомъ и стыдомъ, видя себя доведенною до такой крайности человѣкомъ, который казался повелѣвать своимъ страстямъ, между тѣмъ, какъ я не имѣла надъ ними ни малѣйшей власти. Наконецъ слезы мои прервали молчаніе, И я хотѣла уйти съ знаками горчайшаго оскорбленія, какъ онъ вдругъ обхватилъ меня обѣими руками, правда, что самымъ нѣжнымъ и почтительнымъ образомъ, и извинялся довольно глупыми выраженіями: что его сердце ни какъ не желаетъ воспользоваться моимъ замѣшательствомъ отъ наглаго предпріятія моего брата, и что онъ не намѣренъ болѣе повторять предложеніе, которое уже было съ самаго начала дурно принято, слѣдовательно… остальная рѣчь его мнѣ показалась только нескладнымъ наборомъ малозначущихъ мыслей и опредѣленій, чрезъ которыя онъ хотѣлъ оправдать свою смѣлость еще не вовсе объясненную.

Я не могу вообразить, чтобы онъ имѣлъ наглость испытывать меня для извлеченія изъ устъ моихъ признаній не приличныхъ моему полу; но какое бы ни было его намѣреніе, онъ столь сильно раздражилъ меня, и привелъ сердце мое своею рѣчью въ такое негодованіе, что я опять начала плакать съ восклицаніями, что я чрезвычайно нещастна: и примѣтивъ непристойное положеніе мое въ его объятіяхъ, я вырвалась отъ него съ досадою. Но какъ я уже выходила изъ комнаты, онъ меня удержалъ за руку; онъ палъ на колѣни упрашивая меня остаться еще одну минуту, и самыми ясными выраженіями, предлагалъ супружество, какъ единственное средство для предупрежденія всѣхъ умысловъ моего брата и для прекращенія моей печали.

Что было мнѣ отвѣчать? Его предложенія, какъ я сказывала, показались мнѣ исторгнутыми, и болѣе слѣдствіемъ его жалости, нежели любви. На что рѣшиться? Я стояла отворивши ротъ, въ самомъ растроенномъ видѣ. Я должна была казаться весьма смѣшною. Онъ насыщался такимъ зрѣлищемъ, конечно въ ожиданіи отъ меня отвѣта. Наконецъ устыженная собственнымъ моимъ смущеніемъ, и стараясь скрыть его уверткою, я ему сказала, что онъ долженъ убѣгать всякія мѣры… могущія увеличить тревогу… которой я не могу избавиться, видя непримиримость моихъ ближнихъ, и опасаясь слѣдствій покушеній брата моего.

Онъ обѣщалъ управлять себя единственно моею волею, и злодѣй еще спросилъ меня, прощаю ли я его нижайшее предложеніе? Что мнѣ оставалось дѣлать, кромѣ новыхъ извиненій моему замѣшательству, когда онъ такъ дурно меня понялъ. Я ему сказала, что возвращепіе Г. Мордена не замедлитъ; что безъ сомнѣнія удобнѣе будетъ его привлечь на мою сторону, когда онъ узнаетъ, что я употребила помощь Г. Ловеласа единственно для избавленія себя отъ Г. Сольмса; и что, слѣдовательно желала бы я оставить все въ прежнемъ положеніи до пріѣзда моего двоюроднаго брата.

Сколько я ни была огорчена, но мнѣ кажется, моя любезная, что такой отвѣтъ не походилъ на отказъ. Не правда ли, что другой человѣкъ на его мѣстѣ, испыталъ бы скорѣе убѣждать кротостію, нежели устрашать вспыльчивостію? Но Г. Ловеласу угодно было такимъ говорить голосомъ, какого бы никакая мало чувствительная женщина не стерпѣла; и его обидная горячность принуждала меня хранить молчаніе.

,,Что ето значитъ, сударыня? Вскричалъ онъ; и такъ вы рѣшились открыть, что мнѣ ничего не должно ожидать отъ вашихъ чувствованій, пока останется вамъ малѣйшая надежда помириться съ родными, цѣною моего щастія, которое, конечно будетъ первою вашею жертвою?,,

Такія выраженія, любезная Гове, воспалили также во мнѣ кровь. Однако я сохранила нѣкоторыя мѣры.,,Вы видали, сказала я ему, сколько мнѣ была отвратительна вспыльчивость брата моего; и такъ вы весьма ошибаетесь, Г. Ловеласъ, естьли хотите испугать меня своею наглостью, и принудить согласиться на то, что противно вашимъ собственнымъ условіямъ.,,

Онъ будто вошелъ въ самаго себя; и просилъ меня только, что бы позволено было впередъ о дѣлахъ его говорить въ его сторону; и естьли онъ сдѣлается достойнымъ малѣйшей милости моей, то надѣется, что онъ не останется одинъ въ свѣтѣ, которому бы я отказывалась отдавать справедливость. Я ему сказала:,,Вы полагаетесь на будущее; и я тоже отъ него ожидаю доказательства о вашихъ достоинствахъ, которыхъ вы сами осуждаете, и которыхъ дѣйствительно вамъ не достаетъ.,,

Я опять готова была удалиться; онъ заклиналъ меня, выслушать его. Что его рѣшеніе, избѣгать осторожно всѣхъ непріятныхъ случаевъ, и какія бы небыли поступки моего брата, исключая только оскорбленія моей особы, удаляться всѣхъ насильственныхъ мѣръ. Но естьли бы случилось тому подобное могу ли я требовать, что бы онъ былъ спокойнымъ зрителемъ, видя меня похищаемую на корабль къ Синглетону; и въ такой плачевной крайности, уже ли не будетъ ему позволено защитить меня?

Защитить меня, Г. Ловеласъ? Я буду отъ того въ крайнемъ нещастіи. Но развѣ вы думаете, что я не буду въ безопасности въ Лондонѣ Кажется, что, по описаніи дома вдовы, я буду въ немъ свободна и спокойна.

Онъ признается, что по словамъ г. Долемана, положеніе того дома обѣщаетъ мнѣ такое и тайное пребываніе; въ прочемъ, естьли бы мнѣ онъ непонравился, легко можно найти другую квартеру на мой вкусъ. Но какъ я требовала его совѣта, онъ думаетъ, что лучше всего отписать къ дядѣ моему Гарловъ, какъ моему попечителю, и ожидать успѣха моего письма у Госпожи Сорлингсъ, къ которой смѣло просить его прислать отвѣтъ. Съ малыми умами, говоритъ онъ, робостію умножаешь ихъ наглость.,,Содержаніе письма должно быть: требовать правомъ то, что будетъ мнѣ отказано милостію; признаться, что я прибѣгла къ покровительству его родственницъ, по повелѣнію которыхъ равно какъ и Милорда М… онъ былъ употребленъ для моихъ услугъ; но прибавить, что условія я сама налагала и ни чѣмъ необязалась за милость, которую бы онѣ оказали всякой другой особѣ моего пола въ подобныхъ обстоятельствахъ.,, Естьли мнѣ не нравится такое средство, онъ сочтетъ за честь, когда я позволю ему сдѣлать такое требованіе отъ собственнаго его имени; (съ обыкновенными его условіями;) но онъ не смѣетъ касаться еще сей матеріи, хотя надѣется, что насильствія моего сѣмейства доведутъ до сего щастливаго рѣшенія.

Ето кольнуло меня въ самое сердце, и я ему сказала, что онъ самъ предложилъ мнѣ оставить меня по пріѣздѣ въ Лондонъ, и что я ожидаю исполненія его обѣщанія; что когда узнаютъ мою совершенную независимость, тогда еще будетъ время разсмотрѣть, что мнѣ должно писать и дѣлать; но что до тѣхъ поръ, пока онъ будетъ около меня, я не имѣю ни желанія, ни власти ни на что рѣшиться.

Онъ мнѣ сказалъ съ задумчивымъ видомъ, что хочетъ быть чистосердеченъ. Намѣреніе брата моего переменило обстоятельства. Прежде удаленія его отъ меня онъ непремѣнно долженъ видѣть, понравится ли мнѣ вдова и квартера ея, когда мой выборъ палъ на нее. Кто можетъ отвѣчать, что сіи люди не подкуплены братомъ моимъ? Когдажъ увидитъ онъ, что можно положиться будетъ на ихъ честность, то удалится на нѣсколько дней. Но долженъ признаться, что болѣе того онъ не можетъ быть въ отсутствіи.

Какъ, сударь, перервала я? Не ужели вы намѣрены жить въ одномъ со мною домѣ?

Нѣтъ, отвѣчалъ онъ мнѣ; зная мою разборчивость и употребленіе, какое я хочу дѣлать съ его отсутствіемъ, хотя въ Лондонскомъ домѣ его дѣлаются теперь нѣкоторые и переправки, онъ можетъ стоять на квартерѣ пріятеля его Белфорда, или жить въ загородномъ домѣ его Едгваръ, и пріѣзжать каждое утро ко мнѣ, пока будетъ имѣть причину думать, что братъ мой оставилъ свои гнусныя намѣренія.

Слѣдствія такого долгаго разговора состояли въ томъ, что бы ѣхать въ Лондонъ въ слѣдующій понедѣльникъ. О! естьли бы минуты отъѣзда моего были щастливы!

Сколько бы я ни повторяла, моя любезная, все будетъ слабо для изъясненія моей чувствительности къ твоимъ благодѣяніямъ и къ удивительному великодушію твоему, которое всего источникъ

Кл. Гарловъ.

Письмо CXXXII.

Въ Пятницу 21 Апрѣля.

(Издатель и въ семъ письмѣ отбрасываетъ все, что было однимъ повтореніемъ послѣдняго. Но нѣкоторыя подробности сохранены въ разсужденіи замѣшательства Клариссы, которыя ею были пропущены, говоря о предложеніяхъ ловеласа, что весьма неудивительно.)

Теперь, что скажешь ты, Белфордъ? Видя, какъ твой другъ, подобно бабочкѣ ищущей своея погибели, около огня, едва не ожогъ крылья свооя вольности? Никто не былъ больше моего въ опасности попасть въ собственныя свои сѣти, видѣть опрокинутыми всѣ намѣренія, всѣ предпріятія бесполезными, не привезти Клариссу въ Лондонъ и не испытавши дѣйствительно, что она такое, Ангелъ, или женщина.

Правда, я запуталъ ее безъ всякаго приготовленія такъ, что она не имѣла времени прикрыть себя скромностію своего пола. Мои выраженія не столько нѣжныя какъ пылкія, клонились къ упреканію ея прошедшей холодности, и приводили ей въ память хитростно ея собственныя предписанія, потому, что не любовь, а мерскій умыселъ брата ея заставилъ ее отъ части освободить меня отъ нихъ. Я въ жизнь мою никогда не видывалъ прелестнѣйшаго смятенія. Какая слава послѣдовала бы за живой кистью, которая бы изобразила такое зрѣлище, и смѣшеніе нетерпѣливости, которая явно оживляла каждую черту выразительнаго и прекраснаго лица! Она кашлянула два или три раза. Сперва показался въ ея взорахъ пріятный безпорядокъ, потомъ нѣкоторой родъ умиленія происходящій отъ нерѣшимости ея желаній; до тѣхъ поръ, пока разгнѣванная красавица, досадуя еще болѣе на мое любопытство узнать ея отвѣтъ, не могши выговорить ни слова, пустила ручьи слезъ, и съ торопливостію повернула мнѣ спину, что бы выйти. Но я поспѣшно за ней послѣдовалъ, и удержавъ въ моихъ объятіяхъ, сказалъ ей: предмѣтъ единственный моей нѣжности! не подумайте, что бы сіе предложеніе, противное первымъ вашимъ законамъ, происходило отъ намѣренія моего воспользоваться свирѣпостію вашихъ родителей. Есть ли, не смотря на почтительность моихъ выраженій, они способны были ея огорчить, то впредь мои старанія будутъ… я пересталъ говорить, какъ будто бы усиліе чувствительности моей перервало мой голосъ. Она хотѣла изъясниться, но сказала только съ томностію: какъ я… нещастлива!… слезы ея текли изобильно; и между тѣмъ, какъ руки мои обнимали прекраснѣйшій станъ ея, лице ея лежало на одномъ моемъ плечѣ, и она не примѣтила, что позволяетъ мнѣ такую вольность.