Четыре властелина бриллианта. Тетралогия (ЛП) - Джек Лоуренс Чалкер

Я подошел и спокойно положил руку ей на плечо:

— Поверь, мне и самому нелегко. Но все будет хорошо, и через четырнадцать недель я вернусь, вот увидишь. Иначе ни за что не ушел бы, не дождавшись ребенка.

— Наверное, — согласилась Анджи, — и при этом не находил бы себе места… Так что — иди. Только… Только возвращайся! Пожалуйста, Тари!

Трудно поверить, но мои глаза увлажнились от слез. Я обнял и поцеловал их обеих, а потом они попрощались с Чинг. Я вновь возвращался к привычной моногамии.

— И все-таки я надеюсь, что ты передумаешь, — сказал я Чинг. — Ты нужна им. Особенно если…

— Я пойду с тобой, — упрямо повторила она. — Я не могу сидеть здесь и ежеминутно сходить с ума.

— Ну что же, — вздохнул я, — пора.

Наш отряд насчитывал четырнадцать человек, а возглавляла его Хоно опытная охотница и прекрасный знаток севера. Как и все остальные, она родилась среди дикарей; Свободные Племена любили имена покороче, чтобы исключить путаницу и недоразумения. Несколько дней ушло на подготовку к походу и тренировки, и я с радостью отметил, что Чинг обращается с мечом и луком гораздо увереннее, чем я мог предположить. Я тоже неплохо освоил это древнее оружие и научился прекрасно владеть им в ближнем бою. Однако для дальнего боя оно было совершенно непригодно, и я не раз с сожалением вспоминал о потерянных пистолетах.

Последовало еще одно тягостное прощание; все старательно напускали на себя бодрый вид, однако мы с Чинг с облегчением вздохнули, когда поселок остался позади. Внезапно я понял, что если сейчас же не уберусь отсюда, то не найду в себе сил расстаться с дорогими людьми. Прежде я никогда такого не испытывал. Мы отправлялись в опасный поход ради ценностей, в которые я отныне утратил всякую веру, но упрямо повторял Чинг, что мы стремимся спасти себя и планету, а не просто приобрести какие-то уникальные способности или власть. К счастью, тяга к приключениям была у меня в крови. Иногда я с горечью думал, что мои двойники на Хароне, Лилит и Цербере преследуют иные цели, но предать их было выше моих сил. Я уповал лишь на то, что когда-нибудь мне представится случай побольше узнать о них и о том, как сложились их судьбы.

Слава Богу, нам не было необходимости брести пешком всю дорогу. Четверо саней, запряженных одомашненными веттами, приготовились везти нас, оружие, снаряжение и походные палатки. При нашем приближении животные подняли свои уродливые головы и грозно зарычали.

Сани оказались весьма добротными, хотя комфортом и скоростью не отличались — впрочем, в долгой скачке по высокой траве и каменистым равнинам важнее была не скорость, а выносливость. Всю дорогу нас ужасно трясло, но по крайней мере не требовалось тащить на себе всю поклажу.

Чинг находилась в постоянном напряжении, но старалась не подавать виду; определенно ее не очень радовало это путешествие. Она с удовольствием влилась бы в одно из Свободных Племен и зажила его жизнью. Война, пришельцы и Четыре Властителя казались ей нереальными. Но Чинг отлично понимала, что такое ответственность и, вырвавшись из привычного уклада, вовсю наслаждалась незнакомой дотоле свободой. Только сейчас она обрела то, в чем всегда нуждалась: общество Буры, Анджи — и мое.

И все же она была здесь.

Старейшие предупредили меня о непреодолимой бездне между Свободными Племенами и нами: теперь я обнаружил еще одну пропасть, разделявшую меня и членов моей семьи, несмотря на нашу близость и доверительность. Чинг не могла постичь, зачем мне понадобилось идти к Божественной Вершине, а я недоумевал, для чего она отправилась со мной. Но перечить ей не решался, точно так же, как она и остальные — в чем-то воспротивиться мне. День за днем мы продвигались все дальше на север, и пронизывающий ветер становился холоднее и холоднее, а наши отношения — проще и сердечнее. Мы не понимали друг друга, но испытывали взаимное уважение, и этого было предостаточно.

В небольшую группу охотников, помимо вождя Хоно, входили Кварл, Шицтер и Тайн. Что и говорить, добытчики из нас с Чинг были никудышные — не уверен, смогла бы Чинг собственноручно убить животное даже ради пропитания. В то же время она вполне освоилась с натуральной пищей и безропотно поглощала мясо, когда не было выбора. Охотники оказались спокойными, дружелюбными и общительными людьми, однако, как и предупреждали Старейшие, принадлежали иному миру и иной эпохе. Первобытное общество на Медузе было воссоздано с хрестоматийной точностью, и я не уставал удивляться, сколь естественно люди вернулись к примитивному образу жизни.

Дети природы буквально засыпали нас вопросами о нашем прошлом, но без особого толку. Изредка дикари видели поезда на магнитной подушке и, поскольку им был известен природный магнетизм, сделали вывод, что огромные магниты притягивают поезд из одной точки в другую. К действительности это, разумеется, имело слабое отношение, зато свидетельствовало о наличии у дикарей логики. Но когда речь заходила о подслушивающих устройствах и скрытых камерах, психиатрах и мгновенной связи на дальние расстояния, они разводили руками и воспринимали подобные россказни с изрядной долей юмора — как добродушные розыгрыши. И уж никак не могли взять в толк, почему такое огромное количество людей добровольно запирается в городах, никогда не охотится и не бывает на природе.

Теперь я наконец понял, что имели в виду Старейшие. Хотя аборигены отличались живым умом и изобретательностью, больше всего они напоминали маленьких детей с Границы. Дикаря нетрудно обрядить горожанином, но он не справится с простейшими операциями, например, за компьютером, из-за нехватки навыков, а не умственных способностей. Со временем он научится — но гораздо раньше выдаст себя своим поведением.

К концу путешествия мои мечты о “пятой колонне” овладевших искусством трансформации аборигенов рассеялись как дым. Свержение режима на Медузе придется завещать своим последователям. За ними, конечно же, дело не станет. Да и просто нечестно стягивать все одеяло на себя. Кто-то же тренировал и поддерживал оппозицию, снабжал ее подпольщиков всем необходимым; и даже если ее члены отличались редкой бестолковостью, руководство вполне могло оказаться более профессиональным. Предпринимая попытку за попыткой, они в конце концов добьются успеха. По крайней мере я на это надеялся. Жизнь на Медузе чересчур хорошо налажена, а излишне жесткую систему способен разрушить даже одиночка.

Но передо мной стояли и другие задачи, и прежде всего — получить Знание. Получить любой ценой.

Когда на горизонте замаячили горы, мы бросили сани и двинулись навстречу своей судьбе пешком. Топая по сплошным безжизненным льдам, я думал о том, что последняя битва близка и только избранным суждено предстать перед Матерью Медузой.

Вокруг, насколько хватало глаз, простирались ледяные торосистые поля. Воздух был свеж и кристально прозрачен, но неутихающий ветер вздымал мельчайшие льдинки, и над землей непрерывно кружилась морозная пыль.

“Демоны” могли появиться в любой момент. Последний переход нам предстояло совершить над кишащими “дьяволами” глубинами, и к тому же снизу лед подмывался теплыми океаническими течениями и в некоторых местах был очень хрупок. Не верилось, что кто-то однажды прошел этот путь.

Пришла пора воспользоваться снегоступами. Удивительно, но пронизывающий ветер при температуре около минус шестидесяти Цельсия практически не ощущался. Я не имел ни малейшего понятия, как действуют бактерии Вардена, но заметил, что аппетит разыгрывается по мере того, как становится холоднее. Наши формы заметно округлились: толстый жировой слой — лучшая защита от стужи. Трудно поверить, что мы с легкостью выдерживали такой мороз, однако на множестве планет животные, в том числе и теплокровные млекопитающие, прекрасно чувствуют себя в подобных условиях.

Найти Божественную Вершину оказалось несложно. Ее обледенелые склоны ослепительно белым монолитом вздымались прямо перед нами; на фоне других горных пиков она выглядела настоящим исполином. От одного ее вида я испытал благоговейный трепет. Она напоминала огромного зверя, замершего перед прыжком.

Микроорганизмы Вардена неустанно трудились над нашими телами. Все мы независимо от пола и возраста обросли густыми волосами, а кожа приобрела молочную белизну. Но самые удивительные изменения претерпели веки: они сделались совершенно прозрачными, надежно защитив зрачки и от низкой температуры, и от острых ледяных кристалликов. На зрении, кстати, это никак не отразилось.

Однако имелась и оборотная сторона — засыпать стало необычайно трудно, даже в полной темноте. В привычке к лишениям мне всегда чудилось что-то противоестественное, и в голове не укладывалось, что люди пускаются в опаснейшую авантюру исключительно из праздного любопытства.

Вскоре мы понесли первые потери. Один из охотников ступил на участок льда, ничем не отличавшийся от остальных, — и вдруг раздался оглушительный хруст, и человек в мгновение ока исчез под обломками предательски тонкого льда. Мы кинулись к трещине, но было уже поздно: вода стала вновь затягиваться ледяной коркой.