Дорогой длинною - Анастасия Дробина

Скрипнула дверь, и в комнату быстро вошёл Яшка. Маргитка ахнула.

Господи всемилостивый, как же это она на щеколду-то закрыться забыла?

Яшка пинком ноги захлопнул дверь, оглядел беспорядок внутри, буркнул:

– Нашла время барахло перебирать … - И умолк на полуслове, увидев лицо сестры. - Ты что ревёшь, кикимора? Что ещё случилось?

Маргитка, стиснув зубы, замотала головой: ничего, мол. Но из глаз её с новой силой брызнули слёзы, и Яшка, подумав, сел рядом с сестрой на пол.

– Чего воешь, спрашиваю? Кто тебя?..

– Ни-ик-кто-о… Отстань…

– Говори, зараза! Убью! - рявкнул Яшка, и Маргитка с визгом отпрянула от брата: так он напомнил ей сейчас отца. Господи, что будет… Что же это будет, если у неё нет сил даже Яшку к чёрту послать?!

– Кто тебя обидел? Что натворила, оторва? Почему шмотья по полу валяются? Ты что - продать всё разом решила? Да не вой ты, чёртова кукла, говори по-человечески, хватит икать! - завопил Яшка, уже перепугавшись по-настоящему. Слёзы Маргитки ему приходилось наблюдать не раз, но такой истерики он не видел никогда. Вскочив, он огляделся, схватил с комода остывший чайник, сорвал крышку и плеснул тёмным, полным клейких чаинок содержимым в лицо сестры:

– Замолчишь или нет?!

Секунду в комнате стояла тишина… а затем Маргитка вдруг расхохоталась. Её лицо, мокрое от слёз и чая, всё в коричневых потеках, с налипшими на брови и ресницы чаинками, с оскаленными зубами, было так страшно, что Яшка медленно опустился на пол рядом. Неумело погладил руку сестры, сглотнув слюну, шёпотом спросил:

– Что такое, пхэноринько?

– Что такое? Ох, мама моя, господь всемилостивый… Что такое, спрашиваешь?! - Маргитка заливалась низким хриплым смехом, раскачиваясь из стороны в сторону, как татарин на молитве. - Да что ж… что ж это меня второй раз за день чаем поливают, а?! И кто - брат родной!

– Что ты несёшь? Когда я тебя чаем поливал? - снова начал злиться Яшка. - Хватит ржать, как вот дам сейчас! Замолчи, говорят тебе! Хочешь, чтоб весь дом сбежался?

Он схватил её за плечи, несколько раз с силой встряхнул. Сумасшедший смех смолк, Маргитка икнула, замерла. Неловко подняла руку к лицу, чтобы утереться, и тут же опустила её. Яшка сам поднял с пола первый попавшийся платок, начал вытирать лицо сестры. Маргитка, словно не замечая этого, тупо смотрела в угол.

– Не надо весь дом… - шёпотом сказала она. - Яшенька, я ухожу, уезжаю… Не надо, чтобы наши знали, помолчи, ради Христа…

Рука Яшки замерла.

– Куда ты собралась?

– Не знаю. Только это обязательно надо, а то меня отец убьёт. Я ведь… – Маргитка положила руку на живот, жалко улыбнулась сквозь налипшие на лицо пряди волос. - Я ведь тяжёлая, Яшенька.

Яшка уронил платок, впился глазами в бледное лицо сестры. Недоверчиво спросил:

– Брешешь, дура?

– Какое… Третий месяц.

– От… кого?

С минуту Маргитка молчала. Затем опустила голову, чуть слышно сказала:

– От Паровоза.

– Д-д-дэвлалэ… - пробормотал Яшка, запуская руки в волосы. - Да… да когда же вы успели?

– Я к нему на Хитровку ходила.

– Ты? На Хитровку?! Вот где тебя черти по целым дням таскали… Ах ты, курва!

Яшка вскочил, одним рывком поставил на ноги и сестру, со всего размаху, не жалея, дал ей пощёчину, другую, третью. Маргитка не сопротивлялась. Её голова моталась из стороны в сторону от каждого удара, глаза были зажмурены. Выругавшись, Яшка оттолкнул её. Маргитка ничком упала на пол.

– Шваль! Потаскуха! Дрянь подзаборная, да как тебе в голову пришло?!

Об отце ты подумала? А о матери? А о семье? Кто теперь после тебя других наших девок замуж возьмёт?! Да что он тебе за золотые горы пообещал?

– Ничего-о-о не обещал… Я его люби-и-ила…

– Кого - Сеньку?! Ошалела ты, что ли? Ну, иди к нему, пусть женится, коли так!

– Да его же в каторгу сегодня забрали-и-и… Яшка, Яшенька, не бей меня, я не могу больше, я выкину…

– Молчи, холера… - плюнул Яшка. - Ну-ка, живо собирайся, поедем в Таганку. Там одна чухонка вычистку за три рубля делает, никто не узнает.

Поехали!

– Не поеду, - тихо, ненавидяще сказала Маргитка, садясь на полу. Её лицо уже начало распухать от побоев, ресницы по-прежнему были в чаинках, но зелёные, мокрые глаза посмотрели на Яшку так люто, что он отвернулся. - Не будет никакой вычистки. Я его любила - слышишь? И ребёнка этого я рожу.

Убей меня, а рожу!

– Чего?! Ах ты, дура… Господи, ну что за дура… Что я с тобой делать теперь буду, а?

Яшка схватился за голову, закрыл глаза. Маргитка на четвереньках подползла к нему, осторожно тронула за колено.

– Яшенька… Я ведь всё равно уйду. Только я одна пропаду…

– Пропадёшь, - подтвердил он, не поворачивая головы.

– Яшенька… Христом-богом… Увези ты меня отсюда. Поедем вместе, золотенький…

– Куда я поеду, с ума ты сорвалась? - завопил Яшка, вскакивая. - Ну, куда?!

– Куда хочешь… - Маргитка снова заплакала. - Яшенька, не бросай… Я не могу одна, я умру на улице…

– Дэвла, да что ж это… Да куда же я пойду-то? От Дашки? Как я уеду, что я ей скажу? Я же обещал! У нас свадьба скоро! Я Илье и Насте слово дал! Что они про меня подумают? Что Дашка подумает? А цыгане?! Все скажут - сбежал, испугался на слепой жениться. Как же мне-то…

– Яшенька-а! - Маргитка, заголосив, вцепилась в его сапог, прижалась к голенищу растрёпанной головой. - Яшенька, поедем…

– Пропади ты пропадом, проклятая! - Яшка нагнулся, с силой оторвал от сапога руки сестры. - Собирайся!

– А ты куда?! - всполошилась Маргитка, видя, что брат идёт к двери.

– Не бойся. Жди внизу, я приду. Только нашим на глаза не сунься.

Дверь за Яшкой захлопнулась. Маргитка торопливо расстелила по полу большую шаль, начала бросать на неё, не глядя, не расправляя, платья и кофты. Она не плакала больше, лишь время от времени вытирала лицо рукавом.

Связав узел, поставила его у двери, глубоко вздохнула, переводя дыхание, и выскользнула за дверь.

Комната отца и матери была последней по коридору. Маргитка осторожно просунула голову в незапертую дверь, осмотрелась, убедилась, что внутри пусто, с облегчением пробормотала: "Спасибо, господи…" - и вошла.

Тяжёлые портьеры из пыльного плюша были задёрнуты, и в комнате стоял полумрак. Сумрачно поблёскивали в углу часы с боем, внутри их неторопливо ходил тяжёлый маятник. На стуле лежало вечернее платье Илоны из гладкого чёрного шёлка. Опасливо косясь на него, как на живое, Маргитка на цыпочках прокралась к буфету орехового дерева со множеством ящичков. Открыв один из них, пошарила в глубине, извлекла свёрток потёртой ткани, развернула. На колени Маргитки упал маленький лаковый портрет в овальной рамке. Молодая цыганка в чёрной шали на одном плече, с гладко убранными назад волосами прямо и неласково взглянула на неё.

– Мама… мамочка… - Слёзы покатились снова, но на этот раз Маргитка решительно вытерла их. Завернула портрет матери обратно в лоскут, положила было на место, но тут же, повинуясь внезапному порыву, опять вытащила свёрток, сунула за пазуху и метнулась за дверь.

Яшка осторожно приоткрыл дверь в комнату невесты. К своему большому сожалению, он увидел, что Настя никуда не ушла и сидит рядом с кроватью дочери, отвернувшись к окну и кутаясь, словно зимой, в тяжёлую шаль.

– Тётя Настя, можно? - тихо спросил он.

– Не надо, чяворо, - не оборачиваясь, сказала она странным, сдавленным голосом. - Заразишься ещё.

– Тётя Настя, я недолго! - взмолился Яшка. - Очень надо! Очень!

– Ну, если очень, то входи.

Настя встала и, едва Яшка шагнул внутрь, быстро вышла из комнаты.

Лучшего нельзя было и пожелать. Как только дверь за ней закрылась, Яшка подошёл к кровати, опустился на колени возле изголовья.

– Даша… Девочка… Не спишь? Как ты?

– Я не сплю, - тихо сказала Дашка, и в голосе её слышалась радость. – Хорошо, что пришёл, я уже скучать начала. Знаешь, я завтра уже, наверно, на ноги встану. Мама говорит, что рано ещё,а я знаю, что могу…

– Даша… - Яшка хотел продолжать и не мог. В горле встал комок, и он, силясь проглотить его, вдруг почувствовал руку Дашки на своих волосах.

– Что с тобой? - Она помолчала. - Я чую, ты ж не просто так пришёл.

Говори.

– Даша, я… Прости меня, ради бога. Я… мне… я уйти должен. Уехать.

Прямо сейчас.

Дашка молчала. Яшка поднял глаза. Лицо невесты было, как обычно, безмятежным, глаза смотрели в стену.

– Куда уехать? - наконец спросила она.

– Не знаю. С Маргиткой. Она, холера…

– Я знаю.

– Откуда?! - поразился он.

– Знаю, и всё.

– Знаешь, что она понесла?

– Да.

– И от кого, знаешь?

– Д-да… - Голос Дашки чуть дрогнул, но Яшка не заметил этого, с сердцем ударив кулаком по полу.

– Чтоб он сгорел, этот жулик! Всегда знал, что неприятностей с ним не оберёмся!