Путь варга: Хищные пастыри. Книга 1 - Елена Владимировна Кисель

— То есть, это не краткая риторическая формала?

— Ну… в определённом смысле.

— А… что я ему сказала-то?

— В общих чертах — пообещала сношать раскалённой кочергой.

По подрагиванию губ Нэйша становится ясно, что он выдал самый цензурный из вариантов.

— Водные черти, — говорю я, вспоминая лицо старого Пендерса на экзамене. — Знаешь, а это как-то вот… очень многое объясняет. В особенности то, насколько быстро я получила проходной балл.

Я-то думала, это была дань моей широчайшей улыбке и безупречному произношению.

Непременно нужно будет это рассказать Йолле или Аманде. Или ещё кому-то, с кем можно вдоволь оборжать ситуацию. В присутствии Нэйша получается только сдавленно пофыркать. Под его понимающей и полной ожидания улыбкой.

— Хы. Хм. Сам видишь, я считала, что знаю тайножреческий немножечко лучше.

— Иногда даже те, кто не может говорить на языках, могут сносно разбирать услышанное.

Ага, как три сыночки Берты: всё понимают, а вот сказать — затруднительно. Но я уже понимаю, куда он клонит и каким будет вопрос.

— Ты разобрала что-то из нашей беседы с охранником Тройоло?

— Видимо, ничего. Я же была раненая во все места блокадой, а? Загибалась от боли, всякое такое. Готовила в памяти геройскую фразу про «сношать кочергой». Собирала силы для удара. А вы там что, ещё и разговаривали?

От непринуждённой улыбки Нэйша хочется закопаться поглубже в пледики. И загородиться подушками от легкости тона:

— И ты скажешь это…

— И я это скажу Гриз. Или кто там спросит. Потому что иначе ты меня прямо сейчас начнёшь стирать в порошок, а? Устранение свидетелей, всякое такое.

Устранитель жмёт плечами. Весь проникновенный, как дарт, который вгрызается в твою плоть.

— Я надеялся, что мы можем прийти к взаимопониманию. Мы ведь уже говорили с тобой кое-что о моём умении хранить тайны. Так что теперь…

— Не расспрашивать, — вздыхаю. — Не лезть, не выяснять, не копать — что это за тип и чего ему нужно. А иначе ты выложишь папочке, кто я такая. И потом уже сотрёшь меня в порошок. Или наоборот?

Нэйш уклончивой улыбкой обозначает, что возможна любая последовательность. Совершенно пресекая все мои намерения вытряхнуть из него или из Гриз (вдруг ей скажет Хромой Министр) — что ж это за охранничек такой. И откуда у него такие навыки. И чего он хотел от Нэйша. И о чём его спрашивал. Вопросы свербят изнутри, но их задавливает какая-то странная штука. Типа инстинкта самосохранения, о котором все мои знакомые и я сама уверены, что его у меня нет.

Устранитель встаёт.

— Хорошо, что мы поняли друг друга. Выздоравливай, Кани. Проведать тебя ещё?

— Валяй, забегай почаще. Приноси печёночку с недавнего потрошения. Ну или я не знаю, давай цветы, а то один законник не сподобился. И кстати, мы же вроде как договорились насчёт практики, а? Поцелуи и слабые точки, я не ошиблась, всё в силе?

— Мы придумаем что-нибудь, — сражает меня улыбочкой «клык» от двери. — Если, конечно, я ещё буду в питомнике.

На этой таинственной ноте он исчезает. Бесшумно и почти даже смертоносно. Белая тень, которая скрывает за собой серебристый блик. Гладкость причёсочки, лёд взгляда за ресницами, улыбка-бабочка на прощание…

И это исчезновение, а может, улыбочка, а может, воспоминание о схватке двух теней, наконец-то с размаху бабахают меня пониманием по головушке. Я вдруг понимаю — что было не так в той самой схватке одного таинственного убийцы с другим. Что с самого начала было не так — и наплевать, что я корчилась от боли, была под блокадой, думала обо всём подряд…

Я же заметила это сразу же, как подумала о том, что повидала Нэйша в полной выкладке, просто потом на другое отвлеклась.

У них была нечеловеческая скорость — вот что было не так. У них обоих. Люди так не двигаются.

И Уна, значит, не врала про тренировки с алапардом.

Амулет ускорения? Зелья? Особые практики? Сколько вообще тайн у этого устранителя, а?

Наверное, я могла бы даже проникнуться им всерьёз. Потерять голову, видеть его в снах, вздыхать из углов, мечтать, чтобы он сделал мне больно.

Только вот я же не настолько чокнутая, в самом-то деле.

ЯНИСТ ОЛКЕСТ

Луна Травницы истекла. Истаяла незаметно, между делом. Я делал запись об этом в глупом дневнике Одинокого Альбатроса, в ночь, в грань с тридцать третьего числа на первое.

Давно. Двое суток назад.

Две бессонные ночи, наполненные золотым и чёрным. И между ними — один пустой, пропитанный тревогой день — тот, в котором безмятежная до дрожи улыбка Лайла и звон сталкивающихся стеклянных шаричков. И после… той, второй ночи — ещё один день.

Которого я не помню.

Куцый огрызок ночи мотается в памяти. Носилки и пепельно-серые лица на них. Её горячая рука, сжимает мою ладонь. Чуть подрагивает — как её губы, когда она хочет сказать что-то. Но тут её окликают: прибыла помощь от Шеннета, и вот уже мы отправляемся в «Ковчежец», а Гриз остаётся. Я тоже собираюсь остаться — не хочу, чтобы она оказалась наедине с Хромцом, если он сам прибудет в «Безмятежность».

Но теперь в серо-зелёных глазах непреклонность.

— Янист, ты на ногах не стоишь. Мел! Напомни Аманде посмотреть его и Лайла, как закончит с Кани.

И потом Мел тащит меня к «поплавку»… Сидя напротив, ругается и трёт след на щеке — царапина, а может, ожог. И отказывается давать мне бодрящее:

— Ты себя видел? Тебя только некромантией взбадривать! И на кой оно тебе, спрашивается? Закончилось же. Ты что мог сделал, дальше без тебя разберутся.

Разберутся без меня… конечно, они разберутся… Просто, может быть, с зельем всё было бы не так смутно, нереально. Может, я бы вышел из сна — потому что, конечно, всё сон…

Мы прибываем в питомник в предутреннем сумраке, и бледная неполная луна кажется мне почему-то очень неприятной. И важно дождаться настоящего дня, но дождаться не получается, потому что Мел настойчиво тащит к Аманде, и та отрывается от котлов, погружает в одуряющие запахи — кружится, как продолжение сна, напевает что-то… Я пытаюсь вывернуться, пояснить, что я в порядке, что-то узнать про Кани. Мел комментирует откуда-то из-за спины.

— Магический фон слабый…

— Это потому, что он жил в Алчнодоле.

— Сильный недосып, потрясение… истощение… ничего-ничего, вот зелье, поспишь —