Маленький Большой человек - Томас Бергер

После Уошито он со своей общиной отправился на север через Канзас и Небраску на территорию Дакоты, где-то за восемь сотен миль, причем, большую часть пути пешком, ведь помните, как Кастер истребил их лошадей, а остальные из соседних стойбищ разбежались кто куда, так что Старая Шкура Типи и его люди, ну, те, кто остался в живых, не могли рассчитывать на большую помощь. И если по пути они оказывались поблизости от ранчо или каких-нибудь ковбоев, не говоря уже о солдатах, то те в них стреляли, если можно так сказать, без разговору; и всякий раз, как замечали они бизонов, то там всегда оказывались белые охотники со своими дальнобойными винтовками, из которых можно было убить зверя или индейца за полмили. Так что все время этого длительного перехода Шайены не переедали.

Я спросил о Солнечном Свете и Утренней Звезде, и вождь ответил, что их с ним не было, и он их больше уже не видел. Но раз уж он никогда не слышал, что б их убили, то ему кажется, что они пристали к тем Шайенам, которые остались на юге вместе с Кайовами и Команчами. И больше я о них не слышал, более того, я даже их не искал. И если Утренняя Звезда всё ещё жив где-нибудь в Оклахоме, то он наполовину белый, восьмидесяти пяти лет от роду, ну, а его матери, должно быть, за сто с хвостиком; и я всегда надеялся, что им принадлежит какой-нибудь клочок земли, и на той земле есть капля нефти и им не надо зарабатывать на жизнь продажей одеял туристам…

Потом, хоть я и не спрашивал, Старая Шкура Типи сообщил мне:

— А та желтоволосая женщина Младшего Медведя — умерла во время долгого перехода в северные земли, а их сына, у которого также были жёлтые волосы, захватили солдаты в сражении на речке Вещей Птицы. И там же погиб мой сын Лошадка и многие другие, а когда мы добрались сюда, то уже почти никого и не осталось.

Но здесь мы встретили других наших Северных Людей, так что старые распри из-за ошибок молодости теперь были забыты, так что они приняли нас, а ещё мы крепко подружились с Лакотами, потому что великий Оглала по имени Неистовая Лошадь женат на женщине-Шайенке. Так что мы охотились и хорошо ели, ведь здесь все ещё водятся бизоны: и к нам ещё пристали люди, такие воины, как Ссадина и Вороний Вождь, и военный вождь Шайенов Хромой Белый Человек, а также Две Луны, и Сидящий Бык имел видение, и на прошлой неделе мы разбили солдат на Роузбад, а сегодня мы ещё больше их побили на речке Жирной Травы, а завтра мы побьём остальных, тех, что прячутся на холме.

Наверно, можно сказать, что Олга пала ещё одной жертвой того, что натворил Кастер на Уошито, но что ему теперь за дело до моих проклятий, да и потом не мне Она была женой в последние годы. Удивительно превратная жизнь выпала этой шведке — но делать нечего.

А вот что касается Гэса, то в последующие годы я разыскивал его на центральных равнинах, но мне не встретился ни один белый и ни один индеец, который когда-либо слыхал что-нибудь про речку Вещей Птицы. Наверно, называли её так только Шайены. Так что мне не удалось ничего разузнать о нем. Но и сегодня мне бы хотелось найти моего мальчиками я охотно отдал бы все двадцать пять долларов золотом за любые сведения о нем.

И Лошадки больше нет в живых, и никогда больше не красоваться ему в этих шитых бисером платьях, блистая своими талантами.

— Наверно, это Младший Медведь оглушил меня сегодня, — говорю я.

— Да, — подтвердил Старая Шкура, — потом набросил на тебя одеяло и отнес на этот берег в мой типи. Сделать это было не так уж просто — наши люди, когда убили последнего солдата, совсем сошли от радости с ума, и; потеряв голову, индеец стал убивать индейца, и много рук цеплялось за Младшего Медведя, хотели вырвать его ношу, но он был перед тобой в долгу и долг свой исполнил, и теперь из всех моих сыновей хоть один да остался…

Наконец я уснул на несколько часов — первый спокойный сон за пару тяжелых и кровавых дней. Может, это и странно звучит, но в этом типи слепого старого человека, не замолкавшего всю ночь, я чувствовал себя хорошо и безопасно, хотя вокруг дикое ликование продолжалось всю ночь напролет, и, думаю, на следующий день не у одного индейца болело горло, а конечности ныли больше, чем после битвы.

Но уже с утра большинство из них были опять на ногах, полные бодрости и обложили тот холм, где закрепились Рино и Бентин. Сейчас ничем помочь им я не мог, я даже отогнал саму мысль, что Лавендер, Чарли Рейнолдс, Боттс и другие мои знакомые находятся вместе с Рино, если уже не сложили головы в долине. Но к типи Старой Шкуры я был прикован по своему собственному желанию, единственный белый человек где-то посредине того огромного скопления вигвамов, которые мы с Кастером рассматривали с кручи за день перед этим.

Проснувшись, я чувствовал себя заметно лучше, хотя боль в плече давала о себе знать, но онемелость почти прошла и я едва ли не физически ощущал как этот мох, или что там было, вытягивает её остатки. Я-то думал перед этим, что у меня сломана ключица, но если она и была сломана, то в последующие дни тоже как-то срослась и в дальнейшем напоминала о себе куда реже, чем та старая рана, которую я получил ещё в Додж-сити.

Да и след на лице почти что сошёл благодаря той чудодейственной грязи, и я совсем о нем забыл, и вспоминаю иногда лишь когда приходится смеяться, а в последнее время это бывает не так уж часто.

Когда я проснулся и стал ощупывать свои повреждения, Старая Шкура Типи сидел на том же месте, что и вчера. На дворе был теплый и ясный день, солнце сочилось сквозь крышу типи, костёр прогорел дотла.

— Кто меня выхаживал? — спросил я вождя.

— Младший Медведь, — говорит он. — Ты теперь хочешь есть?

Тут от костра на улице, где стряпали, вошла внутрь одна из дородных жен вождя и принесла мне миску варёного мяса. Всё шло как обычно, ведь холм, где засел Рино, находился на верхнем краю стойбища, в то время как круг Шайенов был расположен в самом нижнем конце, вне пределов слышимости стрельбы — до того большой была деревня.

Я взял миску, которую она безразлично протянула мне, поел немного, а потом и говорю:

— Дедушка, хочешь знать, что я делал у солдат? — потому что сам бы он никогда не спросил.

— Наверно, у тебя была очень важная причина, — говорит он. — Давай сперва покурим.

Так что мы покурили трубку, и тогда я говорю:

— А ты знаешь, кто был вождём у синих мундиров? Генерал Кастер.

Он попытался повторить имя генерала два или три раза, но не сумел, похоже «белое» имя генерала было для него пустым звуком.

— Длинноволосый, — говорю я. — Только на этот раз волосы у него были короткие.

— Теперь, наверно, у него волос нет, — говорит он, усмехаясь сам себе, — то был типичный индейский юмор.