История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер

прорывали сбрасываемые неприятелем мельницы. Вид берега надрывал сердце. Длинные вереницы раненых, бредущих из последних сил, раненые, уложенные на землю в ожидании, когда их перенесут на остров Лобау, спешившиеся всадники, сбросившие кирасы для облегчения движения, множество раненых лошадей, инстинктивно прибившихся к реке утолить жажду и путавшихся в креплениях моста, так что становились опасны, сотни разбитых артиллерийских повозок, несказанная сумятица и мучительные стоны – такая сцена открылась Наполеону и поразила его.

Он сошел с коня, зачерпнул руками воды, чтобы остудить лицо, и из ветвей заметил носилки, на которых покоился Ланн с раздробленными ногами. Наполеон бросился к нему, сжал в объятиях и с надеждой заговорил о выздоровлении. Герой по-прежнему, маршал глубоко скорбел лишь о столь раннем окончании своей славной карьеры. «Вы потеряете, – сказал Ланн, – вашего лучшего друга и верного товарища по оружию. Останьтесь в живых и спасите армию». Он с конвульсивной радостью принял объятия Наполеона и выразил всё свое страдание, не высказав ни единого горького слова. В том и не было нужды: один его взгляд, напоминавший о том, что он столько раз говорил об опасности непрерывных войн, вид его раздробленных ног, гибель итальянского героя Сент-Илера, сраженного днем, чудовищная гекатомба 40–45 тысяч человек, полегших на поле боя, – всё это были достаточно жестокие упреки. Сжав Ланна в объятиях, Наполеон думал, вероятно, о том, о чем промолчал умирающий герой, ибо совершающий ошибки гений является самым суровым своим судией.

Затем Наполеон вновь сел на коня и пожелал воспользоваться остатками светлого времени суток, чтобы осмотреть остров Лобау и произвести диспозиции к отступлению. Изъездив остров во всех направлениях и лично осмотрев рукава Дуная, превратившиеся в настоящие моря и тащившие с собой обломки расположенных выше по течению берегов, он убедился, что армия найдет на острове Лобау неприступный укрепленный лагерь, где сможет укрываться два-три дня, пока не будет починен мост через главный рукав. Отделявший остров от австрийцев малый рукав невозможно будет пересечь в присутствии Массена, который преградит путь неприятелю. Ширина острова позволяла оставаться на нем в безопасности даже при обстреле ядрами. С помощью лодок, оставшихся на правом берегу, на остров можно было доставить провиант и боеприпасы, чтобы армия могла прокормиться и обороняться.

Быстро обдумав этот план, Наполеон к ночи вернулся к малому рукаву. Массена прибыл, как только смог доверить охрану Асперна своим помощникам. Бессьер, Бертье, несколько командиров корпусов и Даву, приплывший на лодке с правого берега, собрались в назначенном месте на берегу Дуная и держали военный совет. У Наполеона не было обыкновения собирать подобного рода советы, где неуверенный ум ищет решения, которые не может принять сам. И на этот раз он нуждался не в том, чтобы выяснить мнение своих соратников, а в том, чтобы сообщить им свое собственное, воодушевить их своим замыслом и ободрить поколебавшихся, ибо они не могли не быть до некоторой степени удивлены, встревожены и подавлены, хотя их солдатская доблесть и осталась непоколебима.

Исполненный спокойствия, Наполеон попросил присутствовавших офицеров высказать свое мнение. Выслушав их, он убедился, что последние два дня произвели на них сильное впечатление. Некоторые из них были готовы тотчас перейти обратно не только через малый рукав Дуная на остров Лобау, но и через главный рукав, дабы как можно скорее воссоединиться с остальной армией, даже с риском потерять все пушки, всех артиллерийских и кавалерийских лошадей, 12–15 тысяч раненых и, наконец, честь оружия. Едва подобная мысль дала о себе знать, как Наполеон, взяв слово, с присущей ему властностью и непритворной уверенностью изложил ситуацию. Бой был тяжелым, сказал он, но его нельзя считать поражением, ибо французы сохранили за собой поле боя, и было чудом, после подобного сражения, имея за спиной огромную реку с разрушенными мостами, отступить целыми и невредимыми. Потери убитыми и ранеными огромны, больше, чем потери в других войнах, но потери неприятеля на треть больше. Можно быть уверенными, что теперь австрийцы надолго успокоятся, и можно успеть воссоединиться с подходящей через Штирию победоносной Итальянской армией, дождаться возвращения в строй трех четвертей раненых, подтянуть из Франции многочисленные подкрепления и установить на Дунае крепкие плотницкие мосты, которые превратят переход через реку в обыденную операцию. Поэтому, по мнению Наполеона, не следовало ни тревожиться, ни падать духом. Уместно и необходимо совершить попятное движение, то есть перейти через малый рукав Дуная, укрыться на острове Лобау и дождаться там снижения уровня воды и восстановления моста через главный рукав. Это движение легко выполнимо ночью, и таким образом французы не оставят ни одного раненого, ни одной лошади, ни одной пушки и не потеряют чести оружия.

Однако возможен и другой род попятного движения, одновременно позорного и гибельного. Можно не только перейти через малый рукав, но и кое-как переправиться через большой, забрав только здоровых людей, оставив пушки, лошадей, не менее десяти тысяч раненых и отказавшись от острова Лобау, который является ценным приобретением и участком, пригодным для переправы в более позднее время. Если действовать таким образом, то лучше по возвращении не показываться на глаза венцам, которые призовут эрцгерцога Карла, чтобы выгнать французов из столицы, где они не достойны оставаться. И тогда придется отступать уже не на Вену, а на Страсбург. Движущийся к Вене принц Евгений найдет там, вместо французской армии, неприятеля и погибнет, а перепуганные союзники, отступившись по слабости, обернутся против Франции. Империя падет, и величие Франции за несколько недель обратится в прах.

Словом, Наполеон предвидел и в точности предсказал всё, к чему приведет его политика через пять лет.

Массена, нередко выражавший недовольство и даже горько порицавший стремительность перехода через Дунай, воодушевленный такими доводами и твердостью, взял Наполеона за руку со словами: «Сир, вы благородный человек и достойны командовать нами! Нет, не следует бежать, подобно трусам, будто мы побеждены. Фортуна дурно послужила нам, но мы всё равно одержали победу, ибо неприятель должен был сбросить нас в Дунай, а был сам брошен наземь перед нашими позициями. Не станем же терять нашего положения победителей, перейдем только малый рукав Дуная, и я клянусь вам утопить в нем всех австрийцев, которые захотят перейти его вслед за нами». Даву, в свою очередь, обещал сохранить Вену и отразить любую возможную атаку со стороны Пресбурга или Кремса во время операции по восстановлению мостов, после которой воссоединившейся на одном берегу армии уже не придется страшиться эрцгерцога Карла.

В результате совета, состоявшегося на берегу Дуная, под последними ядрами австрийцев, сердца укрепились. Было решено, что Массена примет верховное командование армией и ночью переправит ее через малый рукав, в то