Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник) - Андрей Посняков

– В бане помоешься, – хохотнул Истома. – Заодно сведешь знакомство с разными людьми. Есть там такой Черный Мехмет…

Далеко за Итилем, в степи, покрытой пожухлым ковылем, жарко горели костры. День простоял теплым, почти весенним, с ясной синевой небес и ярким веселым солнцем, таким, что можно было подумать: на дворе, по крайней мере, апрель, но уж никак не декабрь. Оттепель длилась уже вторую неделю, так и не успевший замести все вокруг снег стаял, оставшись лишь кое-где в оврагах и в далеких урочищах.

Вокруг костров, зажженных в честь великого небесного бога Тенгри, совсем еще молодые печенежские парни, размахивая короткими копьями, исполняли боевой танец. Сегодня был их день – день посвящения в воины. Сидящие рядом, напротив белых шатров-веж, взрослые воины попивали хмельной кумыс, одобрительно глядя на молодежь. За вежами, за кустами, за повозками притаились любопытные девчонки, им, уж конечно, тоже было интересно посмотреть на парней – будущих женихов – хоть и нельзя было, и старый шаман Кудлак – вредный и глуповатый – неоднократно обещал прилюдно высечь охальниц, если какую поймает. Девчонки не очень-то боялись его угроз – попробуй, сначала, поймай! Вот и глазели. А что?

Молодые, обнаженные по пояс, тела юношей при свете костров казались отлитыми из бронзы, и длинные тени их плясали на земле, в такт ударам бубнов.

Хельги-ярл, сидя на почетном месте по правую руку от князя Хуслая, тоже притоптывал нагой в такт и вместе со всеми хлопал в ладоши. Он не скрывал своего удовольствия – очень нравились ярлу бубны, барабаны, трещотки – вообще, все, что громыхает. По левую руку сидел его зять Радимир с супругой – молодой красавицей Юкинджой, когда-то чуть было не утопившей будущего супруга в глубоких водах Итиля. Слава богам, выплыли оба. Сначала на берег выбрался Радимир, но, увидев, как девчонку ударило головой о камень, бросился обратно в реку и ведь успел – вытащил. Вытащил, взглянул и почувствовал вдруг, как захолонуло сердце. Спасенная им девушка оказалась настоящей красавицей – намокшие рыжие кудри, тонкие, словно точеные, черты лица, и внезапно распахнувшиеся глаза, серо-зеленые и огромные, словно звездное небо над бескрайней печенежской степью. Очнувшись, девчонка схватила камень, швырнула его в Радимира и попыталась бежать. Далеко не убежала – кривич быстро догнал ее, развернул, схватив за руки:

– Ты билась, как настоящий воин, – прошептал он и улыбнулся. – Если хочешь бежать – беги, только прежде возьми мой плащ, он почти высох, а ты вся промокла.

– Ты тоже не сухой, – взяв плащ, усмехнулась Юкинджа. – Откуда ты знаешь наш язык?

Радимир не ответил, лишь прошептал:

– Ты прекрасна, как звездная ночь.

Юкинджа фыркнула, словно рассерженная рысь, и неожиданно для самой себя поняла, что ей приятны слова вражеского воина, чуть было не утопившего ее в реке. Мягкие каштановые волосы, чуть вьющиеся, падающие на лоб мокрыми прядями, тонкий прямой нос, аккуратно подстриженная бородка. Честно говоря, Юкинджа редко встречала таких красивых мужчин. Полная оранжевая луна выкатилась из-за тучи, ярко осветила поляну, отразилась в реке… и в огромных глазах девушки-воина. А как смотрел на нее Радимир! Так, что Юкиндже вдруг расхотелось уходить. Да и он тоже что-то не очень торопился вернуться к своим. Вокруг стояла тишина – видно, бой уже кончился, лишь где-то за рекой ржали кони.

– Что же, я так и пойду, мокрой? – девушка сбросила с себя одежду – ничуть не стесняясь своего обнаженного тела, да и, честно говоря, тут нечего было стесняться. Длинные стройные ноги, плоский живот, грудь… может быть, не очень большая, но…

Радимир восхищенно замер.

– Я красивая? – Юкинджа потянулась с хищной грацией дикой лесной кошки. Растрепавшиеся волосы ее упали на грудь. – Кажется, я слышала на том берегу ржание…

Она подошла к самой воде, словно не чувствуя холода ночи. Чуть склонилась, посмотрев на свое отражение, и ощутила на своих бедрах ласковые мужские руки. Юкинджа не сопротивлялась…

Девушка оказалась девственной, Радимир, захлебываясь, шептал ей какие-то слова и рычал от наслаждения, сжимая тонкий девичий стан.

А вокруг, уже совсем рядом, ржали печенежские кони.

– Это мой жених! – поднялась из травы Юкинджа, нагая и прекрасная, словно богиня.

Так Радимир у оказался у печенегов. Поначалу жил под негласным присмотром – чтоб не убежал – и хотел бы подать о себе весточку, да никак было. Потом махнул рукой – решил действовать через одного из часто бывавших в Итиле печенега – Сармака, тот обещал помочь, да, видно, забыл или не захотел, себе на уме был.

Все это Радимир и поведал друзьям, уже не чаявших встретить его живым.

– А вообще, я благодарю богов, что так получилось, – закончив рассказ, улыбнулся он. – Никогда не думал, что когда-нибудь встречу такую женщину, как моя жена Юкинджа. Красивую, умную, смелую и, между прочим, любимую сестру князя Хуслая.

– Да, я думаю, и ты здесь не последний воин, – усмехнулся Хельги.

– Да уж, не последний, – расхохотался Радимир. Но погрустнел, узнав об исчезновении Снорри. Замолчал, задумался. Потом вышел из юрты. Помочь не обещал, но всем было ясно – кривич сделает все, что может, и даже больше.

Под бой бубнов и одобрительные крики, разбегаясь, прыгали через костры печенежские юноши, боролись, швыряли в цель копья, а из-за дальних кустов, из-за веж и повозок с любопытством наблюдали за ними восхищенные девичьи глаза.

– Сармак исчез, – сообщил Радимир после окончания праздничного пира. – И когда появится – неизвестно. И раньше так бывало – он не из рода Хуслая, приблудный, вообще здесь никому не родственник. Но ты не печалься, ярл, что можно было, я узнал. Сармак, по поручению князя Хуслая, занимался продажей трофеев в Итиле, ну и, заодно, собирал слухи и разные сведения. Короче – соглядатай. Так вот, у него есть какие-то знакомые в бане, что напротив иудейского храма.

– Баня ребе Исаака.

– Ну да. Там ты, скорее всего, и отыщешь Сармака… Мои люди тайно проведут тебя и твоих людей в город. А если тебе вдруг понадобятся храбрые, хорошо обученные воины…

– Благодарю тебя, Радимир. – Хельги наклонил голову. – Где мы будем спать?

– Вот твой шатер, ярл. – Кривич показал рукой на небольшую – белую, с узорами – юрту у самого перелеска. – Там никто не побеспокоит твой сон, кроме… – Он загадочно улыбнулся.

В юрте было тепло, даже жарко – пол был устелен войлоком, плетеными циновками и звериными шкурами, вокруг очага из круглых камней горели бронзовые светильники на высоких ножках, рядом с очагом, на низеньком столике, стоял глиняный кувшин и две кружки, а напротив него, на застеленном мягкими шкурами возвышении, сидела молодая девушка и деловито протирала войлоком красивое золотое блюдо. Смуглое тело девушки было полностью обнажено, если не считать узенького узорчатого пояска на бедрах.

– Я – Джайна, – увидев вошедшего ярла, девушка низко поклонилась, отложив в сторону блюдо.

Ничуть не удивленный – у многих народов были похожие обычаи – Хельги, сбросив плащ, уселся рядом.

– Ложись, мой господин. – Джайна расправила шкуры, подложила под голову ярла войлочный валик, обшитый желтым шелком. – Давай свой меч… Я положу его здесь, рядом. Снимай пояс… Дай, я сниму твою обувь.

Ловкие пальчики девушки быстро развязывали тесемки… Хельги и не заметил, как оказался полностью раздет, а Джайна, поворошив в очаге угли, уселась верхом на его бедра. Смуглая, тоненькая, словно весенний цветок. Тонкая шея, круглое, вполне симпатичное личико, черные, чуть вытянутые к вискам, глаза, маленькая, почти плоская, грудь с твердыми коричневыми сосками. Ласково улыбнувшись ярлу, девушка провела ладонями по своему животу и бедрам, затем сильно сжала соски, изогнулась…

– Возьми же меня, мой господин, – тихо попросила она.

Хельги не стал отказывать. Нельзя обижать хозяев, да и девушка была ничего себе…

Утром, выйдя из юрты, он спустился к небольшому ручью, умыться. В низине, вдоль ручья, струился туман, а у самой воды, на камнях, стоял на коленях Никифор и молился.

– Боже, прости мне ночной грех, – глядя в низкое небо, шепотом просил Никифор. – Знай, я это сделал не прелюбодеяния ради, а лишь для того, чтобы не обидеть хозяев, они хорошие люди, хоть и язычники.

Усмехнувшись, ярл тихонько нагнулся и бросил в ручей перед Никифором небольшой круглый камень…

В бане, что напротив синагоги, как обычно, было полно народу. В наполненной теплом зале стоял гул – посетители разговаривали, бранились, некоторые – несмотря на запрет кагана – азартно играли в кости. Обсуждали самое значимое событие последнего времени – смерть каган-бека Завулона, погибшего, как говорили, от заговоренной стрелы. На том, что стрела была заговоренной, сходились все рассказчики, а вот что касается того – кем, тут мнения расходились. Одни говорили о каких-то недовольных тарханах, другие о печенегах, третьи… третьи намекали, что вряд ли, мол, здесь обошлось без самого кагана. В общем, слухи ходили самые разные, и все они живо обсуждались как в отдельных кабинетах с бочками и девочками, так в парной и бассейнах.