Избранное - Нора Георгиевна Адамян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Почему я не могу сейчас подъехать к нему и сказать, что нет у него большего друга, чем я?» — спрашивала себя Арус. Хорошо бы сказать об этом простыми словами, но как, чтоб он понял и навсегда поверил.
Оганес резким движением остановил свою лошадь. Остановились серенькая кобылка и пегаш Овсепа. Навстречу им на поляну вышел невысокий старичок. Он вел лошадь с золотистой гривой и длинным хвостом. Лошадь была очень светлой масти, и ее шерсть, казалось, отражала желтый свет луны. Арус привычным глазом оценила удлиненные формы коня, втянутый живот, маленькую головку, небольшие сторожкие уши. Но главным в лошади были не формы, а цвет. Она казалась золотой, вся блестела, а грива ее вздымалась, как пышное светлое облако. Старичок наклонил голову и приложил руку к сердцу, приветствуя встречных. Он прошел дальше, и еще долго в темных кустах колыхалось светлое пятно.
Оганес не трогался с места.
— Вот чудесная лошадь! — вздохнула Арус.
— С азербайджанских кочевок. Они такую масть любят, — равнодушно сказал Овсеп.
— Первый раз в жизни такую вижу!
— А я видел, — неожиданно сказал Оганес. — Я видел…
Лес кончился. Широкая дорога повела по полям. Внизу, как нанизанные на нитку, ровными рядами тянулись огоньки села.
— Вы езжайте, я сейчас… Я потом… — невразумительно проговорил Оганес и, хлестнув своего коня, поскакал обратно к лесу.
— Куда он? — растерянно обернулась Арус к Овсепу.
— Ты что, Оганеса не знаешь? — махнул рукой Овсеп. — Кто скажет, что взбрело ему в голову!
Ночью Оганес сидел на кошме у костра. Далеко в горы забралась азербайджанская кочевка. Среди больших каменных глыб и гладких валунов пристроились палатки.
Несмотря на поздний час, Оганеса угостили хорошо. Под костром, прикрытый слоем земли и золы, испекся молодой барашек. Старик отгреб красные угли и вытащил дымящиеся куски мяса.
Оганес знал, что сразу говорить о деле неприлично, но ему не терпелось.
— Ты меня знаешь? — спросил он у старика.
— Знаю, товарищ Амирян, — отозвался старик, — мы не первый год сюда скот гоняем.
— У вас председатель Кязимов? Я его тоже знаю, — сообщил Оганес, доставая измятую пачку папирос и протягивая ее старику.
Потом без всякой подготовки он приступил к делу:
— Эта лошадь, что я сегодня видел, — колхозная лошадь?
— Это мой конь, — ответил старик.
Оганес обрадовался. С человеком можно быстрее договориться, чем с колхозом.
— Ничего лошадь, — небрежно похвалил он, — светлая только очень…
— Хорошая лошадь. Породистая — кяглан. Золотая масть.
— Я не говорю — плохая. — Оганес сам чувствовал, как фальшиво звучит его голос. Ничего на свете не было для него желанней этой лошади. — Ты ее не продашь? — спросил он сразу.
Старик посмотрел на Оганеса и вздохнул:
— Нет! Я ее не продам.
— Продай, — попросил Оганес.
Афо всегда говорила: «Оганес покупать не умеет. Если ему что нравится, он это сразу показывает. Дорого, дешево — цены для него не существует».
— Продай! Я хорошо заплачу! — убеждал Оганес.
— Нельзя ее продать, — неохотно ответил старик.
— Почему нельзя? Какая причина? Пойдем, я посмотрю коня.
— Что его смотреть! — сказал старик, но поднялся с места.
Когда они проходили мимо шатра, женский голос окликнул:
— Ильяс!
Старик остановился. Его разговор с женщиной был похож на ссору.
— Видишь, и жена не хочет продавать, — недовольно пояснил он, подходя к Оганесу.
— С каких пор ты жены слушаешься? — подзадорил Оганес.
Стреноженный золотой конь пасся за камнями. У Оганеса забилось сердце, когда он положил руку на его тонкую переносицу и коснулся светлеющей в темноте пышной гривы. Ему казалось, будто сбылся давний сон, будто что-то недосягаемое далось наконец в руки и теперь только надо удержать, не упустить, иначе проснешься с чувством острого разочарования.
— Продай! — умолял он. — Нужен мне этот конь!
— Дорого стоит, — наконец решительно проговорил старик.
— Сколько?
— Дорого, — упрямо повторил Ильяс. — Двенадцать больших баранов стоит.
Цена была невозможная. Хорошая рабочая лошадь стоила две тысячи. Породистых коней Оганес покупал для колхоза по четыре-пять тысяч за голову. Если считать, что большой баран стоит рублей семьсот, то старик запросил за лошадь больше восьми тысяч.
— Много хочешь.
— Много хочу, — легко согласился Ильяс. — Не стоит покупать. Айда, спать пойдем.
— Ну, десять баранов! По рукам?
Оганес не знал, есть ли у него десять баранов, он и не думал об этом. Ходят какие-то его бараны в стаде. Не хватит — он их докупит. Торговался он потому, что так полагалось.
— Нет, — упрямо сказал старик, — двенадцать больших баранов.
— Ладно. Забираю лошадь.
Ильяс был раздосадован. Он пробормотал какое-то ругательство и крепко ударил животное по ребрам. Лошадь зафыркала и запрыгала в сторону.
— Баранов доставишь — заберешь, — угрюмо сказал старик.
Оганес ехал горными дорогами под звездным небом, радостный, как в день свадьбы. Он видел табун золотых коней; кони паслись на зеленых склонах, гривы их под солнцем — точно костры. Оганес не ощущал холода горной ночи, не чувствовал, что роса ложится ему на плечи. Он ехал по горам под звездным небом и пел:
Лунная ночь… Что мне делать с собой?
Не идет ко мне сон, не идет ко мне сон…
Скажет прохожий, встретясь со мной:
«Знать, влюбленный он, знать, влюбленный он!»
Пастух Мартирос сидел на камне, томился и ругал себя. Что такое коробка спичек? Пустая вещь, копейка! И видишь ее во всех подробностях, и слышишь, как в ней спички тарахтят, а нет ее, нет ее в руках! И ведь лежит где-то, никому не нужная, на печке, на столе, лежит где-то, а вот здесь, где она нужна, нет ее, сатаны! Папироска обсосана до самого табака, ночь длинная — что будешь делать? Жди до завтра, пока со стоянки придет напарник!
Овцы сгрудились в кучу. За ними недоглядишь — вся отара перелезет на свежие участки. Но Мартирос не уснет. Отоспался за день. И Топуш не уснет. Огромная черно-белая кавказская овчарка лежала у ног пастуха, навострив обрезанные уши.
«Не взял я эти спички или потерял?» — с тоской думал Мартирос, натянув бурку на плечи и десятый раз хлопая себя по карманам. Вдруг Топуш повел ушами, поднял голову и залаял.
— Э-ге-гей! — крикнул чей-то голос.
Вот редкая, небывалая удача! Сейчас Мартирос закурит!
— Э-ге-гей! — отозвался он.
— Спишь? — громким голосом спросил Оганес, подходя к пастуху.
— Дай закурить, — ответил Мартирос.
Они оба закурили и молча стояли, жадно затягиваясь и глядя, как желтело небо, как явственней открывались вокруг синие горы.
— Плохой у
