Власть меча - Уилбур Смит

Рефери с мегафоном пытался оправдать решение судей.

– Судья Краузер отдал пять раундов Деларею, один раунд вничью и четыре Ломаксу…

Но его никто не слушал – рев толпы почти заглушал громкоговоритель.

– Женщина, должно быть, на пять-шесть лет старше тебя, – осторожно говорил дядя Тромп, старательно подбирая слова.

Они гуляли по садам Тегель. В воздухе чувствовался первый осенний холодок.

– Она старше меня на три года, – ответил Манфред. – Но это не имеет значения, дядя Тромп. Важно только, что я люблю ее, а она любит меня.

Его правая рука все еще была в гипсе и висела на перевязи.

– Мэнни, тебе еще нет двадцати одного года, ты не можешь жениться без разрешения опекуна.

– Ты мой опекун, – сказал Манфред, повернув голову и глядя своими приводящими в смущение желто-топазовыми глазами. Дядя Тромп опустил взгляд.

– Как ты будешь содержать жену? – спросил он.

– Министерство культуры Рейха предоставило мне стипендию, чтобы я мог закончить курс и получить диплом юриста в Берлине. У Хайди хорошая работа в Министерстве информации и квартира, а я буду выступать на профессиональном ринге, пока не начну карьеру юриста. Тогда мы вернемся в Южную Африку.

– Ты все продумал, – вздохнул дядя Тромп, и Манфред кивнул; его бровь еще пересекал черный струп (на этом месте на всю жизнь останется шрам). Манфред коснулся брови и спросил:

– Ты ведь не откажешь мне, дядя Тромп? Мы поженимся до того, как вы отплывете домой, и мы оба хотим, чтобы нас обвенчал ты.

– Я польщен.

Дядя Тромп был смущен. Он знал этого парня, знал, каким упрямым тот бывает, когда примет решение. Спорить дальше означало просто укрепить его в этом мнении.

– Ты мне как отец, – просто сказал Манфред. – Больше, чем отец. Твое благословение – бесценный дар.

– Мэнни! Мэнни! – сказал дядя Тромп. – Ты мне вместо сына, которого у меня никогда не было. Я желаю тебе только добра. Что ты скажешь, если я попрошу тебя немного подождать, не торопиться с таким делом?

– Ничто не разубедит меня.

– Мэнни, подумай о своей тете Труди…

– Я знаю, она желает мне счастья, – оборвал его Манфред.

– Да, конечно. Но Манфред, подумай и о маленькой Саре…

– При чем тут она?

Глаза Манфреда стали яростными и холодными, он выпятил подбородок, сознавая свою вину.

– Сара любит тебя, Мэнни. Она всегда любила тебя – даже я способен это видеть.

– Сара моя сестра, и я люблю ее. Люблю братской любовью. А Хайди я люблю, как мужчина любит женщину, и она любит меня как мужчину.

– Думаю, ты ошибаешься, Мэнни. Я всегда думал о вас с Сарой…

– Хватит, дядя Тромп. Не хочу больше ничего слышать. Я женюсь на Хайди – надеюсь, с твоего разрешения и благословения. Сделаешь ты нам этот свадебный подарок, дядя Тромп?

И старик тяжело, печально кивнул.

– Даю вам обоим разрешение и благословение, сын мой, и с радостным сердцем обвенчаю вас.

Хайди и Манфред поженились на берегу озера Хафель в саду при доме полковника Зигмунда Больдта в Грюневальде. Был золотой день в начале сентября, листва желтела и краснела под первым прикосновением осени. Когда олимпийская команда отправилась домой, дядя Тромп и Рольф Стандер задержались. Рольф был шафером Манфреда, когда дядя Тромп проводил церемонию.

Хайди, сироту, выдавал замуж Зигмунд Больдт. Присутствовали с десяток друзей Хайди, в большинстве ее коллеги и начальники из Министерства пропаганды и информации, но были и другие, дальние родственники невесты, в черных мундирах элитных частей СС, или в голубых мундирах люфтваффе, или в полевых серых вермахта; были и хорошенькие девушки в традиционных крестьянских дирндлях, одобряемых нацистской партией.

После короткой и простой кальвинистской церемонии, проведенной дядей Тромпом, полковник Больдт устроил в саду банкет под открытым небом; играл оркестр из четырех музыкантов в тирольских шляпах и ледерхозенах. Оркестр играл современные одобряемые партией мелодии, чередуя их с традиционными сельскими песнями, гости танцевали на временной деревянной танцплощадке, устроенной на газоне.

Манфред был так увлечен своей милой женой, что не замечал внезапного возбуждения гостей и того, что полковник Больдт бросился навстречу небольшой группе, спускавшейся от дома, пока оркестр не заиграл марш нацистской партии – «Хорст Вессель».

Все гости вскочили и вытянулись. Удивленный Манфред перестал танцевать и стоял рядом с Хайди. Когда небольшая группа вступила на деревянную танцплощадку, все гости вскинули руки в нацистском приветствии и воскликнули: «Хайль Гитлер!» Только тут Манфред понял, что происходит, какой невероятной чести удостоились они с Хайди.

Человек, шедший к нему, был в белом кителе, застегнутом до самого горла, с единственным украшением – Железным крестом за доблесть. Лицо у него было белое, квадратное и сильное; темные волосы начесаны на высокий лоб, под большим, красивой формы носом – маленькие подстриженные усики. Лицо достаточно обычное, но таких глаз Манфред никогда не видел – своим пронизывающим вниманием они проникли в душу, достигли сердца и навсегда поработили его.

Он вскинул правую, загипсованную руку в нацистском приветствии. Адольф Гитлер улыбнулся и кивнул.

– Я слышал, вы друг Германии, герр Деларей, – сказал он.

– Во мне немецкая кровь, и я истинный друг Германии и ваш искренний поклонник. Не нахожу слов, чтобы выразить, какую честь вы мне оказываете.

– Поздравляю вас с мужественной победой над американским негром. – Адольф Гитлер протянул руку. – Поздравляю вас также с женитьбой на одной из прекрасных дочерей Рейха. – Манфред взял руку фюрера своей здоровой левой, он дрожал и был полон благоговения, сознавая значительность момента. – Желаю вам счастья, – продолжал Гитлер, – пусть этот брак укрепит вашу связь с немецким народом.

Рука у фюрера была прохладная и сухая, сильная, но изящная, – рука художника, и Манфред задохнулся от избытка чувств.

– Мой фюрер, связь между нами будет вечной.

Адольф Гитлер снова кивнул, пожал руку Хайди, улыбнулся при виде ее счастливых слез и ушел так же неожиданно, как появился, на ходу улыбнувшись самым важным гостям.

– Я и не мечтала… – прошептала Хайди, сжимая руку Манфреда. – Я совершенно счастлива.

– Вот величие, – сказал Манфред, глядя вслед уходящему Гитлеру. – Вот подлинное величие. Трудно представить себе, что он простой смертный, а не бог.

Сара Бестер ехала на велосипеде по главной улице небольшого городка Стелленбос, лавируя в редком потоке транспорта, улыбаясь и маша рукой знакомым на тротуаре. Ее учебники лежали на багажнике. Юбка вздымалась почти до колен, а школьную шляпу Саре приходилось придерживать рукой.