Перелом. От Брежнева к Горбачеву - Олег Гриневский

К этому, вроде бы, и шло дело. У дверей мидовского особняка на улице Алексея Толстого Шульца встречал, как всегда широко улыбаясь, Эдуард Шеварднадзе. Они сразу же образовали 4 рабочих группы по всему спектру проблем советско— американских отношений, а сами занялись большой политикой. Это был уже ритуал.

Начали с прав человека. Тут проблем не было: Шеварднадзе обещал, что будет разрешена беспрепятственная эмиграция евреев, и Шульц констатировал прогресс на этом направлении. Перешли к ракетам средней и меньшей дальности. Тут тоже всё вроде бы обстояло нормально. Проблема с немецкими ракетами Першинг— 1А ещё раньше была решена так, как на этом настаивал Советский Союз.

В общем, на уровне переговоров Шульц — Шеварднадзе всё обстояло как прежде. Они высказывали обоюдную готовность устранить последние помехи к заключению Договора по РСМД и продвигаться вперёд к выработке договоренностей о сокращении вооружений. Однако оставались многочисленные технические детали, которыми предстояло заняться экспертам. А дьявол, как известно, всегда в них и кроется. В рабочих группах произошёл затор — готовность высказанная министрами делами не подтверждалась. И в первую очередь это касалось стратегических вооружений.

Но и по РСМД эксперты мало чего достигли. Американцы, например, жаловались, что не могут получить у коллег элементарной информации –сколько у Советского Союза таких ракет и где они дислоцированы. Как же проверять? А советские специалисты сетовали, что американцы отказываются обсуждать эффективные меры контроля, отступая от собственных, ранее заявленных позиций. Карпов говорил:

— Чтобы обеспечить действенное соблюдение договора, надо обеспечить прекращение производства тех видов вооружений, о ликвидации которых ведутся переговоры. Мы предлагаем самые жёсткие меры проверки, включая посещения инспекторами предприятий, на которых производились эти ракеты. До того как мы начали обсуждать нулевой вариант по РСМД, американская сторона поговаривала о контроле «по периметру предприятий», без допуска инспекторов в цехи, где ведётся сборка ракет. Однако сейчас американцы отказываются и от этого.  

В такой полемике эксперты провели всю ночь. Кое— что им удалось согласовать, но особых подвижек не было. Оставалось около 30 вопросов, требующих решения. А утром предстояла встреча с Горбачёвым. Американцы надеялись, что там, как обычно, и будет дано указание экспертам устранить оставшиеся разногласия.

Кавалькада чёрных ЗИЛов въезжала в Кремль через Спасские ворота, где совсем недавно приземлился бесшабашный Руст на своей маленькой Сесне. Американцы хотели, хотя бы бегло, осмотреть Кремль. Их заинтриговала табличка на Спасской башне, в которой говорилось, что воздвигнута она была в 1491 году. А год спустя Колумб, наконец, добрался до Америки и открыл её. Это что — символ? Перст судьбы, указавший 500— летние развитие и конфронтацию двух сверхдержав? Но шеф протокола был строг и непреклонен: никаких экскурсий, времени нет — встреча с Горбачёвым назначена на 11 часов.

Ровно в 11 двери  Екатерининского зала разом распахнулись с двух противоположных сторон и Горбачёв с Шульцем направились на встречу друг другу, чтобы совершить рукопожатие строго посредине зала. А потом сели за стол и министры стали докладывать об итогах проделанной работы.

Первым был Шульц и начал он с того, что выразил разочарование:

— Я надеялся сообщить Вам, что основные вопросы РСД –РМД решены. К сожалению, я не могу этого сделать.

Но доклад Шеварднадзе в части, касающейся средних ракет, выглядел оптимистично. Он отметил, что найдены точные формулировки ликвидации ракет Першинг—1А, определены сроки уничтожения РСД и РМД, но остаются ещё трудности с формулировками по контролю. В целом, положение здесь озабоченности не вызывает. По РСМД можно завершить работу в течении 3-х недель.

Но по стратегическим вооружениям картина другая –»вообще трудно говорить о достижении там какого— либо прогресса». Это вызывает тревогу, так как «нет серьёзной основы для решения проблемы 50%— ного сокращения СНВ в условиях сохранения Договора по ПРО.»

Шульц не возражал против этих оценок. А Горбачёв, обойдя стороной нерешенные детали, тормозящие заключение Договора по РСД, упор сделал на другом: во время его визита в Вашингтон должны быть согласованы ключевые положения решения проблем стратегических и космических вооружений. На сегодняшний день здесь существуют две проблемы: обеспечение строгого соблюдения Договора по ПРО и оптимального соотношения между составными частями стратегической триады –МБР, БРПЛ, тяжёлыми бомбардировщиками. И далее он обозначил пути решения этих двух главных проблем:

По первой проблеме. Мы предлагаем не выходить из Договора по ПРО в течение 10 лет при строгом его соблюдении в том виде, как он принимался и выполнялся до 1983 года. Одновременно мы готовы обсудить и договориться, какие компоненты ПРО можно испытывать в космосе и какие нет.

По второй проблеме. В рамках уровня в 6000 ядерных боезарядов для всей стратегической триады мы предлагаем иметь на МБР не более 3000 — 3300, на БРПЛ –не более 1800 — 2000, а на тяжёлых бомбардировщиках – не более 800 — 900 боезарядов.

В Вашингтоне мы с президентом подписываем 2 документа: договоренность по ПРО и соглашение по ключевым положениям сокращения СНВ.

В общем, коротко и ясно. Однако. Хотя предложенная Горбачёвым формула по ПРО была более мягкой по сравнению с Рейкьявиком, смысл её был тот же — жёсткая увязка. Что же касается СНВ, то предложенные подуровни означали по сути дела слом существующей структуры стратегических сил США. Для американцев это были неприемлемые предложения.

Таким же жёстким был и ответ Шульца. Он упорно повторял прежнюю американскую позицию, всячески подчёркивая, что СОИ –любимое детище президента Рейгана и разговор о её судьбе нужно вести с ним самим напрямую. А по СНВ предложил договориться об общем подуровне для МБР и БРПЛ в 4800 боезарядов, оставив, таким образом, 1200 боезарядов для тяжёлых бомбардировщиков. В этом случае он обещал снять американское предложение об установлении отдельного подуровня на МБР. Это была, хоть и небольшая, но подвижка. Однако по мнению советских военных, установление такого подуровня означало бы слом сложившейся структуры стратегических сил СССР. 

Дискуссия в таком сюрреалистическом ключе продолжалась довольно долго. Обе стороны снова и снова повторяли старые, уже набившие оскомину позиции. И по истечении трёх часов Горбачёв, будучи уже явно заведённым, неожиданно сменил тему.