Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник) - Андрей Посняков

– Ах, не знаешь? – Лейв угрожающе поднял плеть. – Скоро двадцать лет, как живу я на свете, но не видал еще такого подлого змея, как ты! Нет, я все-таки велю содрать с тебя шкуру.

– Не надо… – Войша тяжело дышал, на губах его пузырилась розоватая пена. Это ж надо было так глупо попасться! Он и не думал, что этот Лейв так испугается чьих-то расспросов. Чтобы избежать мук, Войша пытался честно припомнить имя того варяга, который расспрашивал его про Лейва, да вот беда, что-то никак не вспоминалось.

– Такой…. высокий… красивый…

– Имя!

– Кажется… кажется, Хольг или Хельг…

Копытная Лужа насторожился:

– Может, Хельги?

– Хельги! Точно – Хельги, господин… о, как же мне больно…

– Ах, Хельги! – взвился Лейв и, схватив плеть, снова принялся наносить удары, чувствуя, как летят на лицо и руки горячие кровавые брызги. Удар! Еще удар! Еще. И вопль, перешедший в вой, извивающееся тело, на глазах превращающееся в кровавое месиво… Удар!

Удар! Лейв вдруг почувствовал, что от зрелища чужой нестерпимой боли получает такое наслаждение, что уже просто не в силах остановиться. Да он и не хотел останавливаться, и не собирался отпускать Войшу… По крайней мере, живым… Плеть порхала в руке молодого варяга страшной кровавой птицей. Удар – вопль, еще удар – вопль… И эти крики звучали для Лейва как музыка. Хельги? Сведения? Все это пустое, главное другое, совсем другое. Удар! Несчастный Войша уже даже не кричал – кончились силы, лишь тихонько стонал… А затем, после особо сильного удара, дернулся и затих. Перед его закатившимися глазами возникла вдруг Паша-река, далекая и каменистая, бревенчатая изба, очаг из обмазанных глиной камней. Река журчала все громче и громче, а в очаге весело полыхало пламя, потом вдруг все подернулось туманом, таким светлым, полупрозрачным и даже, кажется, радостным, а потом… Потом не стало ничего.

– Кажется, ты его прикончил, Лейв, – подойдя к лавке, вымолвил Альв Кошачий Глаз, приподняв за волосы голову несчастной жертвы. – А мы ведь так ничего толком и не узнали.

– Ну вот, – развел руками Лейв. – Теперь эта собака еще и сдохла! Ну, все против меня, все.

– Ладно. – Кошачий Глаз положил руку ему на плечо. – Надо закопать тело, да убираться отсюда.

– Закопать? Да пусть его рвут бродячие псы!

– Ну, как знаешь. – Альв отошел. – Только я бы не оставлял после себя такие следы.

Копытная Лужа не слушал его, а жадно пил вино прямо из узкого горла кувшина. За время путешествия он отнюдь не осунулся, в отличие от Альва и Хакона, наоборот, еще больше пожирнел, так что толстые щеки его свисали брылями почти до самой шеи. Заброшенная пастушеская хижина, на которую варяги случайно наткнулись, находилась далеко за стенами Итиля, в урочище, скрытом от людских глаз. Когда, после нападения печенегов на дворец каган-бека, в городе начали хватать чужаков, Альв Кошачий Глаз и Истома решили не дожидаться ареста. Хотя им не было известно, чем вызвана смута, они, умудренные жизненным опытом, знали – подобные происшествия почти всегда списывались на чужестранцев. А что? Очень удобно. Кто науськал печенегов? Чужаки. Они же и пустили черную стрелу, попавшую прямо в сердце славного каган-бека Завулона, чьи похороны состоятся вскоре при большом стечении народа.

Люди Лейва – те, кто успел уехать – вовсе не собирались задерживаться в хижине, только подождать оставленного в городе для разведки бритоголового слугу Грюма да поговорить по душам с предателем, которого предусмотрительно захватили с собой, поймав у самой бани. Правда, ничего особого от предателя не узнали. Поняли только, что тщательно выспрашивал про них некий Хельги-ярл, что охранял когда-то со своими людьми купеческий караван Вергела. А зачем выспрашивал и что ему было надо? Лейв Копытная Лужа пожимал плечами, а Кошачий Глаз незаметно переглянулся с Истомой. Они-то догадывались, что к чему. Что же касается Лейва, то его, похоже, больше волновал сам процесс пытки.

Оставив младшего товарища в хижине наедине с кувшином вина и старым Хаконом в придачу, Альв и Истома вышли наружу. В стылом небе пряталось за облаками тусклое желтое солнце, а налетавший ветер нес из степи горьковатый запах полыни.

– Как бы Хельги-ярл не ускользнул от нас, – помассировав подживающую руку, выразил опасения Истома. – Иначе придется держать ответ перед Хозяином.

Альв Кошачий Глаз согласно кивнул, но особого значения словам напарника не придал. Ведь до последнего времени им все время везло – так, вероятно, повезет и дальше, в конце концов, все в руках богов.

– В руках-то в руках… вот только, в чьих? – непонятно промолвил Мозгляк и оглянулся. Из хижины доносилось громкое чавканье.

– Что они там жуют? – удивился Кошачий Глаз. – Неужто пожирают умершего?

– Сушеные яблоки, – успокоил его Истома. – Я видел, как Лейв прихватил у Авраама мешок вместе с кувшином вина… А вот что это там, за кустами? – Он пристально всмотрелся. – Блазнится, мелькнуло что-то. Волк! И в самом деле – волк! С собой ли у тебя лук и стрелы, Альв?

– Всегда с собой, – довольно осклабился тот. – Сейчас мы его…

Он не успел договорить. Огромный, серо-желтой масти, зверь вышел из-за кустов дрока и, утробно рыча, двинулся прямо на них. Лобастая голова его была чуть наклонена, из полуоткрытой пасти, полной острых зубов, стекали на стылую землю белые капли слюны. На белой опушке шеи что-то блеснуло. Цепь!

– Гляди-ка, волки теперь носят на себе золото! – Альв Кошачий Глаз натянул тетиву… А Истома не отрывал от цепи взгляда. Кажется, именно такую носил хозяин Дирмунд. Может, волк пришел к ним не зря?

Не дожидаясь, когда Альв выпустит стрелу, Истома ткнул его кулаком под руку и, быстро опустившись на колени, тихонько завыл. И матерый хищник – о, диво! – опустился на передние лапы и, уткнувшись мордой в землю, стащил с головы цепь. Отполз в сторону, завыл точно так же, как и Истома, и, быстро вскочив, скрылся в урочище.

– А цепь, видно, он нам подарил, – опуская лук, ухмыльнулся варяг. – О, да на ней что-то болтается.

– Дай сюда! – Истома Мозгляк требовательно протянул руку. – Так и знал, – сказал он, открывая подвеску. – Это послание Хозяина.

– «Смерть», «Змея», «Хельги». – Вслед за Истомой Альв Кошачий Глаз шепотом прочел руны. – Что бы это значило?

Истома усмехнулся:

– Догадаться не трудно. Вместо того, чтобы следить за молодым ярлом, Хозяин разрешает нам бросить его в яму со змеями!

– А! – вспомнил вдруг Альв. – Именно так и поступил король Нортумбрии с Рагнаром Мохнатые Штаны. Только, вот, хозяин Дир-мунд забыл сообщить, где мы сейчас возьмем змей?

– Сейчас негде, – согласился Истома. – Но ведь когда-нибудь придет и весна. А Хозяин вовсе не написал, чтобы мы сделали это немедленно.

– И верно. Умный ты человек, Истома. – Альв Кошачий Глаз уважительно посмотрел на напарника. – Не упустить бы этого Хельги.

– Ты прав. Его надо найти… Впрочем, нет, не будем мы его искать. Он же сам зачем-то искал Лейва. Что же мы будет ходить друг за другом кругами, как лиса вокруг кур? Пусть лучше он идет за нами, а уж мы выберем удобный момент.

– Но как он узнает, где мы?

– Узнает. Кстати, как раз через Грюма, – усмехнулся Истома. – Грюм приведет его сюда, а мы постараемся оставить для него знак перед отъездом. Ведь наш молодой господин Лейв не намерен сидеть здесь до самой весны.

– Да, Хакон говорил – он собирается идти в Саркел с караваном бен Кубрата. Вернее, собирался. До всей этой суматохи.

– Дожидается Грюма? Впрочем, Грюм теперь и нам нужен.

– Он не только Грюма ждет. Кто-то из печенегов обещал привезти ему молодого варяга и девку. Да – Ты же сам сводил его с тем узкоглазым.

– А, с Сармаком. – Истома задумался. – Сармак вполне мог и обмануть. Варяга убить, а девку… девку… Девку приспособят куда-нибудь или продадут по весне ромеям. Похоже, к ней и в самом деле благоволят боги. Избежать смерти от моей руки до сих пор удавалось немногим.

Они вошли в хижину. Хакон с Лейвом чавкая, словно свиньи, жадно поедали сушеные яблоки. Раскрытый мешок стоял на столе, рядом с опустевшим кувшином, а в дальнем углу, небрежно сброшенное с лавки, словно никому не нужная ветошь, лежало окровавленное тело банного мальчика Войши.

Грюм приехал к ночи. Рассказал, что в первой половине дня на постоялом дворе все было спокойно, а вот ближе к вечеру к одноглазому Аврааму нагрянули-таки лариссии. О чем выпытывали – пес их знает. Он, Грюм, не дожидаясь на свою голову неприятностей, свалил побыстрее через задний двор, по пути прихватив хозяйского ишака.

– Хороший зверь, – похвалил ишака Грюм. – Рысист и вынослив, только криклив больно.

– Вот на нем и вернешься обратно. – усмехнулся Лейв, к этому времени полностью посвященный Истомой и Альбом во все тонкости предстоящего дела.

– Зачем? – удивился Грюм, видно было, что ему не очень-то хотелось возвращаться.