Карта неба - Феликс Пальма

— Что все это значит, черт побери? — стал допытываться Мюррей, который, очевидно, тоже заметил приготовления Клейтона. — Вы намекаете на то, что все мы тут, кто не обладает внешностью Герберта Джорджа Уэллса, низшая раса? Думаете, наверно, что мы не в состоянии понять вашу болтовню? Но, по-моему, все мы прекрасно вас понимаем.

— Вы так думаете? — Лже-Уэллс бросил высокомерный взгляд на Мюррея, заметно недовольный тем, что тот его перебил. — Если вы можете воспринять мои слова, то только потому, что я веду разговор на вашем уровне, используя самые элементарные понятия. Можно сказать, что я беседую с вами так же, как вы беседовали бы, к примеру, со спящим или пьяным.

— За что же я удостоен такой чести, что вы захотели поговорить со мной, хотя я и не пьян? — запальчиво произнес Уэллс. Он явно пытался дерзить.

Я украдкой бросил взгляд на приготовления Клейтона, и сердце мое так забилось, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Агент начал отвинчивать свой фальшивый палец и незаметно чуть отдалился от нас, но зато приблизился к Посланнику. «Черт побери, Клейтон, да действуй же!» — хотел я крикнуть ему, не в силах больше сдерживать нервное напряжение.

— Все дело в любопытстве, — услышал я ответ Посланника, а тем временем агент начал приподнимать свою механическую руку. — Ваш мозг не похож ни на один из тех, что принадлежали моим прежним хозяевам, причем я имею в виду не только то, что вы умнее или наделены более богатой фантазией, нежели те, в кого я вселялся до сих пор. Нет, речь идет о том, что ваш мозг снабжен… как бы это назвать? Механизмом, какого больше ни у кого нет. И я хочу знать, для чего он нужен. Хотя догадываюсь, что вы сами этого не знаете.

Клейтон замер, услышав эти слова, и красноречиво посмотрел на Уэллса, но что он хотел сказать этим взглядом, я не понял. Какое-то время, показавшееся мне бесконечным, писатель молчал, а затем повернулся к Посланнику.

— А почему это вызывает у вас такой интерес? — спросил он. — Вы не появились бы здесь, если бы не боялись, что я могу это как-то использовать.

Посланник вздрогнул от неожиданности, но тут же опомнился и изобразил на лице восхищенную улыбку.

— Вы исключительно умный гуманоид, мистер Уэллс. И вы совершенно правы. Мы разговариваем с вами сейчас не потому, что вы вызываете у меня любопытство. Нет, конечно. Мы разговариваем, потому что вы вызываете у меня… страх.

Мы уставились на Уэллса, но он ничего не сказал. Только сурово взглянул на Посланника.

— Да-да, мистер Уэллс, — продолжал Посланник. — Вы обладаете уникальным свойством вызывать страх у существа, во всех отношениях бесконечно более высокого, чем человек. Хотите знать почему? Да потому, что я копирую не только внешность того, у кого позаимствовал его кровь. Я копирую также его мозг и все то, что этот ларец содержит: воспоминания, способности, мечты, желания… То есть точно воспроизвожу оригинал. Поэтому теперь мне достаточно покопаться в извилинах вашего мозга, чтобы узнать о вашем детстве больше, чем вы сами о нем знаете, чтобы обнаружить там маленькое чувство, выдаваемое за любовь к своей жене, чтобы наткнуться на самые постыдные ваши желания, чтобы рассуждать, как вы, и даже так же писать… Потому что я — это вы, со всем, что это подразумевает, со всем вашим величием и ничтожеством. И мозг, находящийся в моей черепной коробке, идентичен вашему, он также снабжен механизмом, о котором я говорил. Я не знаю, для чего он служит, и это меня страшит. Как бы вам объяснить? Представьте, что вы вскрыли вульгарного таракана и обнаружили в его крошечном нутре нечто неизвестное и необъяснимое. Разве вы не ощутили бы страха, безмерного страха?

— Не знаю, воспринимать ваши слова как оскорбление или как комплимент, — пошутил писатель с ледяным спокойствием.

Посланник грустно улыбнулся.

— Этот механизм может служить для ускорения роста помидоров на вашем огороде, а может — для уничтожения нашей расы, я не знаю, — с усталым вздохом сказал он. — Но меня тревожит другое, мистер Уэллс. В вашей голове содержится нечто такое, чего нет ни у одной расы во Вселенной. Нечто неизвестное для нас, полагавших, что нам все известно. Это означает, что Вселенная не такова, какой мы ее считаем, что до сих пор остались тайны, неведомые нашей расе… Тайны, которые, быть может, помогут сокрушить нас. — Посланник помолчал, погрузившись в свои мысли, а затем пожал плечами и принял смиренный вид. — Впрочем, вероятно, я чересчур сгущаю краски. Теперь, когда я обнаружил, что вы живы, а не погибли во время вторжения, все может благополучно разрешиться. Когда наша раса переселится на Землю, наши ученые вскроют вам мозг, и загадка будет решена. Мы узнаем, что спрятано в вашей голове, мистер Уэллс, и, возможно, перестанем вас опасаться.

Отвернувшись от бледного Уэллса, Посланник по очереди вгляделся в нас, словно генерал, производящий смотр своему войску.

— Что касается вас, я рад, что вижу перед собой такие крепкие и здоровые экземпляры, ибо мы нуждаемся в рабах, которые помогут нам построить новый мир на развалинах старого.

— К сожалению, я должен развеять ваши мечты, — неожиданно произнес Клейтон.

И тут мы поняли, что, хотим мы того или нет, наш сумасбродный план побега начал осуществляться, и напряглись, готовясь как можно лучше исполнить ту его часть, что относилась к нам. Агент поднял металлическую руку, словно намеревался остановить мчащийся паровоз, и спустя секунду выпустил струю дыма прямо в лицо Посланнику, который исчез за образовавшейся между нами и им дымовой завесой.

— Быстрее покидайте помещение! — крикнул Клейтон.

Словно вооруженные невидимым тараном, мы атаковали дверь. Первым шел Шеклтон, за ним Мюррей и женщины, которых он прикрывал своей широченной, как у медведя, спиной, а за ними следовали писатель, Гарольд и я. К несчастью, я совершил ошибку, посмотрев назад, где сквозь стену дыма сумел разглядеть, что Посланник начал менять свой облик. Словно какая-то волшебная сила заставила меня остановиться. Со страхом и в то же время зачарованно наблюдал я, как росла и резко менялась фигура лже-Уэллса, что сопровождалось мелкими судорожными движениями. В считанные секунды он превратился в жуткое четвероногое чудовище размером со слона, снабженное к тому же чем-то вроде длинного и толстого хвоста. Оглушительный рев убедил меня в том, что оно обладает еще и мощной глоткой. И вдруг из дыма, окутавшего почти всю комнату, вынырнул хвост монстра — зеленый, толстый, усеянный шипами, извивавшийся в воздухе, словно бич. Наугад шаря вокруг в поисках чего-нибудь, за что можно было бы уцепиться, хвост нанес удар Клейтону, сваливший его с ног, и потянулся ко мне. Будучи под воздействием гипноза, я даже не среагировал. Хвост мгновенно обмотался вокруг моей шеи, и я почувствовал, как мои ступни оторвались на несколько сантиметров от пола. Я почти не мог дышать, и у меня все поплыло перед глазами. Отчаянно болтая ногами, я пытался освободиться от этого живого лассо, но все мои усилия оказывались тщетными. Я понял, что еще немного, и я умру задушенный или, в лучшем случае, лишусь сознания. Но прежде чем это случилось, в поле моего зрения попал Гарольд, сжимавший в руке нож для разрезания бумаги, который он схватил с письменного стола. Метким ударом, очевидно потребовавшим от него напряжения всех сил, он вонзил нож в хвост чудовища. И хвост отпустил меня, задергавшись в воздухе, а я свалился на пол, как куль с мукой, и, хотя у меня кружилась голова, успел заметить, что мой противник обвился теперь вокруг шеи кучера. Он так сдавил ее, что нож выпал из руки Гарольда. Я попытался встать, чтобы подобрать нож и повторить его подвиг, но ноги меня не держали. Единственно, что мне удалось, это подняться на колени и бессильно наблюдать за тем, как чудовищный хвост уволакивает Гарольда в дымную мглу.