Хлопок одной ладонью - Василий Звягинцев

Что наши три гвардейские дивизии против этих? Да и не пошлешь ведь своих со своими драться без причины и повода. Еще и полки носят одни и те же почетные наименования! Корниловцы старые против молодых, кто кого?

Тогда уж без оружия, одними кулаками…

Басманов закончил доклад словами, что по его мнению, непосредственно в Москве вверенным ему частям участия в усмирении принимать не следует. Во избежание прецедента.

— Войти в город, стать бивуаками на пересечении основных магистралей с Бульварным кольцом и воспроизводить концепцию «Fleet in been»[139] до минования надобности.

— А отчего не в Кремль? — спросил князь. — Там можно разместиться гораздо удобнее…

— Можно и в Кремль, — не стал спорить Берестин. — Просто мы не хотели доставлять лишней головной боли Игорю Викторовичу. По его должности чужая дивизия в таком месте — ба-альшой раздражитель.

— Думаю, мне в этом случае виднее. Если у вас нет специальных причин не делать этого, размещайтесь в Кремле.

Чекменеву снова показалось, что Берестин взглянул на него с насмешкой.

«Ну-ну, господин генерал, не думайте, что вы так уж меня уели. Я, кстати, как раз считаю, что плотная блокада «чужими» войсками всех узловых точек столицы не в пример опаснее, чем скученное их размещение в замкнутом пространстве…»

— Позвольте, господа, пригласить вас на обед. Павел, распорядись, чтобы присутствовали все наши командиры и отличившиеся рядовые офицеры, — сказал Олег Константинович Миллеру. — С вашей стороны, — повернулся он к Берестину, — зовите всех, кого считаете нужным. Стол у меня длинный, сорок человек свободно помещается, — деликатно ввел он ограничение. То есть, кроме старшего комсостава, человек пять еще усадим, и все.

— Вот не подскажете ли мне, — говорил князь Берестину, когда они уже шли вверх по лестнице, — чем бы я мог отметить ваших бойцов? Раньше, бывало, на роту или батальон выделяли определенное количество крестов, и солдаты сами выкликали наиболее отличившихся. Может быть, и сейчас так поступить? И еще одно у меня сомнение, этакого мистико-дипломатического характера. Если рассматривать вас как представителей иностранного государства, необходимо согласие вашего правителя на награждение. Но можно ли вас рассматривать в таком качестве? Россия ведь остается Россией. У нас даже флаги и погоны одинаковые…

— Знаете, Олег Константинович, — предложил Алексей. — Отчего бы вам, по давнему обычаю, не отчеканить медаль в честь этого события? Трех степеней — золотая, серебряная, бронзовая. Год, число, девиз. Что-нибудь вроде: «Рука Всевышнего Отечество спасла». Можно даже такую мысль подпустить — изобразить в веночке «1613–2005». Геральдисты пусть помаракуют…

Идея пришла в голову Берестина мгновенно, только что он ни о чем подобном не думал. Наверное, прежняя профессия знать о себе подала. И глубоко спрятанная ирония в его совете присутствовала, как же без нее?

А почему, собственно, ирония? Раз уж мы за спасение нового Самодержца кровь пролили, извольте и к прочему всерьез относиться. Действительно, 1613 — год основания династии, 2005 — ее возрождения. Там царь Федор (первый) чудом спасся от врагов в Ипатьевском монастыре, затерянном в лесах, здесь Олег (тоже первый) не меньшим чудом. В лесах же. Вполне можно на руку Всевышнего сослаться.

«Так что не так все и просто, господин генерал, — сказал себе Берестин, — наши побуждения подчас опережают наши же мысли».

Князь тоже соображал быстро. И, пожалуй, проник в замысел гораздо глубже. Остановился, едва только не схватил его за рукав, заговорил экзальтированно:

— Великолепно, Алексей Михайлович, прямо великолепно! Как просто и как возвышенно! А глубина смысла! А тонкость исторической аналогии! Вы талант не только на поле боя! Немедленно же распоряжусь приступить… Да тут не только медали, тут шейный крест можно учредить!

Глава 23

Раз решили махнуть на все рукой и задействовать СПВ по всем вариантам, осям и направлениям, остальные проблемы снялись сами собой. Работать стало не то чтобы легко и приятно, но исчез фактор тягостных сомнений по поводу каждого очередного шага.

Так, скажем, немецкие адмиралы Первой мировой, долго пытавшиеся выработать стратегию по принципу «и рыбку съесть…», то есть разрываясь между концепциями использования Флота Открытого моря для генерального сражения с Гранд Флитом, рейдерских операций крейсеров, завоеванием господства в Балтике, махнули, наконец, на все рукой и перешли к неограниченной подводной войне. Удастся победить или нет — второй вопрос, но, по крайней мере, вроде бы найден выход из стратегической мышеловки.

Перемещение целой дивизии из двадцать пятого в 2005 год, многократные, словно бы специально запланированные на парадоксы скачки меж трех времен, иногда, что называется, «по встречной полосе движения», никаких ощутимых последствий не вызвали.

Наблюдаемый Удолиным из безопасного отдаления Узел Гиперсети вел себя удивительно спокойно. Будто бы внутри и вокруг него вообще ничего не происходило. Может быть, он перешел в «спящий режим», отключенный Антоном или прямо кем-нибудь из Игроков?

А вдруг специфика действия Ловушки предполагает еще и нейтрализацию посторонних вмешательств в зону ее ответственности? Как во время рыцарского поединка. Или по примеру иммунной системы организма, когда она, поглощенная борьбой со смертельной инфекцией, «не замечает» занозы в пальце.

Спасенный Шульгиным профессор Маштаков был определен на постой в пятиэтажный, мавританского стиля дом на самом южном мысе острова Мармор. Своим заостренным фасадом и венчающей его зубчатой башней дом смотрел в сторону горловины Дарданелл. Выстроил это сооружение для собственного удовольствия и нужд возглавляемого им ведомства Павел Васильевич Кирсанов, негласный куратор всех разведывательных, контрразведывательных и охранных служб Югороссии. Занявший этот пост после того, как Шульгин нашел себе другое развлечение.

Остров Мармор[140] являл собой экстерриториальное географическое образование, получен был в 1921 году лично Новиковым (Ньюменом) у Кемаль-паши в бессрочную аренду без права пересмотра договора любым будущим турецким правительством. Но и не могущее быть включенным никогда и ни на каких условиях в состав любого государства.

На острове процветала беспошлинная торговля, законы были просты, понятны и удобны для исполнения гражданами и «гостями», то есть временно пребывающими там лицами любого подданства. Высадиться на Марморе, поселиться в отеле или доходном доме, завести дело и приобрести недвижимость мог любой, кому береговая стража не отказала «без объяснения причин». Для гостей существовали всего два вида санкций — высылка с конфискацией имущества и смертная казнь, о чем все прибывающие предупреждались под расписку.

Для граждан юриспруденция сводилась к личному усмотрению военного губернатора, того же Кирсанова. И вполне нормально для населения в три тысячи человек, половина из которых считалась военнослужащими. В зависимости от взгляда — Афинский полис или авианосец в походе — кому как нравится.

Виктору Вениаминовичу были отведены апартаменты по его выбору, несколько хорошо обставленных комнат, выложенная мраморной мозаикой веранда в полсотни квадратных метров с видом на море, достаточная человеку его положения прислуга.

— С девушками, конечно, будут определенные сложности, — сказал при знакомстве Кирсанов, осведомленный о склонностях нового подопечного. — Если с кем полюбовно договоритесь, никаких вопросов. Только круг свободных, достаточно привлекательных и не мечтающих о замужестве девиц у нас довольно узок. Приставая к замужним, очень рискуете нарваться на неприятности. От битой морды до дуэли, как повезет. Борделей на острове нет, проституток тоже. Остается исключительно Царьград. Если генерал-губернатор увольнительную даст.

Кирсанов, кроме того, что жандарм, был еще человек достаточно консервативных взглядов и не слишком бурного темперамента. Поэтому с Маштаковым говорил насмешливо и слегка грубовато.

Ввергнув профессора в уныние, Павел сжалился, будучи осведомлен о его важности для высших интересов «Братства».

— Что-нибудь я все же постараюсь придумать. Дайте два-три дня, изыщем скрытые резервы…

За время общения с Новиковым и компанией он нахватался немало чисто советских речевых конструкций.

В остальном же Виктору Вениаминовичу новое местообитание понравилось. Перемещаться по городку и окрестностям он мог свободно, да вдобавок в обществе Константина Васильевича Удолина. Как древние перипатетики[141], они бродили среди олив, любовались морским прибоем, утоляли жажду греческими и кипрскими винами, закусывали зажаренной в кипящем оливковом масле мелкой рыбкой.