Одинокий голубь - Лэрри Макмуртри

65

Джули ехал много дней, не встретив не единого человека или, кстати сказать, вообще каких-либо признаков жизни, кроме соколов и канычей, кружащих в небе. Однажды он заметил бегущего по хребту волка, а по ночам слышал завывания койотов, но единственной встречающейся ему дичью были кролики, так что он в основном ими и питался.

Он продолжал ехать на север, напоминая себе, что здесь до всех городов далеко. Но вскоре однообразная пустота стала действовать ему на нервы, а он и так был расстроен смертью трех человек, которых похоронил на реке Канейдиан. Он думал о них постоянно, целыми днями. Просыпаясь на заре, он видел перед собой лицо Роско. Если он видел сны, то в них фигурировали Роско, Джо и юная девушка. Ему так хотелось, чтобы они вернулись домой, в Форт-Смит, когда он думал о Роско и Джо. Он не знал, где дом у девчушки, но точно не в могиле на Канейдиан.

Все, что он делал практически всю свою жизнь, теперь казалось ему бесполезным. Он ехал через эту пустыню, не надеясь ни на что, только потому, что надо было что-то делать. Углубляясь все дальше и дальше в пустынные равнины, он переставал думать о Форт-Смите как месте, где он когда-нибудь снова будет жить и работать. Что он будет делать, если в самом деле вернется туда? Сидеть у тюрьмы, где он когда-то сидел с Роско? Или в хижине, где он жил с Эльмирой?

Джули не представлял себе, каким образом ситуация может обернуться к худшему, если он уже потерял же ну и похоронил троих. Но на четвертый день пути охромела лошадь. Какой-то колючий кактус, спрятавшийся в высокой траве, оказался гибельнее змеиного укуса. Колючка пробралась в копыто лошади. Джули пришлось ее связать, чтобы вытащить колючку, но и то он не был уверен, что извлек ее целиком. Когда это случилось, они находились в трех днях пути от реки Симаррон. Вода попадалась редко, и вскоре на лошади уже нельзя было ехать. Он медленно повел ее, рассчитывая, что копыто заживет, но это не помогло. Лошадь вообще не могла наступить на эту ногу.

В конечном итоге Джули, с грустью чувствуя, что теряет последнего товарища, расседлал лошадь и пристрелил ее. Он бросил седло, взяв только ружье, и направился на восток. На следующий день, поднявшись на хребет, он оглянулся и увидел огромную стаю канычей над тем местом, где он оставил лошадь. Он сел и заплакал.

Он шел весь день, рассчитывая наткнуться на ручей, но ничего не встретил. У него осталось полфляги воды – до Симаррона не дотянуть. И никакой еды. Он развел костер среди сухой равнины и всю ночь просидел на одеяле. Ему казалось, что никогда больше уже не удастся заснуть. Он сидел часами, наблюдая, как луна взбирается все выше и выше между яркими звездами. Он вспомнил, какими холодными были ночи его детства в Арканзасе, как мать наваливала на него и братьев одеяла, как под ними было покойно. Тогда казалось, что сон – самое лучшее в жизни.

Джули подумал, что, возможно, сон смерти будет таким же приятным и теплым, как сон его детства. У него были ружье и пистолет, одно нажатие курка принесет ему столь желанный сон. За пять лет работы шерифом он никого не застрелил, хотя имел репутацию человека, с которым опасно связываться. Вот будет забавно, если единственным, кого он убьет, окажется он сам. Он всегда считал самоубийц трусами. Его собственный дядя избрал болезненный способ ухода из жизни, выпив щелока. Он был по уши в долгах.

Теперь, сидя один и наблюдая за луной, он решил, что самоубийство – единственный разумный выход. Жизнь его разрушена – неожиданно, непонятно, быстро, но бесповоротно. Он все время ошибался в выборе, и это стоило троим жизни. Если он убьет себя, то сравняется с Роско, Джо и Дженни – и с лошадью. Они пустились в путь вместе, справедливо будет, если они закончат этот путь в одном и том же месте.

Он стал решать, чем воспользоваться – ружьем или пистолетом. Лунный свет отражался бликами от дула ружья. Джули чувствовал тяжесть пистолета в кобуре. Он вытащил его и медленно повернул барабан, прислушиваясь к громкому щелканью. Но он не приставил его к виску. Он вспомнил про Эльмиру. Он должен ее найти и рассказать, что случилось с ее сыном. Верно, она никогда не была особенно привязана к мальчику, она вообще, казалось, ни к кому не была привязана, но должна же она знать все про своего сына.

Джули продумал всю ночь. От сознания того, что до статочно поднять пистолет, ему стало немного легче. Но сначала надо найти Эльмиру. Он хотел объяснить ей, что никогда сознательно не желал сделать того, что сделал и что заставило ее убежать. Когда он ее найдет, он может воспользоваться пистолетом и присоединиться к мертвым.

На следующее утро он продолжил путь, но ощущал себя по-другому. Ему казалось, что он уже не принадлежит жизни. Его не удивило бы, если бы над ним начала кружиться стая канычей. Его душа уже была с Роско. Ночью он допил воду, потому что весь день шел сквозь высокую выжженную траву. Он попытался подстрелить оленя с дальнего расстояния, но промахнулся. На следующее утро его разбудило карканье ворон. Он увидел несколько птиц над ним в сером небе. Накануне он очень устал и не сразу встал. Незачем было вставать, его ожидали только палящее солнце и бескрайняя пустыня. Но он продолжал слышать, как каркают и ссорятся вороны где-то поблизости. Он встал и увидел небольшую рощу ярдах в двухстах от себя, совсем маленькую, но все же это были деревья, и на них сидели вороны.

Среди деревьев он нашел ручеек, тоненькую струйку воды, но он образовывал озерко футов в десять шириной. На камне у края воды пригрелась змея, воз можно, по ее поводу и шумели вороны.

Джули провел весь день около ручья. Он пил, купался, прополоскал свою грязную одежду и разложил ее на траве сушиться. Пока он отдыхал, к ручью прибрел большой барсук, и Джули застрелил его из пистолета. Он никогда раньше не ел барсуков, но этого съел и за пил водой. Но лучше всего были деревья. Он мог спрятаться в тень, и от этого у него стало легче на душе. Из своего приятного тенистого укрытия он видел прерию на многие мили. Солнце не могло добраться до него сквозь деревья.

Но он не мог существовать вечно на родниковой воде и одном барсуке. Кроме того, он должен был выполнить свой долг. Джули дождался вечерней прохлады и снова пустился в путь. На второй день он наткнулся на следы колес фургона. Еще на следующий день он заметил на горизонте облако, которое превратилось в небольшое стадо коров. Ковбои здорово удивились, разглядев одинокого путника, идущего к ним с запада, и вовсе потеряли дар речи, узнав, что он – шериф из Арканзаса.

– Вы что, из Калифорнии или откуда? – поинтересовался старший в группе. Старик с седыми усами по имени Джонс сначала смотрел на Джули подозрительно. Не часто ему приходилось встречать людей, идущих пешком из Техаса. Но Джули вскоре уда лось уговорить его продать ему лошадь. Он продал ему самую худшую в табуне, но все же это была лошадь. Джули заплатил за нее сорок долларов. Запасного седла у них не нашлось, зато они снабдили его указаниями, куда ехать. Они уговаривали его переночевать с ними, поскольку находились в пути уже шесть недель и не прочь были поболтать с незнакомым человеком.