И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Зотов рассказывал потом Кеплеру, что осматривая детскую, Джемма расплакалась, и Онисиму Петровичу пришлось её долго утешать. И вот теперь Джемма выходит замуж за Зотова. Кеплер только порадовался новому выбору приёмной дочери. Зотов был на голову выше голландского художника и на столько же умнее. Он являлся, по сути, вторым человеком в Вершилово и это что‑то да значило. И это был не зелёный парнишка, а взрослый серьёзный человек, к тому же ещё и не старый, Онисиму Петровичу только стукнуло в этом году тридцать. Самое интересное, что строптивая Джемма согласилась перейти в православную веру и венчаться у отца Матвея. Ну, что ж, совет да любовь.

Сам Иоганн в приготовлении к свадьбе никакого участия не принимал, ну разве что сходил на примерку нового платья для Сусанны и заодно уж и для себя. Кеплер был страшно занят. Пётр Пожарский навыдавал ему столько заданий, что и четверым за десять лет не справиться. А их с Яковом Барчем всего двое. Верный помощник, отправившийся за Кеплером в неведомую Московию, продолжал работать вместе с Иоганном. Вот сейчас вдвоём они и заканчивали свою часть учебника по физике. Точнее они её закончили и готовили к печати. На несколько десятков страниц ушло почти два года. Глава, порученная Кеплеру Пожарским, называлась "Газы".

Тогда, весной 1920 года, князь рассказал Кеплеру и Барчу всё, что сам запомнил о газах, прочитав книги атлантов. И это был шок для учёных. Они не подозревали и о десятой части тех знаний, что почти забыл этот странный юноша. Понятие "энергия" и "работа", да один только паровой двигатель чего стоит. Всё было внове. Потом появился французский доктор Жан Рэ и изготовил первый спиртовой термометр, где за ноль взято замерзание воды, а за сто градусов её кипение. Кеплер вывел несколько уравнений зависимости состояния газов от температуры. Они с Яковом Барчем с помощью Симона Стивена и Вильгельма Шиккарда даже построили небольшую действующую модель "паровика".

А ведь параллельно написанию главы про газы Иоганн занимался и спектрами различных веществ. Он уже составил каталог на почти четыре десятка элементов. Это оказалось ничуть не легче, чем построить паровой двигатель. Оказывается, в природе вообще отсутствуют чистые вещества, и выделить из мешанины чёрных линий в спектре нагреваемого вещества какой‑то один элемент практически невозможно. Если бы не помощь Пожарского, то Кеплер бы и не справился с этой задачей. Первыми элементами в каталоге значились водород и кислород, полученные в довольно чистом виде после неоднократной дистилляции воды и сравнения спектров с линиями, образующимися при сгорании чистого спирта. И даже на эти два элемента ушло больше месяца. Потом было железо и вездесущий кремний. Намучились со свинцом и оловом, которые никак не хотели разделяться. Теперь же в каталоге есть даже гелий, который, по словам Пожарского, присутствует только на Солнце.

Что ж, сейчас, после того, как глава в учебнике физики написана, можно будет вплотную заняться поисками и определениями других элементов. Пётр Дмитриевич недавно принёс список из почти двух десятков элементов, которые не вошли пока в каталог Кеплера и даже несколько указаний в каких природных веществах их можно будет отыскать. Почти все они были металлами. Неужели в мире так много металлов. Интересно, а как эти металлы выглядят в чистом виде? Вот, хоть присутствующий в глине алюминий.

Событие шестьдесят третье

Умер один из учеников Рубенса. Звали юношу Патрик Тенирс. Так получилось, что всю болезнь и последующую смерть Пётр Пожарский находился рядом. В больнице, что пристроили отдельным крылом к роддому, умирал Патрик, а в палате самого роддома лежала Мария Пожарская. Она неудачно оступилась на лестнице и упала. Княгиню сразу подхватили и на руках донесли до больницы. Доктор Антуан ван дер Бодль Марию осмотрел, потом её осмотрели травницы и акушерка и все сошлись во мнении, что ничего страшного, ребёнок цел, а синяки на коленке и локте через неделю исчезнут. Тем не менее, княгиню решили несколько дней подержать в одной из палат роддома, так, на всякий случай, чтобы была под присмотром врачей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пётр примчался в больницу, как только узнал о несчастном случае. К тому времени вердикт врачей уже был вынесен и Пожарский успокоился. Мария уснула, и Пётр, плюнув на сотни срочных дел, решил посидеть у её кровати, успокаивая себя и княгиню. В это время в больницу и доставили кричавшего благим матом Патрика. Князь решил сходить посмотреть, что там случилось.

– У него заворот кишок, – пояснил Генрих Тамм, дежурящий сегодня в больнице.

Петра словно пыльным мешком по голове из‑за угла ударили.

– Положите больного на правый бок, – распорядился он.

Генрих повернул юношу.

– Тянет в боку? – спросил Пожарский у художника.

– Тянет, – выдохнул Тенирс и снова завыл.

– У него приступ аппендицита. Потом будет перитонит, и он умрёт, – сообщил он доктору.

– И что же делать? – поинтересовался немецкий врач, услышавший несколько совершенно незнакомых ему названий болезней.

– Сейчас ничего, но когда он умрёт, все до единого доктора нужны мне здесь, – сообщил растерянному немцу Пётр и ушёл к жене.

Патрик умер в муках через неделю. Пётр даже жену из больницы забрал и сам там больше не появлялся, чтобы не слышать криков несчастного. А что он мог поделать? Афанасий Иванович Афанасьев хирургом не был. Ему самому делали операцию по удалению аппендикса, и он приблизительно знал, где он находится, но как выглядит и как его удалять, понятия не имел. Можно было, конечно располосовать нечастного художника и попытаться операцию сделать, но если больной умрёт на операционном столе, то это подорвёт веру докторов в успех таких операций. А хирург, который не верит в себя, это и не хирург вовсе.

Зато Патрик послужит делу выздоровления сотен человек. Это не первый приступ аппендицита в мире и не последний. Пока Тенирс мучился, Пётр готовился к операции. Он сделал операционный стол, тоже далеко не тривиальная задача. Нужны керосиновые лампы и система зеркал, там ведь нельзя, чтобы тень была. Нужно стол сделать определённой высоты. Нужно изготовить зажимы и скальпели. Нужна, наконец, вата, которой нет. Пётр всю неделю бегал, как угорелый, от одного мастера к другому. И заодно просвещал всех имеющихся в наличие докторов, в том числе и занимающихся сейчас другими делами, того же Жана Рэ, например.

Когда Патрик отдал богу душу, всё было готово. Юношу разрезали и нашли злосчастный аппендикс. Потом потренировались на нём же, как шить брюшину и потом саму кожу. Вату заменили на льняные тампоны с зашитым внутри просушенным мхом. Плохо, что нет антисептиков кроме спирта. Ну, хоть шёлковые нити надёргали из платья Марии.

Пётр не разрешил сразу докторам резать настоящего больного, пока случился следующий приступ, успели вскрыть несколько привезённых из Нижнего Новгорода свежепреставленных заключённых острога. Не своих же пластать, родственники не дадут. Сейчас никаких моргов и вскрытий нет. Умер человек, его отпевают в церкви и хоронят.

Зато когда случился приступ аппендицита у крестьянского паренька, доктор ван дер Бодль провёл первую полосную операцию в Вершилово. Потом все доктора неделю тряслись над Пронькой – Прохором Вторых. Пётр даже договорился с отцом Матвеем на смене фамилии Вторых на Первых для Прохора. Мальчик выжил. А Пожарский вспомнил в ходе операции, что грыжа тоже лечится схожим способом и поведал после успешной выписки Первых из больницы о том докторам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Больного с грыжей нашли мигом и операцию провели. Трофим Антуков, плотник и столяр тоже поправился и в благодарность соорудил для докторов красивую лавочку у входа в больницу.

Доктора ходили гордые и ждали теперь очередного больного с "заворотом кишок", а Пётр корил себя. Он ведь мог вспомнить о проклятом аппендиксе и пару лет назад. Это сколько же народу умерло в Вершилово из‑за того, что фарфор стал для него важней. Он даже взял чистый лист бумаги и попытался вспомнить операции, которые они могли бы проводить сейчас. Но лист остался белым. Не почки же удалять и делать пересадку сердца. Ноги и руки и до того обрезали в случае гангрены. Гораздо важнее сейчас добыть йод и попытаться вырастить плесень с хитрым названием пенициллум. Где‑то в краешке сознания Пётр помнил, что вроде бы нужна дыня. Что ж, нужно заказать Омару, как приедет, семена дыни, да и арбуза заодно, построим пару теплиц, да и вырастим. Не получится с пенициллином, хоть бахчевые культуры вырастим. Не дадим заплесневеть, сами съедим.