Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

и некоторое время постояла, оглядывая церковь и кладбище. Затем подошла к церковным дверям под высокой нормандской аркой и взялась за тяжелую медную ручку. Дверь была незаперта, и она вошла внутрь.

Внутри ничего примечательного Таппенс не обнаружила. Церковь была старинная, но во времена королевы Виктории ее основательно переделали. Черные блестящие скамьи и яркие, красные с синим, витражи разрушили прелесть, некогда присущую интерьеру этого старинного здания. В церкви находилась одна пожилая женщина, одетая в костюм из твида; она наполняла цветами блестящие бронзовые вазы, стоявшие вокруг кафедры, — возле алтаря все было уже закончено. Увидев входившую Таппенс, она бросила в ее сторону вопросительный взгляд. Таппенс медленно пошла по проходу, разглядывая мемориальные таблички на стенах. В старые годы наиболее полно был представлен род Уоррендеров. Все из Сэттон-Чанселора. Капитан Уоррендер, майор Уоррендер, Сара Элизабет Уоррендер, горячо любимая жена Джорджа Уоррендера. Более поздние таблички отметили смерть Джулии Старк, любимой жены Филиппа Старка, также принадлежавшего приорату Сэттон-Чанселор, — это, таким образом, свидетельствовало о том, что семейство Уоррендер теперь уже все вымерло. Никто из них не вызывал особого интереса. Снова выйдя из церкви, Таппенс обошла ее вокруг. С внешней стороны она оказалась гораздо более привлекательной. Поздняя готика, сказала себе Таппенс, в какой-то степени знакомая с церковной архитектурой. Ей самой, по правде говоря, этот стиль не слишком нравился.

Размеры церкви были довольно внушительны, и Таппенс подумала, что в прежние времена деревушка Сэттон-Чанселор играла значительно более важную роль в жизни округи, чем теперь. Оставив машину на прежнем месте, Таппенс отправилась в деревню. Последняя состояла из лавки, почты и полутора десятков домов и домиков. Встречались там живописные коттеджи, крытые соломой, остальные же строения не представляли никакого интереса. В конце деревни, вдоль дороги, выстроились шесть муниципальных домов, которые словно бы стеснялись своего присутствия. Медная дощечка на одной из дверей гласила: «Артур Томас, трубочист». Таппенс подумала, почему бы агенту, отвечающему за дом на канале, не воспользоваться услугами этого человека, ведь дом явно в этом нуждался. Как глупо, что ей не пришло в голову спросить, как его название.

Она медленно вернулась к церкви и своей машине, остановившись на минуту, чтобы еще раз окинуть взглядом кладбище. Оно ей очень понравилось. Новых захоронений там было немного. Большинство надгробных камней относилось к викторианскому времени, надписи же на более старых могилах почти невозможно было разглядеть — их стерло время. Старые надгробия были очень красивы. Некоторые, стоящие вертикально, венчали фигуры ангелов или херувимов, окруженных венками из цветов или листьев. Таппенс бродила между могил, рассматривая надписи. Снова Уоррендеры. Мэри Уоррендер, в возрасте сорока семи лет; Элис Уоррендер, в возрасте тридцати трех; полковник Джон Уоррендер, убитый в Афганистане. Многочисленные, горько оплакиваемые младенцы Уоррендеры, всюду трогательные стихи и благочестивые пожелания. Интересно, живет ли здесь сейчас хоть кто-нибудь из рода Уоррендеров, подумала она. Очевидно, здесь их больше не хоронят. Последняя надпись, которую она нашла, относилась к 1843 году. Обогнув тис, высившийся у входа, Таппенс увидела старика священника, который стоял, склонившись над рядом старых могильных камней позади церкви.

— Добрый день, — любезно приветствовал ее священник.

— Добрый день, — ответила Таппенс и добавила: — Я осматривала церковь.

— Ее испортили викторианские новшества, — заметил священник.

У него был приятный голос и славная улыбка. Ему можно было дать около семидесяти, однако Таппенс подумала, что он не так уж стар, хотя у него, несомненно, был ревматизм, из-за которого он не вполне твердо держался на ногах.

— В те времена у них было слишком много денег, — печально проговорил старик. — И слишком много фабрикантов железных изделий. Все они были набожны, а вот чувства прекрасного им недоставало. Вкуса не было. Вы видели восточное окно? — Он содрогнулся.

— Да, — сказала она. — Просто ужасно.

— Не могу с вами не согласиться. Я здешний викарий, — добавил он, хотя в этом уже не было необходимости.

— Я так и подумала, — вежливо заметила Таппенс. — Вы давно в этих местах?

— Десять лет, моя дорогая, — сказал он. — Это очень хороший приход. Славные люди, хотя их не так уж много. Мне было здесь хорошо. Правда, мои проповеди им не слишком нравятся. Я, конечно, стараюсь, однако не могу похвастать, что они достаточно современны. Да вы присядьте, — гостеприимно предложил он, указывая на ближайший могильный камень.

Таппенс с удовольствием села, а священник поместился на соседнем надгробии.

— Мне трудно долго стоять, — сказал он, извиняясь, и добавил: — Могу я быть вам полезным или вы зашли сюда просто так?

— Я проезжала мимо, и мне захотелось взглянуть на церковь. Я, собственно говоря, заблудилась, не могу найти правильное направление.

— Да, конечно, в наших краях трудно не заблудиться. Половина указателей сломана, а муниципалитет ничего не предпринимает. Впрочем, особого значения это не имеет. Люди, что ездят по этим дорогам, как правило, ничего не ищут, а те, которые ищут, придерживаются главных дорог, которые просто ужасны. В особенности это новое шоссе. Шум, бешеные скорости, неосторожные водители. Да что там! Не обращайте на меня внимания. Я просто старый ворчун. Никогда не догадаетесь, что я здесь делаю, — переменил он тему разговора.

— Я заметила, что вы рассматриваете могильные камни, — сказала Таппенс. — Неужели здесь бывали случаи вандализма? Какие-нибудь мальчишки разбивали надгробия в качестве развлечения?

— Нет. Правда, сейчас люди иногда делаюттакие вещи. Посмотрите, сколько разбитых телефонных будок и других разрушений, причиненных юными вандалами. Бедные дети, они не знают, что творят. Не могут найти себе другого развлечения, кроме как громить и разрушать. Печально, не правда ли? Очень печально. Нет, — продолжал он, — здесь такие вещи пока не случались. Местные ребятишки в основном хорошие. Нет, я просто искал одну детскую могилку.

Таппенс вздрогнула на своем камне.

— Детскую могилку? — переспросила она.

— Да. Я получил письмо. Некий майор Уотерс интересуется могилой одного младенца, спрашивает, не здесь ли он похоронен. Я, разумеется, справился в приходской книге, однако там названное имя не значится. Мне подумалось, что человек, писавший письмо, что-нибудь перепутал или допустил ошибку в написании имени.

— А как зовут ребенка? — спросила Таппенс.

— Он не знает. Это девочка. Возможно, так же, как и ее мать, — Джулия.

— А сколько ей лет?

— Опять-таки он не уверен — вообще, все это неясно. Думаю, что этот человек просто ошибся в названии деревни. Я никогда не слышал, чтобы здесь, в деревне, жил кто-нибудь из Уотерсов.

— А Уоррендеры? — спросила Таппенс, вспомнив имена на табличках в церкви. — В церкви это имя встречается постоянно, так же как и на кладбищенских памятниках.

— Да вы знаете, от этой семьи никого уже