И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Купец ушёл окрылённый, а Пётр занялся размещением огромных коровок. Как всегда ничего к такому приёму готово не было. Пришлось организовывать всех имеющихся в наличие плотников, чтобы построить на опушке леса огромный загон. Зубр животное не меленькое и не смирное, поэтому досок ушло как на десяток теремов.

Во время этой беготни Пожарскому сообщили, что прибыл купец из Москвы и непременно хочет видеть самого князя. Пришлось сходить посмотреть, кто там такой "важный" пожаловал. Оказалось, что приехал Трофим Пафнутьевич Коробов, тот самый купец, которого Пётр всё же разыскал в Москве, купец, который знает дорогу до солёного озера Баскунчак. А приехал господин Коробов пораньше в Вершилово, чтобы самому тщательно проверить подготовку к экспедиции. Ну, и флаг в руки, Пётр свёл Пафнутьевича с Фёдором Пожарским, которому он и поручил готовить к походу два каравана судов, один до Миасса под руководством Фёдора, а второй до этого самого Баскунчака под руководством себя. И вот только он сел поразмышлять о перспективах хирургии, как прибыл еврейский караван.

С ходу пришлось заняться строительством загона и крытой "конюшни" ещё и для лам. Интересно, а как называется конюшня для лам – "ламушня"? Бедные животные так за дорогу намучились, что уже и стоять отказывались. Пётр даже коновала Григория Сотникова, что он привёз из польского набега, отрядил приглядеть за животными.

Кошек тоже сразу отдали Ивану Охлобыстину, он хоть и не ветеринар, но за животными ухаживает всю жизнь, Пётр только объяснил ему, что это мелкий хищник типа рыси и относиться к ним нужно почти так же. Кормить мясом и построить срочно большие клетки и самцов вместе не держать, подерутся, лучше всего, так парами и оставить.

После животных дошёл черёд и до людей. Итальянцев Буксбаум привёз порядочно, больше десятка семей. Это были музыканты, композиторы и на сладкое всё семейство Амати. Что может знать обычный человек двадцатого и двадцать первого века про Амати, что был такой Никола, и он воспитал Страдивари и Гварнери. Что ж, Никола приехал, но это был ещё молодой человек, а главами клана сейчас являлись сыновья основателя династии Андреа Амати из Кремоны. Старшего звали Антон, а отца Николы звали Джироламо. Люди были пожилые и степенные, они чинно раскланялись с князем Пожарским и вопросили, где палаццо, в котором их поселят. Пётр пообещал, что палаццо будет непременно и сбыл мастеров на руки вполне уже освоившему русский, да и русские обычаи Модерну, перед палаццо нужно сначала в баню. Аналогично поступили и с другой творческой интеллигенцией. Ох, и визгу будет.

Дошла очередь до евреев. Пять раввинов с семействами, это не малый пул. Барак Бенцион заверил, что это лучшие и что все санитарные хлопоты он берёт на себя, вшей прожарят, тараканов в дома не допустят, а священников и их домочадцев в баню запихнут. А вот Буксбаум представил двоих купцов. Марк Шейнкман и его компаньон Соломон Розенфельд хотели отдохнуть на старости лет от трудов праведных и готовы были вложить деньги в предприятия князя Пожарского за предоставленное право жить в Вершилово. Купцы оставили свои корабли и магазины во Флоренции на старших сыновей и приехали с младшими детьми. В сумме вместе со слугами было человек тридцать.

Ладно, решил Пётр, пусть живут, не жалко. Тем более что он уже решил по ходу разговора с аксакалами, чего с них можно взять. Деньги, как деньги Петра не интересовали, а вот заказать на эти деньги в разных местах Европы рельсы для конки, а в дальнейшем для паровоза, это совсем другое дело. Проблема больших поселений это коммуникации, вот в них пусть господа купцы и вкладываются. Нужен транспорт, нужен водопровод и нужна канализация. Отдадим транспорт на откуп флорентийцам.

Напоследок остались нанятые в Италии и Испании наёмники. Испанцев было двадцать, а итальянских "карабинеров" аж двадцать пять. Ну, правильно, Буксбаум в отличие от своего товарища "путешествовал" по охваченной тридцатилетней войной Европе. Оказавшийся тут как тут Шварцкопф принялся уговаривать иноземцев влиться в ряды его "иностранного легиона". А что, в отряде рейтар были немцы, французы и даже один голландец. Сын аптекаря Янсена не захотел возиться с пробирками, повоевать молодому человеку захотелось, и украсить грудь медалями. Пусть. Пусть перебесится, получит пару медалей. А потом вернётся в семейный бизнес. Аптекари Петру в сто раз нужнее солдат. Солдат полно, а аптекарей двое, если Ротшильда не считать. Но тому сейчас не до пробирок, опять укатил в Испанию за платиной и какао.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Семена бобов и сладкого перца Петра обрадовали больше даже чем ламы. Хотелось вспомнить вкус фаршированных мясом перцев. Боже, как давно это было. В другой жизни.

Событие шестьдесят шестое

Перед отъездом в Вершилово Патриарх Филарет зашёл к сыну и рассказал ему о доносе митрополита Нижегородского Никодима на "Петрушку Пожарского". Михаил закаменел лицом. И что им всем спокойно не живётся, то Салтыковы его невесту травят, то Колтовский на Петрушу злоумышляет, а теперь вот ещё и митрополит.

– И что ты решил? – посиневшими губами выдавил Михаил.

– Да я бы его сразу на кол посадил, но…

– Петрушу?!

– Тьфу, на тебя! Отца Никодима, понятно. Только вдруг, кто за ним стоит, съезжу с ним и митрополитами Смоленским и Новгородским в Вершилово и по дороге попытаюсь разговорить этого сребролюбца. Кроме того самому тоже охота на чудеса вершиловские своими глазами взглянуть. Ну и верующих поддержать надо, а то на самом деле, два храма построили, а на освящение никто не прибыл. Есть от чего православным волноваться. Успокою верующих.

– А с Петрушей, что будет? – продолжал волноваться Государь.

– А что с ним будет? В митрополиты он не пойдёт, да и не нужен нам такой митрополит. Нам князь Пётр Дмитриевич Пожарский на своём месте нужен, – засмеялся патриарх.

– А я уж испугался, что ты его в железа брать поехал, – выдохнул Михаил и отошёл к окну.

Окно было застеклено новыми стёклами, присланными из Вершилова. Эти были гораздо прозрачнее. Их и видно‑то не было, словно вон и сосульку рукой можно взять. Весна уже вовсю топила снег и почти с этим справилась, но тут опять похолодало и даже снег выпал. Михаил волновался, как бы опять холодные лета, как при Годунове не начались. Только‑только Русь стала выправляться после двух десятилетий смут и чехарды на престоле. Он истово молился о тёплом лете и хорошем урожае.

– Такого возьмёшь в железа, – как бы сам с собой вдруг заговорил отец.

– А что случилось? – вынырнул из раздумий Михаил.

– Сколько с Петром воинов было, когда он шведов побил? – спросил Филарет и сам же и ответил, – Две с половиною сотни. Причём это был их первый бой. Шведов они побили больше тысячи, а своих почти ни одного не потеряли. А под Витебском он с пятью неполными сотнями хотел пятитысячное войско ляхов во главе с коронным гетманом Радзивиллом остановить. Просто гетман раньше в плен попался, и сражения не произошло. А произошло бы, так и разбил бы в десять раз большее войско. Даже не сомневаюсь, – Филарет подошёл к сыну стоящему у окна и пристально посмотрел тому в глаза.

Михаил отвернулся и снова в окно стал смотреть.

– Я вот думал на днях, а что будет, если на Петра нам придётся войной идти, – усмехнулся патриарх, – Получается, что если все стрелецкие полки из Москвы на него двинуть, то он от них шутя, отобьётся. А что при этом два других Пожарских делать станут? Кликнут, что царя подменили бояре и нужно собирать ополчение и на Москву идти. Если они против ляхов семь тысяч собрали, то против бояр и десять соберут. А что будет делать боярин Долгоруков? Неужто за жизнь дочери и зятя не вступится. Ринется в Смоленск ополчение поднимать. Царя де подменили, а самозванец хочет всех охолопить и налоги ввести огромные. Тысяч пять легко поднимет. А ведь есть ещё князья Пронин и Бутурлин. Эти точно на строну Петра вместе с гарнизонами перейдут. А ещё есть князь Разгильдеев. Он махом одним татар поднимет, тысяч пять поднимет, а этот князь ни одного сражения не проиграл, – Филарет спокойно уселся в кресло около окна и продолжил, – Вот и получается, что даже если очень сильно захотеть, то с Петром Дмитриевичем Пожарским нам не справиться. А ведь всего семнадцать лет ему. А что в тридцать будет?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})