Графиня де Монсоро - Александр Дюма

Монсоро безнадежно махнул рукой: нет, решительно ему не суждено ничего узнать. И он зашагал к дворцу герцога.

Дворец был полон жизни, шума, веселья. Окна сияли, как солнце, кухни пламенели, словно пылающие печи, распространяя ароматы дичи и пряностей, способные заставить желудок забыть о своем соседе — сердце.

Но, чтобы попасть во дворец, надо было открыть ворота, закрытые на все запоры.

Монсоро кликнул привратника и назвал себя, однако привратник не узнал его.

— Тот был прямой, а вы сгорбленный, — сказал он.

— Это от усталости.

— Тот был бледный, а вы красный.

— Это от жары.

— Тот был верхом, а вы пеший.

— Это потому, что моя лошадь испугалась, рванулась в сторону, сбросила меня с седла и вернулась без всадника. Разве вы не видели моей лошади?

— А! Правильно, — сказал привратник.

— Так вот, пошлите за мажордомом.

Привратник, обрадовавшись поводу снять с себя ответственность, послал за упомянутым должностным лицом.

Мажордом пришел и сразу узнал Монсоро.

— Боже мой! Откуда вы в таком виде? — спросил он.

Монсоро повторил ту же басню, что рассказал привратнику.

— Знаете, — сообщил мажордом, — мы были очень обеспокоены, когда увидели лошадь без всадника, особенно его высочество, которого я имел честь предупредить о вашем прибытии.

— А! Его высочество выглядел обеспокоенным? — воскликнул Монсоро.

— И весьма.

— Что же он сказал?

— Чтобы вас привели к нему, как только вы появитесь.

— Хорошо. Я загляну сначала в конюшню, узнаю, все ли в порядке с лошадью его высочества.

Монсоро вошел в конюшню и увидел, что умное животное стоит на том самом месте, откуда он его взял, и прилежно, как и подобает лошади, которая чувствует необходимость восстановить свои силы, жует овес.

Потом, даже не переодев платье, — Монсоро счел, что важность известия, которое он привез, ставит его выше требований этикета, — даже не переодевшись, повторяем мы, главный ловчий направился в столовую. Все придворные принца и сам его высочество, собравшись за великолепно сервированным и ярко освещенным столом, атаковали паштеты из фазана, свежезажаренное мясо дикого кабана и сдобренные пряностями закуски, которые они запивали славным, бархатистым красным вином из Кагора или тем коварным, игристым и нежным анжуйским, ударяющим в голову еще прежде, чем в стакане полопаются все топазовые пузырьки.

— Двор весь собрался, — говорил Антрагэ, раскрасневшийся, словно молодая девица, и уже пьяный, как старый рейтар, — весь налицо, как и винный погреб вашего высочества.

— Не совсем, не совсем, — сказал Рибейрак, — недостает главного ловчего. Стыдно, в самом деле, что мы поедаем дичь его высочества, а не добываем ее себе сами.

— Я голосую за главного ловчего, за любого, — сказал Ливаро, — неважно, кто это будет, пусть даже господин де Монсоро.

Герцог улыбнулся: он один знал о приезде графа.

Не успел Ливаро произнести эти слова, а принц улыбнуться, как открылась дверь и вошел граф де Монсоро.

Увидев его, герцог издал громкое восклицание, громкое тем более, что оно прозвучало среди общей тишины.

— Вот и он! — воскликнул герцог. — Как видите, господа, Небо к нам благосклонно: не успеешь высказать желание, оно тут же исполняется.

Монсоро, приведенный в замешательство самоуверенностью принца, не свойственной его высочеству в подобных случаях, смущенно поклонился и отвел взгляд в сторону, ослепленный, как филин, которого внезапно перенесли из темноты на яркий солнечный свет.

— Прошу к столу, — сказал герцог, указывая графу де Монсоро место напротив себя.

— Ваше высочество, — ответил Монсоро, — я очень хочу пить, очень голоден и очень устал, но я не сделаю ни глотка, не съем ни кусочка и не присяду, прежде чем не передам вам чрезвычайно важного известия.

— Вы прибыли из Парижа, не так ли?

— И по очень спешному делу, ваше высочество.

— Что ж, слушаю, — сказал герцог.

Монсоро приблизился к Франсуа и, с улыбкой на губах и ненавистью в сердце, шепнул ему:

— Ваше высочество, ее величество королева-мать едет повидаться с вами и почти не делает остановок по пути.

Лицо герцога, на которое были устремлены все глаза, озарилось внезапной радостью.

— Прекрасно, — сказал он. — Благодарю вас, господин де Монсоро, вы, как всегда, верно служите мне. Продолжим наш ужин, господа.

И он придвинул свое кресло к столу, от которого было отодвинулся, чтобы выслушать графа де Монсоро.

Пиршество возобновилось. Но стоило главному ловчему, помещенному между Ливаро и Рибейраком, опуститься на удобный стул, стоило увидеть перед собой обильную еду, как он вдруг тут же потерял аппетит.

Духовное снова одержало верх над вещественным.

Увлекаемая печалью, душа Монсоро устремилась в меридорский парк. Вновь совершая путь, который только что проделало его разбитое усталостью тело, она шла как ко всему присматривающийся паломник, по той заросшей цветами тропинке, которая привела графа к стене.

Он снова увидел чужого коня, поврежденную стену, бегущие прочь тени двух любовников, снова услышал крик Дианы, крик, проникший в самую глубину его сердца.

И тогда, безразличный к шуму, к свету, даже к еде, забыв, рядом с кем и перед кем сидит, он погрузился в собственные мысли и не заметил, как на чело его набежали тучи, а из груди внезапно вырвался глухой стон, привлекший внимание удивленных сотрапезников.

— Вы падаете от усталости, господин главный ловчий, — сказал принц, — пожалуй, вам лучше отправиться спать.

— По чести так, — сказал Ливаро, — совет хорош, и, если вы ему не последуете, вы рискуете заснуть прямо на тарелке.

— Простите, ваше высочество, — сказал Монсоро, вскидывая голову, — я умираю от усталости.

— Напейтесь, граф, — посоветовал Антрагэ, — ничто так не бодрит, как вино.

— И еще, — прошептал Монсоро, — напившись, забываешься.

— Ну и ну! — сказал Ливаро. — Это никуда не годится. Поглядите, господа, его бокал все еще полон.

— За ваше здоровье, граф, — сказал Рибейрак, поднимая бокал.

Монсоро был вынужден ответить на тост и залпом опорожнил свой.

— Пьет он, однако, отлично, посмотрите, выше высочество, — сказал Антрагэ.

— Да, — ответил принц, который пытался угадать, что делается в душе графа, — да, чудесно.

— Вам следовало бы устроить для нас хорошую охоту, граф, — сказал Рибейрак, — вы знаете эти края.

— У вас тут и егеря и леса, — сказал Ливаро.

— И даже жена, — прибавил Антрагэ.