Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Научные и научно-популярные книги » Политика » Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны) - Борис Фрезинский

Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны) - Борис Фрезинский

Читать онлайн Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны) - Борис Фрезинский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 167 168 169 170 171 172 173 174 175 ... 264
Перейти на страницу:

Начитанность Слуцкого была такой, что казалось — он знал все. Однажды, провожая нас от Эренбургов на Арбат, он рассказал, как в 1945 году, кажется, в Югославии, когда еще шла война, наткнулся на большую русскую библиотеку и тогда впервые прочел „Воображаемого собеседника“ (роман Савича, написанный за границей и изданный в СССР в 1928 году. — Б.Ф.) <…>.

Приветливый, светлый день на даче в Новом Иерусалиме. Разговариваем после обеда. И. Г. в игривом настроении — вспоминает дни юности, потом Париж 20-х годов, как еще на Сен-Марселе (на этом бульваре Эренбурги жили в ту пору. — Б.Ф.) мы однажды танцевали гимназические танцы. Совсем неожиданно И. Г. предложил станцевать с ним падеспань. Мы с И. Г. немного потанцевали, подпевая себе. Слуцкий был несколько растерян…

И. Г. не пошел на собрание, где Б. Л. Пастернака исключали из Союза писателей, а О. Г. пошел — скорее из желания увидеть все своими глазами. Когда голосовали за исключение, О. Г. успел схватить за руки товарищей, с которыми сидел рядом, и они не проголосовали <…>. Когда Савич пришел к Эренбургу и рассказал про собрание, И. Г. сказал, как бы про себя, имея в виду О. Г.: „Понимаю, ему было интересно посмотреть, как это выглядит…“

Своего выступления на том собрании Слуцкий никогда не мог себе простить, с того дня и началась его болезнь. Встретив вскоре меня в поликлинике, он сказал:

— Я теперь не сплю. Овадий Герцович тоже не спит?»[1873]

Свидетельством добрых отношений остались дарственные надписи Слуцкого на его книгах («Милым Але Яковлевне и Овадию Герцовичу — от всей души» — на «Памяти» и «Овадию Герцовичу Савичу — от усердного читателя всех его сочинений» — на «Лирике»).

В 1967 году Слуцкий напечатал рецензию на антологию испанских переводов Савича и вскоре получил от него такое письмо:

«Дорогой Борис Абрамович!

Вот уже 10 дней, как я не могу дозвониться к Вам. То занято Д7, то занято Д7–00, то, наконец, набрав все цифры, не получаю соединения.

А я хочу поблагодарить Вас за Вашу рецензию в „Иностранной литературе“[1874]. Не столько за общую оценку моих переводов, хотя не скрою, что я ею очень горд, сколько Вашим сердечным тоном, Вашим памятливым вниманием к моей судьбе (чего стоит один Пля-и-Бельтран![1875]).

В свое время, вслед за Эренбургом, я восторженно встретил Ваши стихи. Я продолжаю считать, что с Вами в русскую поэзию вошел большой поэт и, во всяком случае, остался в ней. Я рад и горд тем, что именно этот поэт так душевно отнесся к моей работе и ко мне.

Спасибо Вам!

Сердечный привет милой Тане!

Ваш О. Савич 3.IV 67»[1876].

После смерти Савича Слуцкий помогал в публикации его ненапечатанных работ; об этом письмо А. Я. Савич:

«20.1.<19>69.

Дорогой Борис Абрамович!

Все переводы Овадия Герцовича (как старые, так и последние, опубликованные и неопубликованные) сейчас у Льва Осповата[1877]. Он просит Вам передать, что будет рад быть Вам полезным в любом вопросе о стихах О. Г.

Посылая Вам Альвареса (переводы стихов. — Б.Ф.), я хотела бы перечислить те переводы, которые О. Г. отобрал в первую очередь и считал наиболее законченными.

Сердечный привет Тане.

Сердечно Ваша А. Савич»[1878].

По одной лестнице с Савичами жил критик Владимир Огнев, очень доброжелательно к ним относившийся (сужу по высказываниям о нем Али Яковлевны). Огнев оставил воспоминания, которые в части Эренбурга небрежны и невыправлены. Один фрагмент из них, где речь идет об Эренбурге, Савиче и Слуцком, здесь приведу:

«Эренбург слушал Слуцкого внимательно и без обычной своей ироничной улыбки, спорил уважительно, нередко оставляя спор неоконченным. Почти всегда последнее слово Эренбург оставлял за собой. Впрочем, я знал еще одного человека, который мог с ним не соглашаться без угрозы получить ядовитый укол тщательно подобранным небрежным словом… Это был Овадий Савич — юношеская, романтическая, замешанная на Испании любовь Эренбурга. А возможно, не только Испании: Париж, вторая родина Ильи Григорьевича, сроднил колючего и мудрого уже в молодости Эренбурга с обезоруживающе благородным и добрейшим Савичем. Незабываемы навсегда беседы у Эренбурга, в обществе Слуцкого и Савича. Савич не любил говорить о политике. Слуцкий обожал. Эренбург накалывал на острие небезобидных афоризмов персонажей литературы. Слуцкий рыцарски вставал на защиту. Савич улыбался смущенно и переводил разговор на высокие темы. Но Слуцкий и тут был на высоте. Он очень хорошо знал философию, блестяще — историю. О живописи они говорили с Эренбургом, во многом сходясь в оценках»[1879].

* * *

Применительно к кругу Эренбурга можно, естественно, говорить и о взаимоотношениях Слуцкого с двоюродным племянником Эренбурга и младшим братом его жены, кинорежиссером Г. М. Козинцевым, познакомившимся со Слуцким в доме Эренбургов. Но переписка Козинцева со Слуцким имеет сугубо профессиональный характер и выходит за рамки нашей темы[1880]. Приведу здесь тем не менее один фрагмент из дневниковой записи Г. М. Козинцева, сделанной им, видимо, в 1958 году и предоставленной мне в свое время В. Г. Козинцевой:

«Приходил Слуцкий. Он, как и Эренбург, не только не любит, но и попросту не понимает „Поэму без героя“ Ахматовой. „У Ахматовой, — говорит он, — вероятно, был ключ, а я, человек достаточно искушенный в поэзии, не смог его отыскать“. Меня поэма волнует — с каждым новым чтением больше. В чем же суть такого моего контакта с этими образами? Как всегда в искусстве — в ассоциациях. У Ахматовой трагедия несовпадения пластов образов Петербурга: судейкинского-сапуновского-блоковского-мейерхольдовского (доктор Д’Аппертуто). Со страшной ясностью военного трагического пейзажа и затем еще более ясной народной, почти частушечной простотой рассказа о „хождении под наганом“».

И еще один фрагмент большого сюжета «Слуцкий — Эренбург» — он связан с именем Иосифа Бродского. Так, покойный А. Я. Сергеев, вспоминая Бродского в 1960-е годы и его частые наезды в Москву, писал:

«С одной стороны, Иосифа влекла литературная Москва, с другой — он не интересовался ни маститыми, ни эстрадными шестидесятниками, ни союзписательскими новичками, ни андеграундом. Не был читателем ни журнальной прозы, ни поэзии. Максимально официальный писатель, к которому заходил Иосиф, был Эренбург, „ребе“. Наиболее продвинутые из союзписательских литераторов любопытствовали насчет Иосифа. У тогдашнего Слуцкого была широта и желание что-нибудь тебе дать. Иосифу он понравился: „Добрый Бора, Бора, Борух“. Самойлов, который ненавидел все неэпигонские стихи, стал целоваться с Иосифом: за Иосифом стояла Анна Андреевна…»[1881].

Надо думать, что познакомил Бродского с Эренбургом именно Слуцкий — в качестве подтверждения приведем письмо, которое, несомненно, относится к самому началу знакомства:

«Уважаемый Илья Григорьевич,

Здесь девять стихотворений. Два или три из них Вам, вероятно, показывал Борис Абрамович.

Прошу Вас, если это не слишком трудно, сообщить мне, в какой мере возможно или невозможно сделать с ними что-либо положительное.

Иосиф Бродский. Ленинград. 7.VI.60»[1882].

Эренбург в то время (имея в виду враждебное отношение к нему аппарата ЦК КПСС) уже не имел никаких реальных возможностей помогать молодым по части публикаций, и потому никакого практического сюжета здесь не возникло. Он мог только сказать о своем личном впечатлении от прочитанных стихов, но применительно к Бродскому никакими сведениями на сей счет мы не располагаем. Только — свидетельством А. Я. Сергеева, который, как мы видели, подтверждает личные встречи Бродского и Эренбурга после 1960 года, и закавыченное им и характерное слово «ребе» говорит об очевидной доброжелательности Бродского в адрес Эренбурга.

На этом поставим точку.

X. Илья Эренбург и советские диссиденты

(Андрей Синявский и другие)

Здесь речь пойдет о времени после свержения Н. С. Хрущева в октябре 1964 года, т. е. преимущественно о 1965 и 1966 годах, когда движение советских диссидентов (инакомыслящих) еще только зарождалось, и о его предыстории…

1. От еретика к правозащитнику

Участником диссидентского движения в СССР писатель Илья Эренбург не был. Однако даже при беглом взгляде на всю его жизнь заметно, что значительную ее часть он реально оказывался в положении инакомыслящего по отношению к общепринятым в окружавшей его среде взглядам. В самом деле, таково было его положение юного большевика (1905–1908) в царской России, в 1909 году — юного политэмигранта в группе содействия РСДРП(б) в Париже, в 1917–1918 годах — независимого публициста и поэта «Молитвы о России» в большевистской Москве, в 1920 году — поэта «Раздумий» в «белом» Крыму, в 1921–1940 годах — писателя с советским паспортом в среде русской эмиграции в Берлине и в Париже. Отметим, что его книги двадцатых годов, об авторе которых Е. И. Замятин сказал, что он «еретик настоящий»[1883], печатались за границей; а в СССР — не все, но всегда с трудом, да и нередко с купюрами. Вообще Эренбург лично во все его наезды в СССР начиная с 1924 года воспринимался в лучшем случае как «сочувствующий парижанин» или объявлен был «правым попутчиком». Все это не помешало ему, осевшему в СССР лишь с 1940 года, стать в Отечественную войну 1941–1945 годов главным и, без преувеличения, всенародно любимым публицистом. В послевоенные сталинские годы все в СССР было сковано страхом и топор висел над каждым, да и в хрущевскую оттепель Эренбургу случалось оказываться в опале, и в аппарате ЦК КПСС число его врагов и противников до конца дней писателя не уменьшалось. Однако беспартийному Илье Эренбургу неизменно дозволялась роль активного участника созданных советскими инстанциями международных общественных организаций, что предполагало его регулярные (и столь значимые для него) зарубежные поездки.

1 ... 167 168 169 170 171 172 173 174 175 ... 264
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны) - Борис Фрезинский торрент бесплатно.
Комментарии