Хроники Сиалы: Крадущийся в тени. Джанга с тенями. Вьюга теней - Алексей Пехов

— Съем! — вдруг произнес один из них, глядя прямо на нас. — Съем-съем-съем! Съем! Ага! Съем!

У гхолов, как и у огров, имеются в башке какие-то крохи мозгов. И если огры из самой могущественной расы Сиалы, единственной расы Темной Эпохи, дожившей до наших дней и создавшей первую новую магию мира — шаманство и страшный Кронк-а-Мор, превратились в тупых и крайне свирепых чудовищ, то гхолы, наоборот, из века в век умнели. К счастью, слишком медленно.

Они могли запоминать и повторять отдельные слова не хуже заморских попугаев и были намного умнее обезьян, которых иногда можно найти в балаганах на Рыночной площади.

— Съем! — в последний раз сообщил нам гхол и скрылся во мраке.

Два других последовали примеру маленького говоруна, оставив четвертого сторожить у решетки. Гхол вцепился в нее руками, несколько раз дернул, а затем разочарованно зашипел.

— Посмотри, какие у паренька когти, — довольно нервно сказал я.

Да и как тут не нервничать, зная, что Лиловый Нос в любой момент может дернуть рычаг и поднять преграду, которая сейчас являлась единственным, что отделяло нас от встречи с богами.

— Лучше нам поспать, Гаррет.

Я посмотрел на Угря как на умалишенного.

— Нет, я абсолютно серьезен. Спи, делать нам все равно нечего.

— Уснуть, когда под боком такое соседство? Это не для меня!

— Ну как знаешь. — Он закрыл глаза.

Этот парень отличается железными нервами. Не удивлюсь, что он уснул бы, даже если бы за его спиной стоял сам Неназываемый.

Я вновь посмотрел на гхола, стоявшего на посту возле решетки. Все демоны тьмы! Сколько же в нем этой вонючей слюны?

Гхол, заметив, что я смотрю на него, отчего-то занервничал и чирикнул. Тут же из тьмы показался его приятель, бросил на нас подозрительный взгляд, проверяя, не собирается ли завтрак смыться, и, убедившись, что все спокойно, вновь убежал в логово.

«Вальдер, — мысленно позвал я архимага. — Вальдер, ты здесь?»

Нет ответа.

Насколько я знал из сна прошлой жизни мага, он ненавидел этих тварей, но, судя по всему, на этот раз архимаг вмешиваться не намерен. А жаль, я бы с радостью глянул на поджаренного гхола. В таком виде они намного безобиднее сырых и живых.

Я скорчил гхолу-постовому рожу. Тот, как заправское зеркало, скорчил ответную морду, и, надо сказать, у трупоеда это получилось намного лучше и… страшнее.

Прошло чуть больше четырёх часов с тех пор, как я познакомился с очаровательной семейкой голодных пожирателей мертвецов, а Угорь так и не соизволил проснуться.

Гхолы за это время дважды успели сменить часовых. Они старательно торчали на виду, таращили красные глаза, иногда угрожающе шипели, чирикали, пускали слюну, пробовали решетку на съедобность и нервировали намного больше, чем целый отряд продажных стражников, застукавших меня в неподходящий момент в сокровищнице одного графа.

В общем, ребята развлекались как могли, пока это им не надоело. Стражник-гхол скрылся во мраке, но я все равно чувствовал на себе голодные, исполненные вожделения взгляды.

Солнце уже давным-давно сияло на небе, и лучи копьями влетали в узенькое решетчатое окошко, расположенное под самым потолком камеры, и падали на солому. Время уходит сквозь пальцы, как золотой песок, и ничто не может замедлить его бег.

Поначалу я даже не обратил внимания на писк, раздавшийся где-то над головой. Зато на него обратили внимание гхолы и Угорь. Первые, встревоженные неизвестными звуками, прилипли к решетке, а второй резко распахнул глаза, будто он и вовсе не спал.

— Хвала всем богам! — радостно пробормотал воин, и его лицо просветлело.

Я повернул голову к окошку.

— Линг! — воскликнул я.

— Точно. А это значит, что ребята нас отыскали!

— Эй! Есть тут кто? — неожиданно раздался голос Сурка.

— Мы здесь! Чего так долго?

— Да вы бы еще за десять лиг спрятались, мы бы вас еще неделю искали! Живы?

— Да!

— Двигаться можете?

— Руки связаны!

— Это не проблема, сейчас Непобедимого спущу!

— Найди дверь! — сказал Угорь.

— Мы этим и занимаемся. Здесь сторонников Неназываемого — полно! Мы как раз их патрульных добиваем. Все, до встречи!

На миг в лучах солнца что-то сверкнуло, а затем сапожный нож воткнулся острием в солому. Прямо за моей спиной. Издав писк, со стены отважно спрыгнул линг и, упав в сено, засеменил к нам.

— И что теперь? — нервно спросил я, наблюдая за лохматой крысой.

— Теперь возьмем нож.

— Не знаю, как ты, но я своими руками даже пошевелить нормально не могу, не то что до него дотянуться. Проклятая веревка!

— Не торопи события, Гаррет.

Тем временем лохматый крыс с гордым именем Непобедимый юркнул к Угрю и стал перегрызать веревку, стягивавшую его запястья.

— Удивлен? — усмехнулся Угорь. — Сурок даром времени не терял и обучил животину разным фокусам.

— Вижу.

Я воспрянул духом, понимая, что спасение не за горами. Скоро кто-нибудь из Диких доберется до камеры, отопрет дверь, и мы окажемся на свободе.

Минуты тянулись и тянулись, и в сердце заползала тревога. Что же их нет? Неужели ребят заметили и им пришлось отступить? Да нет, о чем это я! Дикие не отступают и не оставляют своих товарищей в беде. Вот сейчас лязгнет засов и…

Но засов не лязгал. Никаких звуков, кроме злого шипения гхолов, кажись догадывающихся, что их завтрак намерен сделать ноги. Непобедимый издал удовлетворенный писк и направился в мою сторону, а Угорь принялся растирать освобожденные запястья.

— Ну вот теперь мы повоюем. — Гарракец бросился к оружию и одним взмахом перерезал мою веревку. В этот момент на двери лязгнул замок.

— Ну наконец-то! — зашипел я. — Эй! Ты чего?

Угорь бросился на свое старое место, на ходу подхватив линга, сунул его в карман и сложил руки за спиной, положив нож вдоль предплечья, так, чтобы со стороны его не было видно.

— Сиди и не шевелись!

Угорь, к несчастью, был прав. Вошли к нам не спасители.

Горлопан, такой невозмутимый и такой непривычный, слишком уж выбивающийся из того образа, в котором я его привык видеть, прислонился к дальней от нас стене, сложил руки на груди и с самым что ни на есть безучастным видом уставился в только ему видимую точку над головой Угря.

Лиловый Нос встал недалеко от меня и указал на нас пальцем третьему человеку:

— Вот, господин Ризус, этот ворюга.

Господин Ризус был невысоким парнем с черными блестящими волосами и глубоко посаженными серыми глазами. Тонкогубый рот и идеально прямой нос выдавали в нем человека, не склонного прислушиваться к чужому мнению, а нездоровый желтый цвет лица навевал на мысль о чуме-медянке. От мужчины резко пахло лошадиным потом, и его богатая одежда была изрядно помята и перепачкана. Парень, наверное, скакал целые сутки без остановки, чтобы лицезреть мою персону.