Мастер возвращений (сборник) - Кристин Раш

Дженни не знала, что она ждала. Наверное, благодарности. Но не мяукающее, шипящее, плюющееся создание в носимой клетке, под углом засунутой на заднее сидение. Седрик обвил лапами проволочную дверцу и так тряс ее, словно мог открыть голой силой. Раз обернувшись, она увидела, как он лежит на спине, просунув одну лапу над щеколдой, а другую под ней. Если б он надавил как следует, дверь могла бы открыться. Но, похоже, он не мог этого сделать, одна лапа все время соскальзывала.

Она позволила машине самой добираться до дома, обратив большую часть внимания на Седрика. Но он бросался на нее, пытаясь укусить всякий раз, когда она тянулась к нему. В конце концов она решила, что целые пальцы — главная составная часть храбрости, и просто говорила с ним весь остаток пути до дома.

Анна дала кошачью еду и кедровую кровать, где Седрику спать. Она также дала совет: выделить Седрику специальную комнату только для него, лучше всего ванную, так как он уже знает, как пользоваться туалетом, и пусть он остается там, пока не привыкнет к дому. Она давала свои инструкции напряженным, скупым голосом, словно Дженни рассердила ее, поступая против ее желания.

Доктор Причард, очевидно, сказала Анне, что Дженни нуждается в вызове. Даже если дела с Седриком не пойдут, это все равно отвлечет мысли Дженни от собственных проблем.

Дело пойдет, независимо оттого, что они говорят. Она не позволит себе неудачу. Ни за что. Доктор Причард хочет, чтобы у нее появилось занятие, и оно у нее будет, даже если никто его не одобряет.

Она почти слышала, как доктор Причард описывает это при встрече. Вы не хотите успеха, Дженни, не так ли? Вы хотите доказать мне, что больше не способны на интимность, что больше не можете заботиться ни о ком, кроме себя. Поэтому, вместо того, чтобы забрать печальную и спокойную собаку, вы взяли кота, который хочет убить любого, кто находится в поле его зрения.

Наверное, доля истины в этом есть. Наверное. Она, конечно, не ощущает мощного влечения к Седрику, несмотря на то, что говорила Анне. Однако, она обратила на него внимание. Он был единственным из животных, кто вообще высказал ей крупицу симпатии, и она не была уверена, почему. Наверное, потому, что Анна, очевидным образом его не любила. Наверное, потому, что его глаза были такими выразительными, каких Дженни никогда еще не видела. Наверное, потому, что она поняла в тот самый момент, как его увидела, что он невыносимое создание, которое может доказать ее бесполезность и покончить с бессмысленной терапией раз и навсегда.

Машина заехала в гараж, и, когда выключились фары, она услышала слабое чириканье, говорящее, что домашняя система безопасности готова принять ее.

Она подняла переносную клетку, чувствуя, как она выгибается в руке. Мышцы были слабые: после несчастного случая она не занималась никакими упражнениями, кроме физической терапии. Бьющееся животное дергало клетку и выкручивало уже напряженные мышцы.

Дверь открылась, и она вошла в кухню. Это была ее любимая комната, просторная, с дубовыми шкафами и таким же дубовым столом. Несколько месяцев назад она уволила домоправительницу, не в силах выдерживать женскую болтовню. В кухне было грязно, и кислый запах двухдневного молока в чашке для завтрака заставил ее вздрогнуть. Она поставила клетку на пол из деревозаменителя и пошла к машине, чтобы забрать еду и кедровую кровать.

Ей не хотелось помещать Седрика в ванную. Это казалось негуманным. Он пришел в новый дом, и ему надо дать возможность начать все заново. Есть места, где бы она его не хотела видеть, и она может сделать так, чтобы Дом помог ей в этом. Перед тем, как она выпустит его из переноски, надо перепрограммировать компьютер, чтобы он не пускал его в спальню Дара. Спальня останется такой, как в день несчастного случая, с грязной одеждой Дара, все еще разбросанной на полу, и книгами, что они читали вместе, лежащими на столике перед кроватью. Она заходила в его комнату каждый день и смотрела на все это, как на немую укоризну своему эгоизму.

Если она закроет глаза, она снова видит все — как отпрыгивает прочь, не схватив своего ребенка, даже не подумав об этом. Думая только о себе.

Доктор Причард пыталась объяснить, что память отказывает, что память подсовывает мотивы, которых не было. Но доктора Причард не было там.

Когда Дженни вернулась в дом, она услышала, как трясется и грохочет дверца клетки. Седрик продолжал лежать на спине, борясь с замком.

— Я выпущу тебя через минуту, — сказала она. — Мне надо сначала кое-что сделать.

Она поставила еду на одну из кухонных полок и понесла кедровую постель в главную спальню. Она закрыла дверь к Дару и воспользовалась клавиатурой в холле, чтобы задать программе новые инструкции. Потом вернулась в кухню.

Седрик лежал на животе, глаза светились в темноте клетки. Дженни вспомнила, чему ее учили, и поняла, что все они — неназванные доктора из лаборатории, Анна, да и она сама — находились на неизведанной территории. Она не знает, с каким созданием находится здесь. То, что он выглядит, как кот, вовсе не значит, что он думает, как таковой.

Она села перед клеткой и открыла дверцу. Седрик выскочил и побежал быстрее любого создания, что она видела. Он пробежал через кухню и рванулся в коридор, едва она приоткрыла дверцу.

Он оставлял за собой цепочку кровавых следов. Кровь была свежей и красной.

Она взглянула на проволоку дверцы.

— Боже мой, — прошептала она. Он царапал замок, пока не повредил лапы. Анна сказала, что держит его в клетке каждую ночь, и что Дженни должна делать то же самое. Проводил ли он ночи, лежа на спине и пытаясь пользоваться лапами, словно руками, пытаясь открыть защелку, которую можно открыть только пальцами?

Она задрожала от этой мысли, потом схватила рулон туалетной бумаги и вытерла кровь. След вел через холл к запертой двери, а потом в ее спальню.

Седрик стоял перед кедровой постелью, опустив хвост и глядя на мягкие подушки. Дженни не имела представления, как долго он находится здесь. Когда она вошла, он не повернулся.

— Это твоя, — сказала она, опускаясь на не запачканный кровью кусочек ковра. — Если хочешь, можешь спать здесь вместе со мной.

Он мотнул головой в ее сторону, тем же внезапным движением, как в доме Анна, когда Дженни сказала, что заинтересовалась им. Его глаза казались шире, чем прежде. Если кот может выказывать удивление, то он его выказывал.

— Ты поранил лапы, — сказала она. — Мне надо их очистить.

Словно в ответ, он уселся и начал сам вылизывать передние лапы. Она следила за его хореографическими движениями. Подушечки лап были в крови, и в верхней части лап не хватало шерсти. Белизну пачкала засохшая коричневая кровь.