Путь в Европу - Сборник статей

В самой России это вызывало и до сих пор вызывает раздражение. Как же, мол, так: с коммунизмом мы расстались, войска свои отовсюду вывели, независимость новых государств признали, а нас по-прежнему рассматривают как источник угроз! Но перечитайте объяснения наших коллег из государств Балтии, их воспоминания о том, какое впечатление произвели на них расстрел Белого дома в 1993 году, риторика Владимира Жириновского и победа его партии на парламентских выборах, а также первая война в Чечне. Посткоммунистическая Россия стала восприниматься как источник потенциальных угроз, так как предстала в глазах своих соседей цивилизационно чужой и чуждой. Понимаю: тем, кто склонен усматривать в действиях балтийских стран проявление их чуть ли не генетической «антироссийскости», такие объяснения убедительными не покажутся. Но так ли уж оправданно сбрасывать их со счетов?

То же самое можно сказать о российской критике Запада, открывшего посткоммунистическим странам двери для интеграции в свои структуры – в том числе и военные. Было ли это открытие дверей проявлением «антироссийскости», заблокировавшим модернизацию России и обусловившим ее откат к авторитаризму, как утверждают некоторые отечественные эксперты? Правомерно ли утверждать, что непримиримое противостояние российских элит, закончившееся пальбой в центре Москвы, принятие авторитарной конституции и другие события первой половины 1990-х были реакцией на «антироссийское» поведение западных государств? Насколько знаю, это называется сваливанием с больной головы на здоровую…

В ходе наших встреч не обсуждались вопросы, касающиеся мотивации Запада, который решил включить «в себя» бывшую зону влияния СССР. Но само собой разумеется, что втягивание бывших коммунистических стран и, тем более, бывших советских республик в Европейское сообщество никогда бы не состоялось, не будь на то желания и воли самого Запада и его готовности взять на себя ответственность за реформирование этих стран. Чем же он при этом руководствовался?

Понятно, что не всегда и не обязательно одним лишь альтруизмом, хотя традиция миссионерства имеет глубокие корни в европейском общественном мнении и ведет свое начало еще с ХVIII века. Гораздо важнее то, что европейское сообщество в своем движении на восток усматривало возможность создания более комфортной и безопасной Европы. В понимании западных политиков это был самый эффективный способ окончательного преодоления прежних комплексов и конфликтов, которые не раз приводили к потрясениям, а также последствий холодной войны и ялтинского раздела континента. В свое время формирование европейского сообщества стало гарантией преодоления постоянной исторической неприязни между Францией и Германией, неоднократно ставившей Европу на грань войны, и «укрощения» Германии. А включение в это сообщество Польши открыло возможности для подведения исторической черты и под немецко-польской враждой. Кроме того, «старая» Европа не хотела иметь на своих восточных границах слабые и неустойчивые государства, которые грозили создать зону постоянной нестабильности.

Было ли все это направлено против России? Если и было, то лишь в том смысле, что пространство западной цивилизации вплотную приближалось к ее границам. Причем в ситуации, когда сама она готовности к интеграции в эту цивилизацию не демонстрировала, находясь в мучительном поиске своей новой идентичности и обнаруживая все большую предрасположенность к реанимации в новой форме своей традиционной государственной матрицы. Но это и отталкивало от нее как Запад, так и страны Новой Европы. Обратите внимание на то, что, не без сожаления, говорили о России наши собеседники. Представители стран Балтии, поляки, чехи, болгары говорили о ней как о стране, придерживающейся иных, чем они, ценностей. И в этом все дело.

В начале было НАТО

Первым шагом на пути интеграции в Большую Европу для всех стран, претендовавших на вхождение в нее, стало их вступление в НАТО. В 1999 году в альянс были приняты Венгрия, Польша и Чехия, в 2004-м – Болгария, Латвия, Литва, Румыния, Словакия, Словения и Эстония.

Ориентация на вступление в НАТО в одних странах формировалась быстрее, в других – медленнее, а в некоторых из них были поначалу политические силы, выдвигавшие альтернативы этому в виде проектов «финляндизации», т. е. обеспечения нейтрального статуса при сохранении особых отношений с Россией. В Словении же, как рассказывали нам ее представители, какое-то время мечтали о нейтралитете по примеру Швейцарии. Однако наличие воинственной Сербской Краины в 30 километрах от словенской границы и угрозы сербских генералов стали весомым аргументом в пользу начала переговоров о вступлении страны в НАТО. Впрочем, и все остальные государства региона довольно быстро осознали, что быть в Европе – значит быть и членом североатлантического альянса, поскольку сама Европа создать собственную систему безопасности не сумела (и пока не захотела); она с удовольствием, хотя иногда и брюзжа, пользуется трансатлантическим зонтиком, в поддержании которого основное бремя несет Америка.

Вопреки бытующему в российских СМИ мнению о чуть ли не насильственном втягивании новых членов в структуры НАТО реальная ситуация была совершенно иной. Все страны нетерпеливо ждали, когда их примут в альянс, предпринимая немалые усилия для того, чтобы соответствовать критериям членства в нем. Об этом некоторые их представители в ходе наших бесед сообщили немало интересных подробностей.

Россия, как известно, с самого начала выступала против расширения НАТО. Но то, как она это делала, лишь ускоряло принятие соответствующих решений. Хорошо помню дискуссии на Западе, в том числе в Вашингтоне, в 1994—1995 годах, когда западное политическое и экспертное сообщества все еще сомневались в том, стоит ли продвигать НАТО на восток. Помню громкую антинатовскую кампанию российских политиков и политологов, которые регулярно высаживали свои десанты в западных столицах, не сходили с телевизионных экранов и готовили доклады с предостережениями в адрес желающих убежать на Запад: «Только попробуйте! А если решитесь, ответ России будет уничтожающим!» Эта кампания и использовавшаяся в ней риторика, слишком уж напоминавшая советскую, сыграла не последнюю роль в принятии решения о расширении НАТО. И сейчас угрозы со стороны кремлевских технологов и пропагандистов, предупреждающих о неотвратимости жесткой реакции Москвы на вступление в альянс Украины и Грузии, играют лишь роль ускорителя их приема в него. Неспроста же члены грузинской делегации на саммите НАТО в Бухаресте в апреле 2008 года пообещали поставить в Тбилиси памятник наиболее оголтелым российским «ястребам» за их невольное содействие в решении вопроса о членстве Грузии в этом блоке.