Враг мой (сборник) - Барри Лонгиер

- Спит, что ли?

Я подошел к стойке и постучал по ней.

- Простите? - Ответа не последовало. Я постучал сильнее. - Простите, вы говорите по-английски?

Яйцо открыло обращенный в мою сторону глаз, вздрогнуло, помигало, разинуло рот.

- Сиркис!

Встав, мой собеседник вынул из-под своего широкого коричневого ремня билет из нашей брони.

- Сиркис!

Я утвердительно кивнул.

- Точно, мы оба из цирка. - Я глянул на Рыбу. - Реклама сделала свое дело. Так вы говорите по-английски?

Рот яйца стал еще шире, глаза, наоборот, прищурились.

- Здесь говорят по-английски.

- Как вас зовут?

- Зовут Доккор-тут, да, господа. - И Доккор-тут наклонился вперед в яичной версии учтивого поклона.

- Нам бы переводчика, - объяснил я с улыбкой.

- Здесь говорят по-английски.

- Можете пойти с нами? Нам надо в полицию. В участок.

Доккор-тут повращался на месте, переместился вдоль своей конторки и вернулся с книгой. Поднеся ее к глазу, он начал перелистывать страницы.

- Полиция, полиция... Соблюдение общественного порядка. Общественного, общественного... Участок, участок... - Доккор-тут опустил книгу и уставился на меня одним глаз. - Желаете купить землю?

Рыба взял меня за плечо.

- Дай-ка, я попробую. - Она поманил Доккор-тута пальцем. - Иди сюда.

Доккор-тут нажал кнопку. Крышка конторки распахнулась, и он вывалился в образовавшийся проем, чтобы последовать за Рыбой к двери. Я замыкал шествие. Из двери Рыба показал пальцем на регулировщика.

- Полиция!

Доккор-тут прицелился одним глазом в Рыбу.

- Земля рядом с полицией?

Рыба покачал головой.

- Веди нас к полицейской шишке. Доккор-тут опять справился со своей книгой.

- Шишка... Соцветие и плод хвойных и некоторых других... Бугорок, округлая... Твердый шарик на конце... Рыба отнял у него книгу.

- Лучше я. - Найдя нужное определение, он показал его Доккор-туту. Важный, влиятельный человек. Начальник, понял?

И так далее. Недоразумения при переводе легли в основу таких обменов репликами в повести "Враг мой", как, например, этот.

... Нас в любую минуту могло снести с отмели.

- Джерри, ты напрасно так насторожился из-за этой железки, сам знаешь.

- Сурда. - Голос драка звучал покаянно, а то и жалостливо.

- Эсс?

- Эсс ех "сурда"?

Джерри помолчал.

- Дэвидж не знает не уверен что это нет?

Я отмел нагромождение отрицаний.

- Ты имеешь в виду "возможно", "может быть", "не исключено"?

- Аэ, возможноможетбытьнеисключено. Дракский флот корабли иркмаан имеет. До война покупать, после война захватить. Железка возможноможетбытьнеисключено драк-ская.

- Значит, если на большом острове есть секретная база, сурда она дракская?

- Возможноможетбытьнеисключено, Дэвидж.

А вот мои пометки к другому замыслу (нереализованному), повлиявшему потом на "Враг мой". Тут важно отметить, что я никогда не отвергаю с ходу никаких идей, как бы дурно они ни пахли. Таким образом, мне удается обуздывать свой критицизм, способный засушить все, что появится в непосредственной близости. В итоге кое-что все-таки выживает, потому и появился на свет "Враг мой". Неприятное в том, что мои файлы переполнены всякой ерундой, что сильно смутит любого, кто после моего ухода в мир иной сядет за биографию Барри Б. Лонгиера. Очень может быть, что биография выйдет под названием "Не могу поверить, что он написал всю эту чушь!".

Снова я уклонился от темы.

Вот что я пометил на тему о языке, когда приступал к сочинению очередного сюжета.

Без заглавия

Начать повествование по-английски, вставляя инопланетные словечки и выражения, пока читатель не освоится с языком инопланетян до такой степени, чтобы последний абзац текста можно было полностью написать по-инопланетному.

Первый шаг - изобретение чужого языка. При своей чуждости он должен быть простым для усвоения - ведь читателю предстоит без напряжения понять написанный на нем последний абзац истории. [Я разработал грамматику, орфографию, произношение, словарь примерно на триста слов. Получился гибрид испанского, японского, иврита и вульгарной латыни. ]

Придумать ситуацию, оправдывающую применение чужого языка. Один персонаж должен учиться языку у другого; во всяком случае, читателю придется кое-что усвоить.

Общая семантика учит, что некоторые термины ("семантические пустоты") как будто обозначают некие аспекты реальности (имеют смысл), но в действительности бессмысленны (не имеют реальных аналогов): "справедливость", "социализм", "разумный", "права" и многое другое. Теория гласит, что если двое, говорящие на разных языках, не понимающие друг друга и отказывающиеся от попыток понять чужой язык, изобретут для общения третий язык, то они не смогут болтать о "справедливости" или "социализме".

Скажем, показывает один на камень и называет его "блуг". Другой соглашается, после чего при произнесении слова "блуг" оба понимают, о чем речь. Но на что, спрашивается, указать, чтобы прийти к пониманию насчет "справедливости"?

Что получится, если переговорщики, отряженные разными политическими силами (людьми и инопланетянами), не будут иметь возможности прибегнуть к переводу и по необходимости станут изобретать особый язык? Преодолев технические трудности, они продолжат усилия, пока не наткнутся на проблему, во-первых, чреватую серьезной опасностью, а во-вторых, не подлежащую своевременному устранению. Значит, невозможность обратиться к услугам переводчиков (людей или приборов) должна быть достоверно обоснована.

Предположим, стороны чрезвычайно подозрительны, а условия переговоров таковы, что команда переговорщиков не может включать второстепенных лиц. Тогда переводчики (люди и инопланетяне) работают на расстоянии - например, обслуживают переговоры, ведущиеся на борту "шаттла", с корабля-матки. И вдруг - диверсия! Корабль взрывается, маленький "шаттл" с ограниченными запасами топлива и всего необходимого остается один в космосе. На борту только главы делегаций: инопланетяне трех разных рас и англоязычный человек. Им приходится сотрудничать ради выживания, а для этого надо прийти к взаимопониманию. Первые попытки...

А теперь приглядимся к персонажам. Начнем с человека. Передряга должна кое-чему его научить, так что пусть он будет сперва высокомерным дипломатом, приверженцем трескучих фраз. Чему он научится? Необходимость братства всех разумных существ, "все мы в одной лодке" - устаревшие словеса [это стало главной темой во "Враг мой"]. Теория: 99 процентов всех религий, этических кодексов, идеологий, моральных постулатов, концепций правильного и дурного опираются на трескучие фразы, семантические пустоты. Если за ними нет всеми признанной реальности, то словеса повисают в воздухе. Да, тут есть чему поучиться...