Откройте небо (Сборник) - Роберт Силверберг

Они согласились, что этим вечером у него есть все основания впасть в сентиментальность. Но кое-чего они пока не знали. А именно, что его сентиментальность — не целиком, но в значительной степени,— не более чем тактический маневр, так же как и примирение с Ронни. У Полковника было кое-что припрятано в рукаве.

Он обошел комнату по часовой стрелке, уделяя каждому немного времени, а Ронни двинулся в противоположном направлении, и в конце концов они встретились лицом к лицу, отец и сын. Полковник видел, что Энс издалека наблюдает за ними, готовый в любой момент броситься на защиту отца; очевидно, он воображал себя чем-то вроде амортизатора. Но Полковник незаметно покачал головой, и Энс отвернулся.

— Я ужасно рад, что ты здесь сегодня вечером, сын,— негромко обратился к Ронни Полковник.

— Я тоже рад. Знаю, у нас были проблемы, па…

— Забудь о них. Лично я так и сделал. Когда в мире творится такое, мы не можем позволить себе роскоши враждовать с теми, в ком течет наша кровь. Ты выбрал свою жизнь, не считаясь с моими желаниями. Пусть так. Сейчас мы снова стоим перед выбором. Пришельцы изменили все — понимаешь, что я имею в виду? Они изменили наше будущее и чертовски умело стерли наше прошлое.

— Рано или поздно мы найдем способ избавиться от них. Согласен, па?

— Найдем ли? Хотелось бы мне знать.

— Что это? Неужели я слышу пораженческие настроения^ твоем голосе?

— Назови это лучше реализмом.

— Ушам своим не верю. Полковник Энсон Кармайкл III, и вдруг говорит такие вещи!

— Строго говоря,— улыбнулся Полковник,— я теперь генерал Калифорнийской Армии Освобождения, о которой вряд ли кто-нибудь из вас слышал. Я, кстати, собираюсь поговорить с вами о ней. Мне, однако, привычнее думать о себе как о Полковнике, и вы можете поступать так же.

— Я слышал, ты встречался с Пришельцами лицом к лицу. К слову, у них вообще-то есть лица? Ты был там, смотрел им в глаза и наверняка задал им хорошую взбучку. Так ведь, па?

Похоже, ему действительно интересно, подумал Полковник. Что само по себе очень необычно для Ронни.

— Более или менее,— ответил он.— Скорее менее, чем более.

— Расскажешь?

— Не сейчас. Это было… не слишком приятно. А сегодня вечером я хочу говорить только о приятном, и больше ни о чем. Ох, Ронни, Ронни, бездельник ты и бродяга… Ох, как же я счастлив, что вижу тебя…

Не слишком приятно… Это было слабо сказано, если иметь в виду встречу Полковника с чужеземцами. Но она была необходима и до известной степени оказалась очень поучительной.

Таинственная легкость, с которой в одночасье оказались разрушены все структуры человеческого общества после появления Пришельцев,— вот то, чего Полковник никак не мог постигнуть, а уж тем более принять. Все эти правительственные учреждения, все эти законы и конституции, все эти военные организации с их выработанными веками кодексами чести и беспрекословного повиновения — после тысячи лет цивилизации они рухнули, точно карточный домик. Один мощный порыв ветра из чужого пространства — и за одну ночь их унесло прочь. Пришедшие им на смену мелкие псевдоуправляющие структуры были скоплением или местных головорезов, или всяких болтунов, только делающих вид, что их волнует закон и порядок, а на самом деле борющихся с другими группировками.

Почему? Почему? Черт возьми, почему?

Кое-что, конечно, стало результатом трагического распада системы электронной коммуникации, от которой мир в последнее время так сильно зависел, и порожденного этим распадом хаоса. То, на что в Римской империи ушло триста лет, гораздо быстрее происходило в мире, которому для поддержания жизни требовалась постоянная циркуляция информации. Но дело не только в этом.

Не было никакого открытого нападения или хотя бы угрозы его. Пришельцы не устраивали ежедневных набегов на человечество, как это делали, скажем, орды Чингисхана. Они вообще редко покидали свои неуязвимые корабли, не отдавали никаких распоряжений и не выдвигали никаких требований. Они занимались чем-то, чего никто не понимал, и лишь время от времени выходили и слонялись вокруг с видом любопытных туристов.

Нет, скорее с видом хозяев, осматривающих имущество, недавно перешедшее в их владение. Туристы стали бы задавать вопросы, покупать сувениры, ловить на всех углах таксистов. Но Пришельцы не задавали вопросов и не пользовались наемным транспортом. Хотя… они, можно сказать, проявляли интерес к «сувенирам» и забирали то, что им понравилось или просто подвернулось под руку. Однако при этом ничего не платили и даже не притворялись, что вот, дескать, беру «с вашего разрешения».

И мир оказался беспомощен перед ними. Прочная на первый взгляд ткань человеческой цивилизации разлетелась вдребезги от одного факта их присутствия на Земле. Как будто Пришельцы испускали что-то вроде неуловимого ухом ультразвука, от которого все человеческие общественные структуры завибрировали и в одно мгновение рассыпались в прах, словно хрупкое стекло.

В чем секрет их могущества? Полковника мучил этот вопрос, ведь пока не начнешь понимать своего врага, нет ни малейшего шанса одолеть его. А Полковник мечтал дожить до того времени, когда мир снова обретет свободу. Наверно, глупо было на это надеяться в его возрасте, но уж очень хотелось. Это сидело у него в костях или, может быть, еще глубже, в генах.

И когда возникла возможность проникнуть в логовище врага и взглянуть в его мерцающие желтые глаза, он без колебаний ухватился за нее.

Никто не мог удовлетворительно объяснить, по каким каналам поступило от Пришельцев это приглашение. Они не разговаривали с людьми ни на одном из человеческих языков; более того, они вообще не разговаривали. Но каким-то образом сумели сообщить о своем желании встретиться с двумя-тремя умными, восприимчивыми землянами на борту своего флагманского корабля в Южной Калифорнии; встретиться, чтобы соприкоснуться разумами.

Неформальная группа, называющая себя Калифорнийской Армией Освобождения, к которой принадлежал и Полковник, неоднократно обращалась к базирующимся в Лос-Анджелесе чужеземцам с просьбой принять делегацию на борту их корабля, чтобы обсудить цель визита Пришельцев на Землю. На эти обращения не последовало никакого ответа, точно их и не было. Как если бы люди были муравьями, пытающимися вступить в переговоры с крестьянином, поливающим из шланга их муравейник; или овцами, стремящимися завязать диалог с теми, кто их стрижет; или свиньями и коровами, пожелавшими пообщаться с рабочими на бойне. Другая сторона как будто даже не замечала, что к ней обращаются с какими-то просьбами.