Зорге. Бой без выстрелов - Сергей Михайлович Голяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Эйген Отт. Отт…» — повторил он про себя, запоминая. Он еще не знал, какую неоценимую роль сыграет в его судьбе муж мюнхенской знакомой.
16
Машина уже ждала их у подъезда. Аритоми Мацукава первым подбежал к ней, взялся за ручку дверцы: — Прошу вас, коллега!
«Любопытно, как все это кончится?» — подумал Рихард, опускаясь на потрескавшееся кожаное сиденье.
Мацукава назвал шоферу адрес. Потом, повернувшись к Рихарду, пояснил:
— Ехать всего минут пятнадцать. Но за это время вы успеете перенестись в совершенно новый мир.
— Уж не хотите ли вы сказать, что через пятнадцать минут мы окажемся в Советской России? — пошутил Рихард.
— О, нет! Смею вас заверить, дорогой коллега, мой дом меньше всего напоминает знаменитый Кремль, — стараясь попасть ему в тон, ответил Мацукава.
Аритоми Мацукава, моложавый, энергичный японец с круглым скуластым лицом и короткой прической, был одним из местных журналистов, с которыми Рихард уже успел завести знакомство. Мацукава сотрудничал в «Дзи–дзи» — довольно влиятельной газете, весьма близко связанной с «Сэйюкай» — старейшей политической партией Японии.
У него был веселый нрав. Он был неглуп и крайне предусмотрителен, он сам предложил взять на себя роль гида и, хотя Рихард из вежливости отказывался, несколько раз сопровождал его во время вечерних прогулок. Коренной токиец, он знал город как свои пять пальцев. Правда, он не был силен в архитектуре, но зато мог безошибочно сказать, в каком районе Токио располагалось то или иное учреждение, где помещались редакции газет, банки, конторы, посольства. На первых порах Рихард очень нуждался в таком сведущем человеке. Несколько дней назад Мацукава предложил Рихарду пообедать в ближайшее воскресенье в кругу его семьи. «Вам будет полезно увидеть, как живут настоящие японцы», — уговаривал он Зорге.
«В самом деле, почему бы не побывать в типичном японском доме?» — подумал Рихард и согласился. Тем более, что ему уже давно хотелось проверить некоторые свои наблюдения. Где–то в глубине души Рихарда начинало раздражать уж слишком подчеркнутое желание Мацукавы завоевать его расположение. Временами он казался ему просто навязчивым. Однажды, придя в гостиницу, Рихард увидел его у стойки портье. Между Мацукавой и портье происходил явно конфиденциальный разговор.
Конечно, все это еще ничего не значило. Доверительная беседа с портье? Вполне возможно, что Аритоми хотел лишний раз обратить внимание прислуги на своего друга, чтобы Рихард не испытывал никаких неудобств.
Так или иначе, Зорге хотел поближе узнать этого человека: газета «Дзи–дзи» была тесно связана с крупнейшими японскими монополиями, и Мацукава мог бы впоследствии стать одним из источников информации о готовности промышленности к войне.
Пробравшись через лабиринт узких улочек, машина остановилась возле невысокого каменного забора.
— Кажется, я даже здесь чувствую благоухание черепахового супа, — весело подмигнул Мацукава, помогая Рихарду выбраться из кабины. — Ставлю десять против одного, что вы не пробовали ничего подобного. Суп из молодой черепахи — коронное блюдо моей жены.
Рихард шагнул за калитку и огляделся. После шума и духоты токийского центра этот крошечный садик перед легким опрятным домом действительно показался ему райским уголком. Два дерева отбрасывали прохладную тень. Кустики карликовой японской сосны распростерли свои пушистые лапы над самой землей, усыпанной мраморной крошкой. Живописное нагромождение серых пористых камней образовывало небольшой грот. Из темной игрушечной пещеры бежала тонкая струйка воды. Ручеек впадал в прозрачное озеро величиной с таз.
Мацукава запер калитку и медленно повел Рихарда по тропинке, выложенной плоскими зелеными камнями.
— Говорят, дом англичанина — его крепость, — разъяснял он на ходу. — Но жилище японцев не имеет такого воинственного значения. Оно стоит открытым на все четыре стороны, и солнце проникает в самые укромные его уголки. Стоит только убрать легкие раздвижные стены, и все комнаты легко соединятся в одну. Правда, в таком доме почти невозможно найти уединение. Но в дружной семье это и не очень нужно. У вас, должно быть, тоже есть семья, господин Зорге?
На какую–то долю секунды Рихард помедлил с ответом. Перед глазами неожиданно четко возникло лицо Кати. «Как она там?..»
— К сожалению, нет. Боюсь, что я не создан для семейной жизни. Друзья считают, что по натуре я закоренелый холостяк.
— Понимаю! Стоит ли с головой бросаться в реку, когда хочешь только напиться? — ухмыльнулся Мацукава.
Рихард поморщился: плоская шутка.
— Я не сторонник подобной философии, господин Мацукава. Просто жены таких бродяг, как я, бывают не очень–то счастливы.
В голосе Рихарда прозвучало столько искреннего сожаления, что его собеседник поспешил принести извинения за свою бестактность и, пытаясь исправить положение, вернулся к начальной теме разговора:
— Японцы считают, что их дом ведет свое начало от туземной хижины. Скорее всего это так и есть. Мы живем по законам теплых стран, в которых принято отдохнуть на широкой веранде, погреться на солнце, перекинуться несколькими словами с соседом, от которого тебя отделяет садик с цветами и птичками. Дом японца — это тихая пристань, в которой легко обрести покой. Сейчас вы, дорогой коллега, сможете убедиться в этом сами.
С этими словами Мацукава толкнул легкую дверь, и они вошли в большую, светлую прихожую. Она была совершенно пуста. Лишь у самого порога стояли две пары мягких бархатных туфель. Рихард снял ботинки. Входить в дом в уличной обуви не полагалось.
Обед был восхитителен. Рихард не успевал расхваливать кулинарное искусство изящной госпожи Мацукава. Хозяйка была рада угодить гостю. Блюда сменяли одно другое. Тут была рыба, креветки, курица, морская капуста, редька, грибы, побеги молодого бамбука и еще многое такое, что выглядело аппетитно и загадочно. Хозяин дома то и дело подливал в маленькую фарфоровую чашечку гостя подогретое сакэ. В конце десерта госпожа Мацукава принесла мокрые, крепко отжатые салфетки, которыми полагалось обтереть лицо и руки.
Рихард поблагодарил хозяев: отныне его знания японской кухни ни у кого не вызовут сомнений.
— Не угодно ли отдохнуть на нашей набережной природы? — предложил Мацукава. Они вышли на широкую веранду и опустились в шезлонги. Воздух был пропитан ароматом ночных цветов. Сияла луна.
Несколько минут оба молчали. Мацукава откупорил бутылку, плеснул в стаканы желтоватую влагу. Тихо звякнули о стекло кусочки льда.
— Сознайтесь, дорогой коллега, — нарушил молчание Мацукава, протягивая Рихарду стакан, — не очень–то хочется уединяться в четырех стенах после вот такого свидания с ее величеством природой?
— Да, вы правы, — отозвался Рихард. — Мне уже порядочно надоело таскаться по
