Человек недостойный - Дадзай Осаму

– А «лекарство»?

– В порошках? В таблетках?

– В уколах.

– Траг.

– Даже не знаю. Колоть же можно и гормоны.

– Нет, однозначно траг. Прежде всего из-за иглы – самый что ни на есть траг, разве нет?

– Ладно, твоя взяла. Но знаешь, как ни странно, «лекарства» и «врачи» – ком (сокращение от «комедии»). А «смерть»?

– Ком. Как и священники – хоть христианские, хоть буддистские.

– Браво! Значит, и «жизнь» – точно траг?

– А вот и нет. Тоже ком.

– Ну нет, тогда что ни возьми – все ком. А вот задам-ка еще одно – что насчет «мангаки»? Уж точно не скажешь, что и это ком.

– Траг, траг. Сверхтрагическое существительное!

– А что, «сверхтрагическое» – как раз про тебя.

Игра, которая сводится к посредственным каламбурам вроде этого[8], может показаться нудной, но мы страшно гордились своим изобретением, считая его на редкость остроумным, хоть и не значащимся ни в одном списке салонных развлечений мира.

В то же время я придумал еще одну похожую игру. В ней надо было угадывать антонимы. Ант (сокращение от «антоним» – прямо как английское «муравей») «черного» – «белое». А вот ант «белого» – «красное». Ант же «красного» – «черное».

– Ант «цветка»? – спросил я, и Хорики задумчиво скривил губы.

– Эм-м… был когда-то ресторан под названием «Цветы и луна», так что «луна».

– Нет, еще не значит, что это ант. Скорее синоним. «Звезда» и «фиалка» – разве не синонимы? Так что это не ант.

– Ясно, тогда это «пчела».

– «Пчела»?

– В пионах же… или «муравей»?

– Это еще что за название картины? Не жульничай.

– Знаю! Цветок заслоняют облака…

– Наверное, не цветок, а луну.

– Ну да, ну да. А цветы срывает ветер[9]. Так что «ветер». Ант «цветка» – «ветер».

– Дурновкусие какое. Это что, из слезливой песенки «нанивабуси»[10]? Сразу видно обывателя.

– Не «нанива», а бива.

– Все равно не пойдет. Это же ант «цветка»… что есть в мире наименее похожее на цветок, то и надо было назвать.

– Значит, тогда… минутку, ну так ведь «женщина».

– Кстати, а синоним к «женщине»?

– «Требуха».

– Похоже, поэзия тебе неведома. В таком случае ант к «требухе»?

– «Коровье молоко».

– А вот это уже неплохо. Еще что-нибудь в том же роде. «Стыд». Уместный ант?

– «Бесстыдство». «Звезда манги Дзёси Икита».

– А к «Хорики Масао»?

Потом нам стало уже не до смеха: накатило опьянение, какое бывает от сётю, когда голова будто полна битого стекла, и от этого впадаешь в глухую тоску.

– Не тебе наглеть. Меня-то не связывали, не позорили, как тебя.

Я вздрогнул. В глубине души Хорики воспринимал меня не как честного человека, а как потерявшего всякий стыд несостоявшегося самоубийцу, зажившегося на этом свете, как безмозглый призрак-обакэ, так сказать, «ходячий труп»; когда я осознал, что он «дружил» со мной лишь для того, чтобы использовать как только можно ради собственного удовольствия, это меня, естественно, не обрадовало, но вместе с тем, сообразил я, неудивительно, что Хорики видит меня таким: если еще давным-давно, в детстве, мне уже недоставало свойств, необходимых, чтобы считаться человеком, пренебрежение даже со стороны Хорики вполне могло оказаться заслуженным.

– «Преступление». Какой ант у «преступления»? Да, вопрос трудный, – произнес я притворно-непринужденным тоном.

– «Закон», конечно.

Ответ Хорики прозвучал бесстрастно, и я снова взглянул на него. Красный отблеск мерцающей на соседнем здании неоновой вывески падал ему на лицо, придавая сумрачное достоинство несгибаемого сыщика. Глубоко потрясенный, я уточнил:

– Слушай, да не такое «преступление».

«Закон» как антоним «преступления»! Но возможно, люди в обществе считают, что все и впрямь так просто, и продолжают жить, не задумываясь. Что преступления множатся там, где нет полицейских.

– Ладно, а что тогда – «боги»? Есть в тебе что-то от христианина. Привкус противный.

– Нет, не будем хватать первое, что попалось. Подумаем еще немного вместе. Вопрос-то интересный, да? По-моему, по одному ответу на какой-нибудь такой вопрос с человеком все становится ясно.

– Еще чего!.. Ант «преступления» – «добро». «Добропорядочный гражданин». Короче, такой, как я.

– Давай-ка серьезно. Ант «добра» – «зло». А не «преступление».

– А разве есть разница между «злом» и «преступлением»?

– По-моему, есть. «Добро» и «зло» – понятия, придуманные людьми. Нравственные определения, созданные ими по собственному усмотрению.

– Вот разошелся. Тогда это все-таки «боги». Они самые. Чуть что, вали на богов – не ошибешься. Есть хочется.

– Ёсико как раз готовит внизу садовые бобы.

– Вот спасибо. Бобы я люблю.

Подложив под голову обе руки с переплетенными пальцами, он откинулся на спину.

– Тебе как будто нет дела до преступлений.

– Так и есть. Ведь я, в отличие от тебя, преступлений не совершал. Жизнь я прожигаю, но женщин на смерть не толкаю и деньги с них не тяну.

А я никого на смерть и не толкал и деньги ни с кого не тянул, взметнулся где-то в глубине моей души слабый, но отчаянный протест, однако привычка во всем винить себя сразу пересилила.

Открыто вступать в споры я просто не в состоянии. Чувствуя, как с каждой минутой нарастает пьяное уныние от сётю и как сдерживаться становится все труднее, я пробормотал, словно самому себе:

– Но ведь попасть в тюрьму – далеко не единственное преступление. По-моему, зная ант «преступления», можно уловить его сущность. «Бог»… «спасение»… «любовь»… «свет»… Однако ант «бога» – «дьявол», ант «спасения» – пожалуй, «погибель», «любви» – «ненависть», «света» – «тьма», «добра» – «зло»: «преступление» и «молитва»? «Преступление» и «раскаяние»? «Преступление» и «признание»? «Преступление» и… нет, все это синонимы, а каков же антоним?

– Если прочитать наоборот, то «мёд»[11]. Совершать его бывает так же сладко. Есть хочу. Принеси чего-нибудь.

– Вот сам бы и принес! – Чуть ли не впервые в жизни я услышал в своем голосе явную злость.

– Ладно, тогда пойду вниз, и мы с Ёси-тян вдвоем совершим преступление. Чем спорить, лучше убедиться самому. Ант «преступления» – «медовые», нет, «садовые бобы»!

Он был так пьян, что у него заплетался язык.

– Дело твое. Только катись отсюда!

– «Преступление» и «пустой желудок», «пустой желудок» и «садовые бобы»… нет, это ведь синонимы? – поднимаясь, бессвязно бормотал он.

Преступление и наказание. Достоевский. Эти слова мелькнули в голове, и меня вдруг осенило. А если этот господин Дост не считал «преступление» и «наказание» синонимами, а поставил их рядом как антонимы? Преступление и наказание – между ними нет ничего общего, они совершенно несовместимы. Преступление и наказание как анты в глубинном хаосе заросшего тиной, затхлого пруда разума Доста… кажется, вот-вот пойму, но нет… эти и другие подобные мысли возникали у меня в голове, словно выхваченные светом вращающегося фонаря, когда я услышал:

– Эге! Вот так садовые бобы. Иди-ка сюда!

Хорики переменился в лице, и голос звучал теперь иначе. Только что он поднялся, пошатываясь, и ушел вниз, и вот теперь я опомниться не успел, как он вернулся.

– Что там?

В странном напряжении мы вдвоем спустились с крыши на второй этаж и были как раз на середине лестницы, ведущей на первый, к моей комнате, когда Хорики замер и шепнул: «Глянь!», указывая пальцем.

Сквозь маленькое окошко над моей комнатой было видно все, что в ней творилось. При включенном свете в ней находились два существа.

У меня закружилась голова, я забормотал, тяжело дыша, что нечему тут удивляться, людям свойственно и такое, да, и такое тоже, и все так же столбом стоял на лестнице, даже не подумав броситься на помощь Ёсико.