Возвращение Айши - Генри Хаггард

— Пошли к леднику, — предложил Лео.

Мы подошли к леднику, спустились и попробовали заглянуть вниз. Глубина ущелья, насколько мы могли судить, составляла здесь около четырехсот футов. Но достигает ли свешивающийся язык льда дна — мы не могли определить, ибо через две трети расстояния он загибался внутрь, словно конец лука, и строение нависающих по обеим сторонам скал было таково, что мы не могли видеть, где он кончается. Мы поднялись обратно и сели, нами завладело горькое, беспросветное отчаяние.

— Что же нам делать? — спросил я. — Впереди — смерть, позади — смерть, ведь мы не можем пересечь горы, не имея ни еды, ни ружей, чтобы ее добывать. Здесь — тоже смерть, голодная смерть. Мы сделали все возможной, но потерпели неудачу. Развязка уже близка, Лео. Нас может спасти только чудо.

— Чудо? — повторил он. — Но что же, как не чудо, позволило нам, сидя на вершине скалы, спастись от снежной лавины? Что, как не чудо, остановило твое погружение, внушило мне мысль и дало силы вызволить тебя из снежной могилы? Что, как не чудо, семнадцать лет оберегало нас среди опасностей, какие мало кому удалось пережить? Здесь действует какая-то Высшая Сила. Осуществляется воля Судьбы. Почему же Сила перестанет действовать? Что помешает осуществлению воли Судьбы?

Он помолчал и с яростной убежденностью добавил:

— Говорю тебе, Хорейс, будь даже у нас ружья, еда и яки, я не повернул бы обратно, ибо не хочу оказаться недостойным ее трусом. Я буду продолжать путь.

— Как? — спросил я.

— Попробую спуститься здесь. — Он показал на ледник.

— Это дорога к смерти.

— Ну что ж, Хорейс, в этой стране люди обретают жизнь в смерти — так, по крайней мере, они верят. Если мы умрем, то умрем в пути; если это случится именно здесь, у нас есть шанс на возрождение. Мое намерение твердо, выбирай, Хорейс.

— Я уже давно выбрал. Лео, мы начали наши странствия вместе и вместе их закончим. Айша, вероятно, знает, что с нами происходит, и придет нам на помощь. — Я грустно улыбнулся. — А нет так нет, пошли, мы только теряем время.

Мы посоветовались и решили разрезать меховое одеяло и крепкую шкуру яка на полосы, из этих полос мы связали два достаточно прочных ремня, каждый из нас закрепил один его конец на поясе, а другой оставил свободным; эти ремни могли пригодиться нам при спуске. Обрезками другого мехового одеяла мы обмотали ступни и коленки, чтобы не ободрать их о лед и камни, с той же целью мы надели и толстые кожаные рукавицы. После этого мы взяли оставшиеся вещи и тяжелые одежды и, завернув в них камни, сбросили в пропасть, надеясь подобрать их, если нам удастся все же достичь ее дна. На этом наши приготовления закончились, далее нам предстояло выполнить один из самых отчаянных замыслов, которые когда-либо рождались у людей.

Мы немного помедлили, участливо глядя друг на друга, не в силах произнести ни слова. Затем обнялись и, признаюсь, на глаза у меня навернулись слезы. Нами овладела горькая безысходность. Тосковать столько лет, столько лет провести в утомительных путешествиях — и вот чем все это заканчивается! Страшно было даже думать, что через несколько коротких минут мой приемный сын, самый дорогой друг, спутник всей моей жизни, это великолепное воплощение красоты и энергии, превратится в груду исковерканного, трепещущего мяса. О себе я не думал. Я уже стар, пора и честь знать. Позади у меня жизнь, не обремененная никакими грехами, кроме, может быть, поисков прекрасной пещерной Сирены, которая властвует нашей судьбой.

Нет, в этот момент я думал не о себе, а о Лео: он собирался с силами для последней попытки, и, глядя на его решительное лицо, сверкающие глаза, я почувствовал, что горжусь им. Запинаясь, я благословил его и пожелал счастливой жизни в бесчисленных веках и втайне помолился, чтобы я остался его спутником до конца времен. В нескольких словах и он поблагодарил меня, тоже благословил, затем пробормотал:

— Пошли!

Бок о бок мы начали этот ужасный спуск. Сначала он проходил достаточно легко, хотя стоило одному из нас поскользнуться — и он тотчас низринулся бы в вечность. Но мы были сильны и ловки, привыкли к всевозможным трудностям и не оступались. Примерно через четверть пути мы остановились на большом, впаянном в лед валуне, повернулись спиной к горе и стали внимательно присматриваться. Место было и впрямь ужасное, мы так и не смогли рассмотреть то, что хотели, ибо в ста двадцати ярдах от нас вздымался горб, который не позволял заглянуть дальше.

Опасаясь, что наши нервы не выдержат слишком продолжительного разглядывания зияющей бездны под нами, мы опустили глаза и двинулись дальше. Спускаться стало труднее, камни попадались теперь реже, несколько раз нам приходилось скатываться к ним, не зная, сумеем ли мы задержаться. Но мы цеплялись ремнями за острые выступы скал и льда, а когда добирались до места, где можно было передохнуть, подтягивали их к себе — только эта предосторожность и спасла нас от гибели.

Наконец мы добрались до горба, уже более чем на полпути вниз: по моим прикидкам, мы находились в двухстах пятидесяти футах от начала ледника и в ста пятидесяти футах от темнеющего дна узкого ущелья. Здесь не было камней, только шероховатый лед, на него мы и сели, чтобы отдышаться.

— Надо посмотреть, — сказал Лео.

Но вопрос заключался в том, как это сделать. Чтобы разглядеть, что там внизу, надо было повиснуть за изгибом ледника. Мы без слов поняли друг друга, и я хотел было начать спуск.

— Нет, — сказал Лео, — я моложе и сильнее. Помоги мне. — И он прикрепил конец своего ремня к прочному выступу льда. — А теперь, — сказал он, — держи меня за лодыжки.

Замысел был явно безумный, но у нас не оставалось никакого выбора; я уперся пятками в углубление льда, схватил его за ноги, и он медленно заскользил вниз, пока его тело не скрылось наполовину. Что он там увидел — не имеет особого значения, ибо все это вскоре увидел я сам, его тяжелое тело рванулось с такой силой, что я не смог удержать его ног. А может быть, кто знает, я сам выпустил их, повинуясь инстинкту самосохранения. Да, простит меня Небо, если это так было, но не разожми я пальцев, я неминуемо рухнул бы в пропасть. Ремень, которым был привязан Лео, размотался и натянулся.

— Лео! — закричал я. — Лео! — В ответ мне послышалось: «Спускайся!» Но, к чести моей будь сказано, я не раздумывал ни минуты: лицом к пропасти, как я сидел, я заскользил вниз.

Через две секунды я достиг горба, через три — оказался по ту его сторону. Подо мной висело что-то вроде короткой гигантской сосульки, которая отстояла всего на четыре ярда от стены пропасти. Сосулька была не более пятнадцати футов длиной и не круто изгибалась наружу, поэтому спуск был достаточно пологим. Более того, в самом ее конце соскальзывающие капли смерзлись в небольшой выступ, шириной в ладонь. Поверхность льда подо мной была шероховатая, цеплялась за мои одежды, к тому же я по возможности притормаживал руками. Поэтому я спускался довольно плавно, пока мои пятки не уперлись в небольшой выступ. Здесь я и застыл, стоя почти прямо и раскинув руки, будто распятый на ледяном кресте.