Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга II - Константин Маркович Азадовский

на очереди был очерк об Арсеньеве, стоивший М. К. в последние годы столько волнений. Получив сообщение от Е. Д. Петряева о том, что ему удалось заинтересовать работой М. К. читинское издательство, Л. В. пишет ему 29 марта 1955 г.:

История с Арсеньевым такова: М. К. очень горевал, что эта, по существу, готовая книга остается неопубликованной и неоднократно в последние месяцы говорил мне: «Попроси после моей смерти Мих<аила> Алекс<еевича>[35] помочь тебе продвинуть эту книгу». В январе (после Москвы[36]) я говорила с Мих<аилом> Алекс<еевичем>, и он выдвинул такой план действий: так как 1955 г. – год юбилейный (Арсеньев умер в 1930 г.), то, чтобы привлечь интерес к этой книге, нужно сначала опубликовать вступительную статью «В. К. Арсеньев – путешественник и писатель» в каком-нибудь альманахе или журнале, а затем уже напечатать всю книгу целиком. <…>

Теперь, если читинское издательство проявляет интерес к этой книге Марка Константиновича, то я буду очень счастлива, что эта работа попадет именно к Вам, именно в Ваши дружеские и любящие руки.

Что Вы скажете относительно мысли Мих<аила> Алекс<еевича> опубликовать сначала вступительную статью в альманахе «Забайкалье», а затем уже издать и всю книгу целиком? Мне кажется, это очень хорошо и повысит ценность книги в целом. <…>

Хорошо знает эту работу Мих<аил> Алекс<еевич>. Он тоже мог бы дать отзыв. Что касается С. В. Обручева, то я с ним говорила в феврале этого года, и он соглашается по-прежнему быть ее редактором[37].

Усилия Петряева увенчались успехом: очерк М. К. был одобрен, принят к печати и появился – без предварительной журнальной публикации – в ноябре 1955 г.[38] как раз к годовщине со дня смерти Арсеньева[39]. В подготовке участвовала Л. В.; ей пришлось проделать огромную техническую работу с тем, чтобы привести в надлежащий вид оставшуюся в архиве М. К. машинопись (об этом подробно рассказывает ее письмо к Е. Д. Петряеву от 9 мая 1955 г.)[40].

Книга не осталась незамеченной. «…Блестящее соединение этнографического очерка и литературоведческого исследования», – отозвался Д. М. Молдавский[41]. И уже через год читинская книга будет переиздана московским Детгизом как популярный очерк (произведены сокращения в основном тексте, удалены примечания т. д.)[42].

В кратком предисловии Петряева (он же – редактор издания) упоминалось о неизданном «сборнике материалов», составленном М. К., и авторском названии этого сборника: «Из литературного наследия В. К. Арсеньева». И два года спустя Географгиз выпускает этот труд М. К. (основной результат его «работы над Арсеньевым») в полном виде под беллетризованным заглавием «В. К. Арсеньев. Жизнь и приключения в тайге» (М., 1957). На обороте титула стоит фамилия редактора – С. В. Обручева, выполнившего, кроме того, ряд примечаний геолого-географического характера. Вступительная статья полностью воспроизводит текст читинского издания (за исключением одного примечания[43]). Добавилась, правда, небольшая заметка «От редактора», завершающая том, – два фрагмента из письма М. К. к Н. Е. Кабанову (в то время еще не опубликованного).

Итак, через три года после смерти М. К. его работа об Арсеньеве увидела свет, хотя и не полностью. За пределами издания 1957 г. остался ряд материалов, которые М. К. предполагал использовать в качестве приложений. Среди них – статья Арсеньева о Н. В. Кирилове, письма Арсеньева к А. К. Кузнецову, директору Читинского музея, и очерк И. А. Дзюля «В тайге», опубликованный в 1910–1911 г. в журнале «Наша охота»[44].

Из писем Арсеньева к М. К. в книгу было включено лишь четыре[45].

На все эти издания последовал ряд откликов. А. И. Тарасова, например, отмечала, что М. К. воссоздал образ Арсеньева «с поразительной силой и мастерством»[46]. Заслуживает упоминания и обстоятельная рецензия В. Уткова[47].

Известен, впрочем, еще один отзыв на эту книгу, принадлежащий… А. А. Фадееву. Узнав о появлении книги М. К., писатель, чья литературная биография местами соприкасается с арсеньевской, просил А. Л. Дымшица достать для него экземпляр. Дымшиц обратился к Л. В. и, получив от нее книгу, переслал ее Фадееву; тот ответил ему 29 апреля 1956 г.:

Сердечное спасибо Вам за память, за книжку профессора М. К. Азадовского, которого я хорошо знал лично и очень ценил его работы. Я не знаю имени и отчества его жены, и это мешает мне лично поблагодарить ее за внимание. Но я прошу Вас передать ей мою душевную благодарность и пожелать ей здоровья и крепости духа[48].

Этот, казалось бы, сочувственный отклик вызывает недоумение. Никакими сведениями о личном, тем более близком, знакомстве М. К. с генеральным секретарем Союза советских писателей мы не располагаем. Что же касается слов «очень ценил его работы», то невольно вспоминается фраза о «попугаях Веселовского».

Через две недели Фадеев покончил с собой.

В январе 1957 г. при Ленинградском отделении Союза писателей была создана Комиссия по литературному наследию М. К.; в нее вошли Л. В., П. Г. Богатырев, А. Л. Дымшиц, В. М. Жирмунский, А. А. Прокофьев и В. И. Чичеров. Просуществовавшая несколько лет, комиссия оказалась на деле мертворожденной структурой. В. И. Чичерова не стало уже в мае 1957 г. А. А. Прокофьев, возглавлявший ленинградскую писательскую организацию, становился с годами все более одиозной фигурой; то же можно сказать и о переехавшем в Москву А. Л. Дымшице. Все последующие годы Л. В. действовала самостоятельно, инициатива по реализации «наследия» принадлежала ей одной. Разумеется, и П. Г. Богатырев, и В. М. Жирмунский активно содействовали ее начинаниям, но как друзья и коллеги М. К., а не как «члены комиссии».

Разбирая архив М. К. (до поступления в Российскую государственную библиотеку он оставался в ленинградской квартире), читая и перечитывая письма его корреспондентов, Л. В. еще в конце 1950‑х гг. пришла к мысли выделить письма, написанные известными деятелями сибирской культуры, подготовить их к печати, прокомментировать и выпустить отдельной книгой. В октябре 1959 г. она писала Н. Н. Яновскому:

Вы интересуетесь перепиской М. К.? Сейчас я занимаюсь исключительно ею (после сдачи 2‑го тома «Истории фольклористики» у меня руки развязаны) и все с бо́льшим и бо́льшим увлечением и страстью. Работа эта захватила меня целиком и полностью…[49]

О том же замысле она сообщала 17 мая 1960 г. М. К. Крельштейн:

…если я сумею справиться с этим томом «сибирских писем», т. е. сумею сделать рукопись, а затем сумею провести ее в печать, то это