Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Джеймс Бернс

В своих апартаментах президент обнаружил карточку, указывающую на то, что помещение является каютой капитана, принимать пищу он будет в кают-компании флагмана, совершать морские прогулки на винтовом вельботе «Ли» и прогуливаться по всему пространству палубной надстройки, вдоль левого и правого бортов линкора.

В целом жизнь на большом корабле текла буднично, за исключением пугающего отрезка времени на второй день плавания. С удобного места рядом со своей каютой президент наблюдал за учебными стрельбами «Айовы». Пятидюймовые орудия производили оглушающий грохот, в то время как дредноут неожиданно изменил курс, дал сильный крен и двинулся дальше со скоростью 31 узел. Офицер на мостике, расположенном двумя палубами выше президентской, перегнулся через поручни и прокричал:

— Эта штука — настоящая! Настоящая!

Гопкинс спросил Рузвельта, не хочет ли он уйти в каюту.

— Нет, — ответил президент. — Где она?

Гопкинс бросился к поручням как раз вовремя, чтобы заметить огромный взрыв в кильватере корабля. Оказалось, это взрыв торпеды, случайно выпущенной эсминцем-эскортом. Адмирал Кинг тут же предложил освободить командира эсминца от должности, но Рузвельт не поддержал его, несомненно следуя соображению, что для бедняги достаточное наказание — открытие, что он чуть не торпедировал корабль с пятью адмиралами на борту.

«Пока все идет хорошо, поездка проходит с полным комфортом, — писал президент дражайшей супруге через несколько дней. — Достаточно тепло, чтобы сидеть в одном свитере поверх рыбацкой рубашки и брюк. Не могу писать о маршруте, но завтра вечером мы увидим Африку, а в субботу утром сойдем на берег... Какое облегчение обходиться без газет...»

Рузвельт ничего не сообщил в письме об инциденте с торпедой, но, возможно, это наименьшая угроза. Пока корабль шел в открытом море, сотрудники службы безопасности установили, что некоторые газеты открыто пишут о местах предстоящих встреч. Очевидно, что места остановок президента могут быть атакованы немецкими самолетами с аэродромов Греции или с других территорий или что нацистские фанатики попытаются совершить покушения, но Рузвельт и Черчилль договорились не менять своих планов. Пройдя пролив Гибралтар, «Айова» направился в Оран. Здесь президента приветствовали Эйзенхауэр и другие военачальники, а также сыновья — Эллиотт и Франклин. Затем Рузвельт пережил сорок восемь напряженных часов: летал вместе с Айком в Тунис; ездил на автомобиле в Карфаген, где провел ночь на вилле с окнами, обращенными к морю; инспектировал звено аэрофотосъемки Эллиотта; осматривал руины Карфагена, сгоревшие танки, взорванные военные склады, противотанковые рвы, нерасчищенные минные поля битвы за Тунис. Совершил перелет по маршруту, пролегавшему вдоль Нила, в Каир, где приземлился 22 ноября утром в понедельник.

Черчилль давно заманивал Рузвельта в Каир — рассказывал о роскошных виллах и садах в тени пирамид, сулил уединение и прогулки в пустыне. Едва ли он преувеличивал. Встретив друга в аэропорту, премьер сопроводил его в большую виллу посла Александра С. Кирка, где президент остановился. Здесь в последующие несколько дней Рузвельт принимал, как какой-нибудь властелин старого времени, посетителей: англичан, египтян, греков, югославов, русских и китайцев.

Вскоре после прибытия Рузвельта виллу посетили генералиссимус и мадам Чан Кайши. Президент встретился с мужчиной невысокого роста, в военной форме цвета хаки, с гладким, без единой морщины лицом и наголо бритым черепом. Внешне Чан казался спокойным, сдержанным и уверенным в себе, но со временем Рузвельт обнаружил, что генералиссимус подвижен в настроениях, насторожен и весьма зависим от супруги. В то время как Черчилль тщетно уговаривал и наконец оставил надежду склонить супругов к поездке для осмотра пирамид, президент довольно часто виделся с Чаном и его женой в приватной обстановке и пытался завоевать их доверие. Эти попытки требовали от Рузвельта всей силы обаяния и немалой находчивости, поскольку против генералиссимуса действовало два мощных фактора. Один — убывание веры в боеспособность его армий. Другой — кардинальное изменение обстановки в Тихоокеанском регионе. По мере того как оперативная зона американского флота распространялась к западу от Гавайев, Объединенный комитет начальников штабов склонялся к выводу, что скорейший способ одолеть Японию вслед за Германией — это прямая операция амфибийных сил в центральной части Тихого океана и с юго-запада. Поэтому Чан терял монополию на единственный подходящий плацдарм для генерального наступления на Японию.

Рузвельт превзошел себя. Вечером после второго дня конференции за обедом с Чаном и мадам он дал ясно понять, что после войны Китай получит полноправное членство в «Большой четверке». Предложил Китаю ведущую роль в послевоенной оккупации Японии — это Чан отклонил — и в получении репараций. Согласился на то, чтобы восстановить распространение суверенитета Китая на четыре северо-восточные провинции, а также Тайвань и Пескадорские острова; чтобы Китай и США сообща оккупировали острова Рюкю на принципах международной опеки. Рузвельт предложил в общей форме заключить после войны договор о безопасности двух держав. По своему обыкновению, он занял резкую позицию в отношении колониализма, подняв даже вопрос о Гонконге.

Супружеская чета благосклонно внимала всем этим предложениям и добрым жестам, хотя относительно Гонконга генералиссимус высказался за то, чтобы президент обсудил этот вопрос с англичанами перед дальнейшими переговорами на этот счет. Рузвельт возражал или, как минимум, проявил уклончивость в одном вопросе. Речь идет вот о чем. Чан попросил, чтобы его стране позволили участвовать в заседаниях многостороннего комитета начальников штабов или в объединенном совете США — Китай, органе, который следует создать. Многосторонний комитет уже рассматривал этот вопрос. Американцы отнеслись прохладно, англичане — даже холодно к чему-нибудь большему, чем приглашение Китая или России на заседания комитета, где обсуждается обстановка на китайском или советском фронте. Основная стратегия, подлежащая осуществлению изо дня в день, должна вырабатываться англичанами и американцами.

Многосторонний комитет тотчас создал прецедент подобного рода. В тот же день он провел заседание по вопросу о роли Китая в разгроме Японии, но китайским военным позволил присутствовать только в конце заседания. От азиатского командования докладывали обстановку на своих театрах войны Маунтбэттен и Стилвелл. Планы относительно Китая, выработанные на последующих заседаниях участников конференции в Каире, все еще не выяснены в деталях, но основная линия в целом очевидна. Чан должен внести основной вклад в наземные операции в Бирме в том случае, если союзники реализуют обещанную широкую амфибийную операцию в Бенгальском заливе. Черчилль возражал против обязательства на этот счет, поскольку оно могло поставить под угрозу осуществление его основных задумок в Средиземноморье. Рузвельт опасался такого обязательства: с одной стороны, из-за первоочередного значения десантной операции через пролив; с другой стороны — считал, что китайцы медлят с активным участием в войне, союзники не выполнили своих обещаний Чунцину, Чан должен иметь что-нибудь в активе от конференции в Каире для предъявления народу. Черчилль твердо стоял на своем; Чан колебался; Рузвельт посредничал.