Ночная смена - Dok

— Вот, похоже, что эта херь с Москвы пошла.

— Это не похоже, а точно так. С Москвы. Мы на несколько часов отстали всего.

— Как это определялось-то?

— Так пока связь была — уточнили. Задним умом крепки…

Хлебаем чай. В воздухе как топор висит напряженность. После того, как оценил ситуацию со стороны — мороз по коже. В двух словах — все плохо. Может быть, даже и еще хуже. Особо противно то, что в принципе я тут в начмедах, значит, отвечаю за то, что происходит в медпункте и за персонал. Впору Охрименко вспомнить, тот недавно в такой же мешок попал. Только вот он лично не участвовал в стрельбе своего подчиненного и никак ему не способствовал, чего про меня не скажешь.

Поговорить бы с Николаичем — так он куда-то ухрял. Надежда внизу сидит, отплакалась и замкнулась в себе. Андрей к ней пошел, вроде как есть что ей сказать. И Дарья там же.

— Это, к слову — у меня тут фурункул образовался — говорит мне маленький омоновец.

— Ну, надо полагать предлагаешь мне его вскрыть?

— Ага. Струменты у тебя надо полагать в медпункте?

— Ну, да.

— Так пошли?

— А до утра никак не потерпеть?

Маленький странно смотрит.

— Эта… Никак… Ага.

Делать нечего — плетусь обратно. Оба омоновца следом. Заходим в кабинетик, свет там так и горел.

— Ну. Показывай свой фурункул.

— Эта. Вот.

Продолжаю тупить. На предъявленной к осмотру руке есть пара гнойничков, но фурункулами их даже спьяну не назовешь. Смотрю на маленького вопросительно.

— Эта… Ты, что ли Доктор не высыпался неделю?

— Вроде высыпался… не пойму я тебя.

— Эта… начни с того, что намажь мне руку йодом. И налепи пластырь. А то я мнительный такой, что просто ужас.

— А потом?

— Потом — суп с котом. Утром ваш комендант обязательно сюда припрется. Будет осматривать место происшествия. Нас будет спрашивать. Нам от вашего гарнизона много чего надо, значит, придется отвечать. Не доходит, почему он вам ночь цельную дал?

— Ну, он с нашим старшим в дружбанах. Оружием его выручали. Боеприпасами…

— Работали на него?

— И это было.

— По уму он вас должен был бы взять под стражу немедля — минимум медсестру.

— И расстрелять…

— Вполне возможно, что и расстрелять. Меньше бы удивился, чем тому шалтай — болтай, который видел. Ты-то в этой истории тоже куда как хреновато выглядишь. Откровенно признаюсь. Да и паренек ваш — этот, толстун — тоже хорош гусь. Лыбу с морды снять не может, цаца этакая…

Худощавый тем временем осматривает стенку, потом лезет за баррикаду к покойнику, возится там.

— Я не пойму с чего вы-то участие в моей печальной участи принимаете?

— А ты подумай всем мозгом, а не только мозжечком. Лёнь, снял?

— Ни хрена, накручено тут… Есть!

Вылезает из-за стола, протягивает мне, ухмыляясь, жгут. До меня медленно начинает доходить, что этот обормот выполняет за меня работу по подтасовке фактов и фальсификации улик. Что вообще-то должен был бы сделать я сам собственноручно.

Щедро мажу маленькому лапу йодом. Гнойнички вскрываю, обрабатываю их зеленкой. Забинтовываю. Вяжу красивый бантик.

— Во! Теперь совсем хорошо. Лёнь, что у тебя?

— Да, в общем, все ясно. Я конечно не следак, но вот получается, что он на нее напал, спустив штаны. Она его, значит, оттолкнула, отбежала за стол и после того, как он на нее напрыгнул — стала стрелять. Стреляла по-бабьи, вероятно зажмурив глаза, чем объясняется такой разброс попаданий. Потом пыталась исполнить свой долг медика, но, будучи в стрессовом состоянии сделала это не лучшим образом. Далее друг погибшего попросил побыть с умирающим наедине, что врач и выполнил.

— Полный бред!

— Я и не следак. Просили версию — получите. Других — нету. Ладно, пошли обратно.

В салоне уже ждет Дункан. Наши тоже подтянулись.

Приходится рассказать все еще раз. Худощавый выдает снова свою версию.

— Не проканает — уверенно говорит Дункан.

— Смотря для кого — отвечает ему Ильяс.

— Я бы не поверил. Слабых мест много. Лёня — слеплено белыми нитками. И халатность как минимум остается.

— Для официального отчета — пойдет. Для широких масс общественности — тоже. Пипл — схавает.

— А руководство?

— Ты этого Михайлова видел?

— Нет.

— А я видел. Почему-то думаю, что его этот рапорт удовлетворит вполне.

— С чего взял?

— С того. Вась-вась, а не комендантская служба. А это что означает?

— Что?

— Либо нету у него над этой разведфербандой власти. Либо ссориться не хочет, либо ему самому этот покойник мертвым лучше подходит, чем когда был живым. Либо все вместе.

— Как с Потаповым, считаешь?

— Ну.

— Может и так.

— К слову — покойничек — он кто?

— Михайлов говорил — какая-то шишка из Москвы.

— А я что говорил. Это он в Москве шишка, а теперь — где это — Москва… тут и свои шишки есть…

Возвращается Николаич. Смотрит хмуро. Так же хмуро выслушивает версию омоновца.

— Получается так, что именно в такой последовательности все и произошло. На том и порешим. Все. Отбой. Всем спать. Дежурство — по очереди, как установлено.

Про себя отмечаю, Вовка и Сергей почему-то из дежурящих исключены и в салоне их нет…

Ночь. Восьмые сутки Беды.

Звенящий грохот совсем рядом. Вскакиваю ошалелый. Вместе со мной подпрыгивают соседи. Кто-то включает новведение — синие ночники, отчего помещение выглядит совершенно странно. Зато с улицы нихрена не видно, что тут у нас происходит.

— Пулемет с равелина. Очередь на всю обойму. — говорит дежуривший Саша.

Видим отблески — с равелина влупили несколько осветительных ракет.

— Оделись — побежали — командует Николаич.

— Нам как? — спрашивает маленький омоновец.

— На ваше усмотрение.

На пальбу кроме нас прибегает свободная смена с разводящим от гарнизона — мы поспеваем чуть позже. Стрелял «Гочкис» с Алексеевского равелина.

— Расчет говорит — лев из зоопарка удрал — встречает Николаича разводящий.

— Расчет этого не говорил — с неудовольствием поправляет пулеметчик, не отрываясь от прицела. Тонкое жало ствола с раструбом пламегасителя мягко ходит из стороны в сторону. Чем-то это похоже на сканирование темного пространства с серым снегом и черными деревьями странным прибором.

— Так заряжающий сказал.

— Заряжающий — не весь расчет. Это не лев. Это было человеком. Раньше.

— Прыгало, как лев!

— Ладно, где оно сейчас? Ты по нему попал?

— Попасть — попал. Как повредил — вот вопрос. Деревья мешают. Вырубить надо.