Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну что ж. И это неплохо.
Негры не смогли пробиться. Не успели. Мы набежали на них сзади, как вторая половинка сжимающихся тисков…
…Толла чёрной молнией улетела в сторону, в снег, от удара моей даги. Палаш ушёл куда-то сбоку от щита, в мягкое; я перехватил дагой широкое лезвие ассегая — стоп! Получай — пинок между ног… Ятаган скользнул по оплечью бригантины, я отрубил чёрную руку пониже локтя, крутнулся волчком в снегу, подсекая ноги в меховых обмотках… Дага ударилась в твёрдую кожу щита, из-под которого коротко высунулся ассегай — мне в пах! Я изогнулся, уходя от укола, пригнулся — над головой пронзительно свистнул ятаган. Ударив в щит спиной, я над плечом выбросил назад дагу — попал! Перескочил через тело, наступив на щит, и увидел впереди ещё одно знакомое лицо, даже имя вспомнил — Ханзен, боксёр, спарринг-партнёр Сергея!
Всё, кажется… Ханзен, отдуваясь, вытирал кровь с палаша и улыбался. Я подошёл к нему, и мы пожали друг другу руки…
…До оврага не добежал никто из негров. Их трупы лежали кучно на месте схватки и отдельными пятнами — километра на полтора в сторону Марицы.
Меня это мало интересовало. Убитых в моём отряде не было, но Боже ранили ятаганом в левое плечо, а Вадиму рассекли левое бедро ассегаем, и он несусветно ругался, сидя на окровавленном снегу, пока Ирка бинтовала ему рану, что-то добродушно и спокойно приговаривая. У Андерса тоже были раненые, а сам он подошёл ко мне.
— Помнишь, как мы фехтовали? — весело спросил он. Лицо немца с нашей последней встречи изменилось — на подбородке, там, куда я когда-то попал ему во время поединка концом палаша, белел широкий шрам, явно от толлы.
— Помню, — подтвердил я, и мы, поддавшись внезапному порыву, обнялись. — Спасибо за помощь!
— Брось, пустое, — отмахнулся он. — Как бы это я шёл мимо и не помог — даже незнакомому, а уж тебе…
— Будет нужда, окажусь под рукой — любая помощь в любое время года и суток, — пообещал я…
…В лагере негров мы нашли останки наших убитых — ещё не доели, сволочи. К их несчастью, среди негров оставались живые — с десяток — и мы честно поделили их с немцами.
— Оставьте мне там одного, — попросил я, направляясь к Танюшке, которая только-только закончила разговаривать с немецкими девчонками — они тоже не участвовали в бою. Танюшка выглядела мрачной. — Что случилось? — я приобнял девчонку и, зубами сдёрнув крагу, глухо зарычал, делая вид, что треплю её.
— Не дурачься, — попросила Танюшка печально. — Знаешь, Марьяту убили.
— Марьяту? — переспросил я.
— Ту венгерку, с которой я выступала тогда… В сентябре, в Югославии. Жалко…
— Иди, Тань… — я подтолкнул её в спину. — Я скоро приду, иди…
…Вопли от того места, где находились негры, ещё не утихли. Если честно, я попросил «оставить» мне одного в шутку. Когда я подошёл, Арнис, используя метательный нож, методично потрошил негра, которого держали Андрюшка Соколов и Видов. Негр не кричал — он дёргался всем телом и икал, перекосив рот и выкатив глаза. Арнис аккуратно раскладывал на мгновенно тающем снегу петли кишок, по временам вороша их ножом.
— Ну-ка, отойди, — Ясо чуть отстранил Арниса и, встав над негром, приспустил штаны. Весело посвистывая, он начал мочиться в распоротый живот; послышался смех.
— Эй, ты мне руку обоссал! — заорал Арнис.
Я поднял глаза к небу и начал смотреть в солнце.
* * *— Олег, Олег, подъём!
Господи.
— Олег, подъём!!!
Да когда же это кончится?!
— Вставай, Олег!!!
Трубы Судного Дня.
— Да вставай же, урод!!!
Это уже лишнее… Не открывая глаз, я сообщил:
— Басс, я не просто не выспался. Я страшно не выспался. Если я открою глаза, я тебя убью. Подумай, прежде чем продолжать меня будить.
Вместо сколько-нибудь логичного ответа мне в разрез спальника запихали комок снега.
Я не дрогнул. Я даже глаз не открыл, хотя снег немедленно подтаял и противно скользнул куда-то под бок, где продолжал расплываться холодными струйками. Вместо воплей и ругательств я вздохнул и сказал:
— Если ты побежишь достаточно быстро — то проживёшь ещё около часа.
— Олег, — это был голос Таньки, — на берег выбросило корабль.
* * *Странно, но я узнал корабль сразу. Дело в том, что дома у меня лежал (да, собственно, и лежит) набор открыток «История корабля», и там был точно такой. Когг, вспомнил я название. Мачту, скорее всего, снесло, корабль лежал на боку, но вроде бы был цел — в смысле, без проломов и трещин, даже бушприт не обломлен и площадка на корме — не повреждена. Палуба — а её тоже было хорошо видно — застыла подтёками льда, но и на ней не замечалось следов катастрофы. Когг имел длину метров двадцать. Не из самых больших.
— Сбылась мечта Сани, у нас есть корабль, — сказал Вадим.
— Мда, — согласился я. Мы все — даже часовые — стояли на берегу, рассматривая судно. Басс оживлённо рассказывал, как они с Иваном, бродя по берегу в поисках плавника, увидели это чудо на отмели и в сумерках спорили, кит это или спятивший плезиозавр. Почему-то никто не спешил лезть на корабль… и я понял — почему.
Одно дело — увидеть убитых в бою. Другое — утонувших… или замёрзших.
Я глубоко вздохнул и направился к кораблю первым…
…Доски покрывал лёд, но, ставя ноги на выступы и пользуясь дагой, я влез до носового люка, с которого была сорвана крышка, и заглянуло внутрь. Трюм был пуст и достаточно светел — свет падал ещё и через кормовой люк. Плескалась чёрная вода, слившаяся к борту и не успевшая взяться льдом. «Гуммп!» — ухнуло эхо от сорвавшейся под моей рукой сосульки, разбежались волны. Тень задвигалась по воде, и в кормовой люк свесился Арнис.
— Никого? — спросил он, вновь пробудив эхо. Я помотал головой и, ставя ноги на фальшборт, пошёл на корму, даже отсюда видя, что дверь в кормовую каюту цела. Арнис уже лез к ней. Ясо окликнул нас откуда-то из-за кормы:
— Руль сломан у основания!
— Ясно, — буркнул Арнис. — Им сломало руль, начало кидать и, наверное, переломило мачту. А самих смыло или убило и смыло.
— Корабль-то цел, — возразил я, становясь ногой в подставленное Арнисом «стремя» из ладоней. — Не упадёшь?.. Могли остаться люди в каюте… Аап!
Я поставил ногу в упор на косяк, другую — в притолоку. Потолкал дверь, но она то ли разбухла, то ли примёрзла.
— Валенок, — сказал снизу Арнис, — она же наружу открывается.
Мысленно я сплюнул. Конечно, наружу, чтобы даже в самый свирепый шторм не распахнуло… Извернувшись, я поддел дверь метательным ножом, и она отвалилась, едва не сбросив меня и не прибив Арниса. Он промолчал, но очень выразительно.