Чёлн на миллион лет - Пол Андерсон

— После того, как он с нами поступил? — Алият ринулась в контратаку. — А ты что, до сих пор питаешь к нему слабость?

— Я знаю, что не должна. — Свобода отвела взгляд. — On se veut…

— Что?

— Ничего, пустяк. Вспомнилось случайно.

— Из-за него.

Свобода открыто встретила прозвучавший в словах Алият вызов. Наверное, подумала Алият, она хочет относиться ко мне по-дружески, чувствует себя обязанной так поступать…

— Да. Хотя это не играет большой роли. Просто строки, как-то раз попавшиеся мне на глаза. Это было… дай вспомнить… в конце двадцатого века, несколько лет спустя после того, как мы всемером скрылись, а Патульсий все еще держался за свою маскировку. Мы с Ханно путешествовали инкогнито по Франции. Однажды ночью мы остановились в старой таверне, да, уже тогда старой, и в книге записи постояльцев нашли давным-давно написанные кем-то строки. Они пришли мне сейчас на ум, только и всего.

— И что же там было? — поинтересовалась Алият. И вновь Свобода посмотрела мимо нее куда-то вдаль. Насмешливые строки сорвались с ее губ как бы сами собой:

On se veutOn s'enlaceOn s'en lasseOn s'en veut.[54]

He успела Алият ответить, как Свобода кивнула на прощание и заспешила по коридору дальше.

23

И опять Юкико взялась заново украшать свою комнату. Пока она не кончит, жить в устроенном ею беспорядке просто невозможно, и потому Юкико проводила большую часть свободного времени в комнате Ду Шаня, где и спала. В свое время они вместе переберутся к ней, тогда она возьмется переоформлять его комнату. Она сама это предложила, и Ду Шань согласился, не придав этому особого значения. Живописный пейзаж и тщательно выведенные иероглифы, украшавшие стены раньше, за многие годы стали столь привычными, что глаз почти не замечал их. А впрочем, разве Ду Шань заметил бы их исчезновение, когда б оно ни случилось?

Войдя, она обнаружила, что он сидит на кровати, скрестив ноги, левой рукой придерживая экран для рисования, а в правой зажав световое перо. Нарисовав что-то, он критически вгляделся в экран, внес поправки и снова принялся разглядывать рисунок. Его могучее тело пребывало в покое, на лице не было ни тени волнения.

— Эй, ты чем занят? — спросила Юкико.

— У меня идея, — подняв голову, необычно живо сказал он. — Она еще не совсем прояснилась, но наброски помогают мне думать.

Она зашла к нему за спину и склонилась посмотреть на работу. В отличие от работ Ду Шаня в камне и дереве, его рисунки всегда были очень изящными. На этом был изображен мужчина в традиционной крестьянской одежде, с лопатой в руках. На большом валуне позади него присела на корточки обезьяна, а внизу стоял тигр. На переднем плане струился поток, в котором плавал карп.

— Так ты наконец обратился к живописи? — предположила Юкико.

— Нет-нет, — покачал головой Ду Шань. — Тебе она удается куда лучше, как бы я ни старался. Я просто размышляю о фигурах, которые хочу изваять. — Он поднял глаза на нее. — По-моему, по прибытии на Тритос рисунки нам не очень-то помогут. Вспомни, даже на Земле в разные эпохи и в разных странах люди рисовали одни и те же вещи по-разному. Для аллоийцев наш стиль изображения, заливка и цвет могут показаться совершенно бессмысленными. И фотографии тоже. А вот трехмерная фигура — это тебе не призрак в компьютере, это ощутимая вещь, которую можно повертеть в руках, непременно им что-нибудь скажет.

Названия «Тритос» и «аллоийцы» он произносил немного неуклюже; но для общения нужно что-нибудь более подходящее, чем «Третья звезда» и «Другие», так что, когда Патульсий предложил новые названия, остальные быстро подхватили их. Греческий сохранил окружавший его ореол, отождествлявшийся с наукой, познанием и культурой. А для трех членов экипажа он вообще был основным языком на протяжении многих веков. Однако «Метроастер» вместо «Материнской звезды» забаллотировали, и в обиход снова вошло название «Пегас». Тем более что не было никакой уверенности в происхождении прибывших на Тритос аллоийцев; быть может, они вообще никак не связаны с Пегасом.

Во время обсуждения Ханно сидел молча, лишь время от времени кивал в знак согласия. С того памятного дня он говорил мало, а остальные не обращались к нему без необходимости.

— Да, блестящая идея, — согласилась Юкико. — И что же ты намерен показать?

— Я лишь нащупываю путь, — отозвался Ду Шань. — Так что любые твои предложения приму с благодарностью. Тут, по-моему, может быть группа — больше существ, чем сейчас, — расположенная по степени родства с человеком. Это может побудить аллоийцев показать нам что-нибудь из своей эволюции, и тем самым мы кое-что о них узнаем.

— Великолепно! — Юкико мелодично рассмеялась. — И ты еще будешь после этого прикидываться простодушным земледельцем и кузнецом? — Она наклонилась, крепко обняв его и прижавшись щекой к щеке. — Я так счастлива! Ты был таким мрачным и молчаливым! Я уж начала искренне бояться, что ты скатываешься к тому ничтожному, животному существованию, какое вел, когда я тебя отыскала… Ах, как давно это было!

Ду Шань оцепенел. Голос его внезапно охрип.

— А почему бы и нет? Что еще нам оставалось по милости нашего разлюбезного капитана — пока эта идея не выплыла ко мне из тьмы? Теперь будет чуть легче перенести грядущую пустоту.

Отпустив его, Юкико плавным движением скользнула на кровать и села напротив Ду Шаня.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты таил злобу на Ханно, — встревоженно сказала она. — И ты, и все остальные.

— А разве у нас нет на то причины?

— Да, правда, он пошел на произвол. Но ведь он уже был достаточно наказан! Откуда нам знать, быть может, его поступок обернется нам на пользу? Может статься, именно его решение спасет нас?

— Тебе легко судить. Ты стремишься встретиться с аллоийцами. — Но я не хочу этого полного ненависти раскола между нами. Я и сама не осмеливаюсь обменяться с ним дружеским словом, потому что боюсь усугубить создавшееся положение. Я даже в глубине души начинаю жалеть, что мы вообще приняли это сообщение. Разве ты не видишь, дорогой, что он, подобно праведным императорам древности, несет на себе тяжкое бремя ответственности?

Ду Шань лишь яростно тряхнул головой:

— Чушь! Тебя просто тянет к нему — не отрицай!..

— Да, тянет, — очень спокойно отвечала она. — К его душе. Она не похожа на мою, но она тоже пребывает в исканиях. Да и к его личности, это несомненно, а вот близости у меня, честное слово, и в мыслях не было. — Юкико сомкнула ладони на колене Ду Шаня. — Ведь я с тобой, а нес ним.