Иосиф Сталин – беспощадный созидатель - Борис Соколов

Жена же ТОКАЕВА приняла приглашение т. ШЕПТУНОВА. Будучи в гостях у ШЕПТУНОВЫХ, жена ТОКАЕВА все время проявляла беспокойство по случаю отъезда, повторяя неоднократно «скорее, только бы скорее ехать».

д) На Силезском вокзале, на складе товарного двора, обнаружено 10 мест упакованной мебели, принадлежащие ТОКАЕВУ и адресованные в МОСКВУ.

Все эти 10 мест к отправке не были оформлены, ибо ТОКАЕВ не предъявил нужных для этого документов и поэтому вещи были приняты только на хранение. ТОКАЕВ обещал прийти дня через 2–3 и оформить сдачу упакованных мест, но он больше на Силезском вокзале не появлялся.

В камере хранения личных вещей ТОКАЕВА не обнаружено.

е) Капитан т. ПОЛЕЩУК (переводчик Военного Управления) подтвердил, что ТОКАЕВ на его вопрос, что ВЫ теперь едете в МОСКВУ в ЦАГИ – серьезно ответил, что нет: «Я еду в Англию». И тут же сразу добавил, как бы его (ТОКАЕВА) не подвела погода, ибо он хочет лететь в МОСКВУ самолетом.

ж) Генералом т. АЛЕКСАНДРОВЫМ дело по оформлению всех документов и отправке ТОКАЕВА было перепоручено подполковнику т. КОКОРЕВУ. Причем КОКОРЕВУ не были даны конкретные и четкие указания, его ответственность за исполнение этого указания не была подчеркнута.

3. ВЫВОД

Анализируя все обстоятельства, при которых исчез ТОКАЕВ с семьей, изложенные мной в донесении от 10.11.47 г. и учитывая некоторые данные, излагаемые в настоящем донесении, делаю заключение, что ТОКАЕВ с семьей изменили Родине и перешли на службу к англичанам.

Об этом говорят дополнительные к моему первому донесению хотя бы такие факты:

а) К 18 октября, дню посещения немцем ХИЛЕМ ТОКАЕВА последнему было уже известно о его откомандировании на Родину. ТОКАЕВ об этом мог поделиться с ХИЛЕМ. ХИЛЬ, узнав об этом, мог сообщить эту новость ТАНКУ, а через ТАНКА или ХИЛЯ эта новость могла стать достоянием английской разведки.

Английская разведка (можно предположить) знала о настроениях ТОКАЕВА и, изучив его как человека тщеславного, самовлюбленного и карьериста, подослала ХИЛЯ 24.10.47 г. к ТОКАЕВУ.

ХИЛЬ у ТОКАЕВА был 24.10.47 г., но об этом ТОКАЕВ скрыл от командования.

б) Если ТОКАЕВ собирался ехать в МОСКВУ, то он должен был бы необходимые личные вещи взять с собой поездом или на самолете. Со слов СОРОКИНА, личных вещей и чемоданов у ТОКАЕВА было 6–8 мест. Но где же эти вещи? На вокзале их нет, на квартире не оставлены. Значит, они куда-то отправлены.

в) Зачем понадобилось ТОКАЕВУ перед отъездом переодеться в штатский костюм? При передвижении по железной дороге форма и воинское звание офицера способствовали бы более удобному передвижению и облегчали бы получение билетов в кассах вокзалов. Значит, форма мешала в осуществлении какого-то плана.

г) Со слов немки-домработницы, ТОКАЕВ, уезжая из дома, заявил ей, что он к вечеру вернется. Спрашивается, почему же немка с утра 4.11.47 г. начала растаскивать вещи с квартиры ТОКАЕВА. Значит, она знала, что хозяин больше не вернется, ибо иначе она не стала бы расхищать имущество, принадлежащее офицеру.

д) ТОКАЕВ последние дни усиленно создавал видимость и распространял слухи о том, что он едет в МОСКВУ. Тянул, тянул с отъездом и вдруг по какой-то непонятной причине, быстро свернулся, оставив на квартире кое-какие вещи – приемник, ружье, продукты и т. п.

Если бы ТОКАЕВ собирался в Москву, то продукты он безусловно взял бы, ибо они нужны в дороге, да и первые дни в МОСКВЕ. Если же часть продуктов ТОКАЕВ оставил на квартире, то значит, что он в них не нуждался и по-видимому надеясь, что без продуктов его не оставят.

е) заявление ТОКАЕВА, причем сделанное серьезно, ПОЛИЩУКУ о том, что он едет в ЛОНДОН, заслуживает внимания.

Правда, может быть еще и такая версия, что ТОКАЕВ мог быть жертвой иностранной разведки, будучи обманным путем затянут в союзнический сектор БЕРЛИНА, под каким-либо предлогом, но я склонен подтвердить свой первый вывод.

26 января 1949 года Военным трибуналом СВАГ Токаев был заочно осужден к 25 годам лишения свободы.

14 февраля 1949 года Политбюро решило «принять предложение МИД СССР о целесообразности обмена английского подданного Келли Франка, осужденного за шпионаж против СССР, на находящегося в Англии изменника Родины Токаева Г. А., бывшего старшего офицера СВА в Германии, бежавшего к англичанам в ноябре 1947 года. Поручить МИД СССР начать переговоры с английским посольством по этому вопросу». Но обмен не состоялся, очевидно, потому, что его отвергла английская сторона.

В Англии Токаев стал Грегори Токати, получил британское подданство. С 1960 года он читал лекции по аэронавтике в Колледже высшей технологии Нортхэлнтон, в 1967–1975 годах был профессором и главой этого колледжа в Департаменте Аэронавтики и космических технологий в городском университете Лондона. По его словам, в 60-е годы он участвовал в американской программе по высадке человека на Луне. Умер он 23 ноября 2003 года в Англии в возрасте 94 лет. В 1993 году он был реабилитирован, но на родину Токати-Токаев и не думал возвращаться.

Как мы убедились, судьба гораздо более счастливая, чем у соблазненного им Тосаева. И к тому были объективные основания. Григорий Александрович иммигрировал с семьей. Он, судя по всему, неплохо владел английским и немецким, еще в СССР получил ученую степень и был талантливым авиаконструктором, чей опыт в Англии и США оказался востребован и в качестве конструктора, и в качестве преподавателя.

Андрейчина, как мы убедились, расстреляли совсем ни за что – за разговоры с иностранными дипломатами. Вина Ясона Тасоева была чуть весомее и заключалась в нарушении присяги, но на расстрел в цивилизованном обществе уж точно не тянула.

4 апреля 1953 года в «Правде» появилось «Заявление МВД» о том, что знаменитое «дело врачей-убийц», якобы по наущению американской и израильской разведок умертвивших членов Политбюро Щербакова и Жданова и готовивших убийство Сталина и других членов правительства, было сфальсифицировано «руководством бывшего МГБ», и все арестованные по этому делу освобождены. А врач Кремлевской больницы Лидия Тимашук, ранее награжденная орденом Ленина «за помощь, оказанную правительству в деле разоблачения врачей-убийц», теперь была лишена этой награды «в связи с выявившимися в настоящее время действительными обстоятельствами» дела. С этого началась вторая «бериевская оттепель», связанная с возвращением Берии в МВД после смерти Сталина и закончившаяся арестом Лаврентия Павловича 26 июня 1953 года. Для современников это сообщение было подобно разорвавшейся бомбе. Ведь всего двумя с половиной месяцами ранее, 13 января, та же «Правда» сообщила об аресте «группы врачей-вредителей». После этого по всей стране прошла массированная кампания против «подлых шпионов и убийц в белых халатах», с явным антисемитским уклоном. Массовый психоз дошел до того, что люди боялись обращаться к врачам, особенно если врачи были евреями. Хотя среди арестованных врачей, так или иначе имевших отношение к Лечебно-санитарному управлению Кремля и пользовавших высших лиц государства, было немало чистокровных русских, вроде бывшего начальника Лечсанупра П.И. Егорова, лечащего врача Сталина В.Н. Виноградова, однако в пропаганде упор был сделан на лиц с еврейскими фамилиями, которых среди арестованных было большинство. Процесс «врачей-вредителей» Сталин собирался сделать стержнем масштабной антиеврейской кампании, превратить в политический процесс по образцу процессов 30-х годов, с привлечением к суду членов Президиума ЦК (первыми кандидатами на вылет были Молотов и Микоян, подвергнутые Сталиным резкой критике на пленуме после XIX партсъезда). Но смерть диктатора сделала процесс неактуальным. И его преемники поспешили избавиться от заложенной генералиссимусом мины, на которой свободно мог подорваться любой из них. Ведь сломленных пытками и конвейерными допросами несчастных медиков можно было при желании заставить оговорить любого из них.

А началось «дело врачей» с ареста в ноябре 1950 года по делу Еврейского Антифашистского Комитета Якова Этингера, кстати сказать, личного врача Берии. Под воздействием костоломов из МГБ и длительного пребывания в камере-холодильнике (личном изобретении министра Абакумова) несчастный «признался», что неправильным лечением намеренно отправил на тот свет секретаря ЦК Щербакова и собирался сократить жизненный путь ряда других партийных руководителей. На самом деле Щербаков был тяжелым алкоголиком и умер от неумеренных возлияний по случаю празднования Дня Победы 9 мая 1945 года, и вины врачей тут никакой не было. Но Абакумов хотел создать новое громкое дело. Да вот беда: не выдержав пребывания в камере-холодильнике, Этингер скоропостижно скончался. Теперь Абакумов решил, что нет смысла давать ход показаниям о «медицинских покушениях» на жизнь вождей, раз подследственный уже умер. И в этом, как оказалось, была роковая ошибка Виктора Семеновича. Следователь Михаил Рюмин накатал на Абакумова донос, что тот сознательно «смазал террористические намерения Этингера» и умышленно умертвил этого важного свидетеля. Донос попал к Маленкову, а от него – к Сталину.