Чёлн на миллион лет - Пол Андерсон

— Ты сам это предложил, — неуверенно упрекнул Патульсий.

— Потому что тоже впал в отчаяние. Мы все впали в отчаяние. Но, по крайней мере, мы не сдались. Мы могли, вопреки судьбе, постепенно населить планету людьми, которые не склоняют головы и идут только вперед. Что нам было терять? И вот сегодня мы открыли, что — Вселенную. Я капитан. И я поведу корабль к Иным.

Ду Шань первым вскочил на ноги.

— Не посмеешь! — взревел он.

— Посмею. «Пифеос» подчиняется мне. Я прикажу лечь на новый курс немедленно. Чем раньше это будет сделано, тем раньше…

— Нет, вопреки нашей воле ты не можешь! — перебил его Странник.

— Ты будешь не прав, — с мольбой сказала Юкико.

Свобода взирала на Ханно чуть ли не с ужасом.

— Ты, ты сам не ведаешь, что говоришь, — запинаясь, пробормотала она.

— Значит, ты не хочешь, чтобы я так поступал? — откликнулся он.

— Так — нет! — она стиснула зубы.

— Я это предвидел. И все-таки я намерен отдать этот приказ. После вы еще благодарить меня будете.

— Боже мой, — возвысила она голос не то по-русски, не то по-польски. — «Пифеос», ведь ты не послушаешься одного человека, правда?

— Он капитан, — отвечал корабль. — Я обязан подчиниться.

— Во что бы то ни стало? — вскричал Патульсий. — Невероятно!

— Такова программа.

— Ты нам не говорил, — прошептала Макендел.

— Я не предполагал, что подобная необходимость возник нет, — не очень уверенно ответил Ханно. — Я принял эту меру на случай экстренной необходимости и счел за лучшее держать ее в секрете.

— Иисусе Христе! — завопила Алият. — И это экстренная необходимость?! Ты сам ее породил!

— Да, — сказал Странник. Кожа его блестела от пота. Мы не собираемся торговаться с диктатором и не собираемся пресмыкаться перед ним. Не получится. — Он поднял глаза, будто надеялся увидеть в воздухе еще одно лицо. — «Пифеос», теперь он один против семерых.

— Это не довод, — ответствовал корабль.

— И никогда не было доводом — ни на море, ни в любом другом путешествии; — подхватил Ханно. — И не могло быть доводом, если люди собирались вернуться живыми.

— А что, если капитан… как там? Недееспособен? — воззвал к кораблю Странник. — Безумен?

Потратил ли корабль несколько миллисекунд на просмотр своей биопсихологической базы данных, прежде чем пришел к заключению?

— Психическое расстройство невозможно ни для кого из вас без серьезной травмы, — заявил он. — Таковых не отмечено. Ду Шань зарычал и двинулся в обход стола.

— Значит, будет отмечено! Мертвые капитаны приказов не отдают!

Свобода кинулась ему наперерез.

— Теперь ты помешался! — простонала она, не давая ему оттолкнуть себя. — Да помогите же мне! Только драки нам не хватало!

Странник присоединился к ней. Они вдвоем ухватили Ду Шаня за руки, и он остановился. Тяжелое дыхание рвалось из его груди.

— Вот видишь, Ханно, что ты едва не натворил, — вкрадчиво, не обращая внимания на струящиеся по щекам слезы, проговорила Алият. — Твой приказ уничтожит нас. Ты не сможешь его отдать.

— Смогу и отдам, — финикиец пошел к двери, но на пороге обернулся к остальным и замер — неподвижно, но не теряя бдительности. Голос его смягчился. — Как только решение будет принято, вы не станете распускать нюни. Я знаю вас чересчур хорошо, чтобы предполагать подобное. И не станете пытаться применить ко мне силу. Вы понимаете, что нельзя терять одну восьмую собственной силы, одну четвертую праотцев грядущего. К тому же я один из вас умею быть командиром. Не просто лидером, а командиром — на кораблях и в битвах, в караванах и экспедициях к незнаемому. Я был им вновь и вновь на протяжении тысячелетий. Без меня ваше выживание на Финиции или где бы то ни было станет более чем сомнительным.

Его тон стал почти ласковым:

— О нет, я не сверхчеловек. Каждый из вас одарен своим особенным талантом, и нам нужны все они до единого. Мой ум и моя душа, как всегда, открыты для ваших мыслей, советов и желаний — да-да, и для желаний. Но кто-то ведь должен принять на себя ответственность за окончательное решение. Так было от века. Ответственность берет на себя капитан. У нас впереди еще дюжина лет пути, и Бог весть что ждет нас в конце. Так не делайте же эти годы более трудными для себя, чем необходимо.

С тем он и ушел.

Оставшиеся семеро стояли молча, не в силах шелохнуться. Наконец Странник, следуя примеру Свободы, отпустил Ду Шаня и монотонным голосом сказал:

— Насчет этого он прав. Выбора у нас нет.

— Процедура смены курса начнется через час, — объявил «Пифеос». — В целях экономии топлива и минимизации нежелательных радиальных ускорений она начнется с перехода на свободный полет. Пожалуйста, приготовьтесь к невесомости, которая продлится около шести часов.

— Вот… оно… и есть, — задыхаясь, выговорила Алият.

Ханно вернулся. Они понимали, что он уходил на мостик отчасти для того, чтобы взглянуть на дисплеи, будто это имело какое-то значение, но главным образом — чтобы показать, кто тут главный.

— Пора приниматься за дело, — сказал он. — У меня тут распечатки штатного расписания… Сделанного не воротишь. Мы отправляемся в путь. — Он блекло улыбнулся. — Кое-кому это даже по вкусу.

— Быть может, и так, — откликнулась Свобода. — Собака ты, вот кто! Законченный сукин сын. И взяла Странника под руку.

22

Коленопреклоненной Алият явился Христос. Окружающее Его сияние оказалось вовсе не таким, как она думала: она представляла себе нимб ослепительным, как полдень в пустыне, а он наполнил сумрачные своды пустынного храма голубоватыми отсветами и прощальным закатным золотом. Алият даже показалось, что она вот-вот расслышит колокольцы возвращающегося домой каравана. Каменный пол под ногами и окружающие стены источали ласковое тепло. И лицо Его вовсе не было изможденным и суровым. На Западе (она вроде бы так слышала) Его изображали именно таким — человеком, бродившим по дорогам, делившим с другими глоток вина и крошку меда, сажавшим детишек себе на колени. Склонившись к ней, Он улыбнулся и белым рукавом осушил сбегавшие по ее щекам слезы.

Снова выпрямившись, Он заговорил — ах, как нежен был Его голос!

— Ты несла свое бдение, хотя адский пламень бушевал вокруг тебя, и потому Я расслышал молитву, которую ты не осмелилась произнести. Да будет возвращено время, тобой утраченное, и последующий конец благословен более, чем начало. — Он вознес отмеченные шрамами руки ввысь. — Благословенны плачущие, ибо утешатся.

И Он исчез.