Карта неба - Феликс Пальма

— Прошу прощения, агент… — вступил в разговор я, желая как-то прояснить ситуацию и про себя надеясь, что предложенный план только с виду кажется безумным и что стоит лишь хорошенько разобраться в нем, как мы оценим его гениальность. — Но что нам даст уничтожение нескольких марсиан в туннелях, если наверху нас поджидает мощная армия, которая, возможно, к этому моменту уже захватила всю планету?

— Речь идет не просто о нескольких марсианах, мистер Уинслоу. Среди них будет и Посланник. Что вы, в самом деле… Разве вы не слышали, что сказали дети? Никто из вас не обратил на это внимания? Все они ждали его на протяжении поколений… Вторжение не началось, пока он не прибыл на нашу планету. Или пока он… не проснулся, — загадочно добавил он. — Но это сейчас не важно. А важным для нас является то, что его присутствие играет основополагающую роль в успехе вторжения. Поэтому следует предположить, что после его уничтожения марсианское войско станет достаточно дезорганизованным, и любое восстание под вашим руководством, капитан Шеклтон, приведет к разгрому марсиан. — После этих слов агент снова повернулся ко мне с улыбкой, показавшейся мне не совсем нормальной. — Вот каким образом мы одолеем их, мистер Уинслоу. И мы оба знаем, что мой план приведет нас к успеху, хотя бы потому, что он нас к успеху уже приводил.

Я ошеломленно молчал. Что я мог сказать в ответ, если мои собственные слова и доводы в его устах звучали бредом сумасшедшего?

— Агент Клейтон, — обратился к нему Уэллс удивительно мягким тоном, — ваш дух самопожертвования поистине достоин похвалы. Однако я не думаю, что мы можем позволить вам отдать свою жизнь за нас. Я уверен, что если мы внимательно изучим обстановку, то отыщем другой способ, который…

— Мистер Уэллс, — столь же деликатно перебил его Клейтон, — когда мы остановились на ночлег в моем убежище, я мог выбрать там любой из моих протезов. Как вы, наверно, помните, их у меня около дюжины разных, и у каждого свое предназначение. Но выбрал я именно этот, взрывчатую руку, которую заказал года два назад, уже имея за спиной достаточный опыт, чтобы понимать, что рано или поздно какой-нибудь из моих врагов поставит меня в такое положение, когда предпочтительнее будет принести себя в жертву, нежели попасть ему в лапы. Однако сейчас я ясно вижу, для чего заказал такую руку и почему решил использовать ее именно сегодня. Все наши поступки имеют смысл, нет ничего случайного, как верно заметил мистер Уинслоу, — сказал он, показывая на меня обеими руками, словно я был ярмарочный уродец. — По сути дела, он единственный среди нас с самого начала сумел разглядеть наши судьбы. Именно вам, мистер Уинслоу, я обязан своим вдохновением. — Я поежился, опасаясь, что на меня устремятся обвиняющие взгляды моих товарищей. — То, что все мы собрались здесь, не может быть случайным. Я не знаю, что предстоит сделать каждому из вас. Зато я хорошо знаю, что следует сделать мне: безусловно, я должен уничтожить Посланника. И, как в шахматах, партия закончится гибелью короля. Если я этого не сделаю, нашествие продолжится, и, боюсь, тогда уже никто не сможет его сдержать.

С этими словами он указал на одну из стен кабинета, где висели две карты. Мы нерешительно приблизились, чтобы как следует рассмотреть их. Одна из них представляла собой план Лондона, на котором многочисленными красными крестиками были отмечены успехи треножников. Эта карта подтвердила то, о чем мы подозревали еще в Примроуз-Хилл: наша столица уже принадлежала им. Однако вторая карта ужаснула нас еще больше, потому что это была карта мира. Красными оспинами крестов была усеяна вся планета. Австралия, Индия, Канада и Африка, а также и другие страны, не принадлежавшие к колониям Британской империи, над которой никогда не заходит солнце, были теперь захвачены марсианами. Через несколько недель они станут полновластными хозяевами всего нашего мира. И тогда, как сказал Клейтон, уже никто не сможет их остановить. Мы будем искоренены, мы исчезнем с планеты Земля. Да, человеческая раса улетучится, как будто никогда не существовала, как будто все века ее истории ничего не значили в контексте Вселенной.

Клейтон сурово посмотрел на нас. Его план был, конечно, нелеп, но что мы могли предложить взамен? Тут агент обратил наше внимание на странный аппарат в противоположном конце кабинета, и все мы с любопытством приблизились к нему. На столике орехового дерева лежал прямоугольный предмет размером примерно с книгу, над которым поднимался, словно дым над костром, голубоватый туман, приобретавший в воздухе форму парообразного яйца. Как зачарованные глядели мы на дрожащий эллипс в пурпурных и темно-синих тонах, внутри которого перемещались светлые точки и странные фосфоресцирующие каракули, но не понимали, что перед нами.

— Если не ошибаюсь, это карта Вселенной, — сказал Клейтон. Он все еще находился во власти вдохновения, снизошедшего на него, как только он переступил порог кабинета.

Все были поражены, обнаружив, что перед нами не просто прекрасная и одновременно затейливая фигура, сотканная из дыма, но точная копия космоса. Каждая из светящихся крупинок, что усеивали зеленоватое облако, представляла собой отдельную галактику с ее миллиардами звезд, располагавшихся рядами или гроздьями. Галактики эти имели форму изящного сверкающего вихря, поблескивающего цветка розы, светящейся морской раковины и даже шляпы или сигары. Зачарованный Уэллс дотронулся до аппарата, и нерешительное прикосновение его пальцев привело к тому, что масштаб этой газообразной карты увеличился. Внезапно небосвод окутал нас, словно блестящий тюль. Мы с восторгом разглядывали плечи друг у друга, словно расшитые созвездиями, а в это время сквозь нас проносились безвредные стрелы комет. Я заметил на руке у Эммы сверкающую бабочку какой-то туманности, в волосах у Джейн запутались звездные скопления, а на пиджаке Мюррея угнездились Персеиды. Как любознательный ребенок, Уэллс провел рукой в обратном направлении, и карта вдруг стала съеживаться, свертываться, словно от испуга, в кокон, пока не остановилась на среднем размере, позволявшем нам любоваться космосом во всем его великолепии и со всеми подробностями. Я отыскал нашу Солнечную систему с ее планетами, вращающимися вокруг Солнца, которая оказалась сведена к нескольким пылинкам, пляшущим в луче света. И на третьей от Солнца пылинке находились мы, заброшенные на задворки Вселенной и мнящие себя хозяевами пространства, чьи размеры и границы превосходят наше воображение. Признаюсь, я вдруг почувствовал себя ничтожным, убедившись в необъятности небосвода, этого обширнейшего сада, расстилавшегося за моим окном и продолжавшегося там, куда не достигали глаза наших телескопов. Но тут, после новых манипуляций Уэллса, который никак не мог утихомириться, из тумана появилась алая полоска, похожая на драгоценную нить, которая сновала от планеты к планете, и те по очереди окрашивались в красный цвет и уменьшались на наших глазах в тот момент, когда нить совершала прыжок к следующей планете. Мы поняли, что эта линия обозначала путь во Вселенной, проделанный вторгшейся к нам расой, во время которого она захватывала и поглощала планеты, и казалось, этот процесс бесконечен. Это был космический исход, последним пунктом которого, к нашему ужасу, стала маленькая голубая планета Солнечной системы.