Нюрнбергские призраки (книга вторая) - Александр Чаковский

— Большое спасибо за ваши советы, — с несколько преувеличенной вежливостью проговорил Рихард. — Я их, конечно, учту. И если мне предложат участвовать в какой-либо схватке, я обязательно посоветуюсь с вами.

— О-бя-за-тельно! — с расстановкой повторил Гамильтон, сверля Рихарда своим взглядом. — Иначе отдашь богу душу где-нибудь под забором. Кстати, имей в виду: затеешь какую-нибудь глупость, я узнаю об этом еще до того, как ты успеешь ее сделать.

— Еще до того?.. — удивленно переспросил Рихард. — Каким образом?

— Считай меня пророком. Или ясновидящим. Впрочем, я, конечно, шучу! — Гамильтон встал. -

Что ж, на сегодня хватит. Не знаю, запомнишь ли ты мои советы, но об одном помни: ты мне дорог.

— Но чем я заслужил… — .начал было Рихард.

— Считай, что мне дорог каждый борец против коммунизма. А о моих давних связях с твоими родителями я уже не говорю.

Гамильтон подошел к письменному столу, черкнул что-то в блокноте и вырвал листок. Затем выдвинул верхний ящик и достал оттуда какой-то конверт. По-дейдя к Рихарду и протягивая ему листок, он сказал:

— Это мой телефон. Звони мне в любое время… И возьми конверт.

В большом незаклеенном конверте Рихард увидел пачку денег.

— Что вы, мистер Гамильтон!.. Зачем?.. Как можно?! — растерянно пробормотал Рихард, пытаясь вернуть конверт американцу.

Но Гамильтон, заложив обе руки за спину, сказал с усмешкой:

— В компанию, которую ты со временем возглавишь, я хочу войти на правах акционера. А пока я настоятельно рекомендую тебе сменить пансионат на собственную квартиру. Либо купить, либо снять на длительный срок. А это обойдется недешево.

— Но у меня много денег! — воскликнул Рихард, все еще пытаясь отдать конверт Гамильтону. — Отец об этом позаботился.

— Денег никогда не бывает слишком много, — наставительно произнес американец. — Особенно при здешней дороговизне. Я рад, что в свое время помог твоим родителям. А теперь я хочу хоть немного, помочь сыну… — И уже повелительным тоном добавил: — Положи деньги в карман. И прекратим разговор на эту тему!

Рихард понял: возражать бесполезно. Он сунул конверт во внутренний карман пиджака.

— Вот и хорошо! — улыбнулся Гамильтон. — Он подошел к Рихарду еще ближе: — А теперь попрощаемся!

Тот протянул было руку, но Гамильтон, обхватив его голову обеими руками, прикоснулся своими тонкими, плотно сжатыми губами ко лбу Рихарда.

Потом, слегка оттолкнув его от себя, сказал:

— А теперь поезжай. Машина у подъезда. И звони. Мы еще не раз встретимся.

По дороге в пансионат Рихард пытался разобратьея в том, что произошло. Он думал: "Что ему от меня надо, этому американцу? И кто он в конце концов такой?"

Выходя из кабинета Гамильтона, Рихард еще раз взглянул на медную табличку справа от двери. Там было написано:

Арчибальд С. Гамильтон "Америкэн Джорнэл".

Рихард знал о "Америкэн Джорнэл" — правда, больше понаслышке. Кажется, это была крайне правая газета, как и все издания Херста. "Но какое Гамильтону дело до меня? — размышлял Рихард — В том, что он говорил, явно ощущалась какая-то цель.

Но какая? Удержать меня от реальной борьбы? Склонить к так называемой политической деятельности, иными словами, пустопорожней болтовне? Может быть, отец просил американца "присмотреть за сыном"? Может, Гамильтон так старается потому, что и отец в свое время оказал ему какую-то услугу? И еще эга история с деньгами…"

Вспомнив о деньгах, Рихард вытащил из кармана конверт и заглянул в него.

"Нет", — подумал он, — отказаться от реальной борьбы меня не уговоришь. И деньгами тоже не купишь! Обо всем этом надо рассказать Клаусу. Ведь он знаком с Гамильтоном".

…Было около семи вечера, когда Рихард вернулся в пансионат. Он вдруг почувствовал, что очень голоден. Подойдя к стойке портье и взяв свой ключ, он спросил:

— Буфет еще открыт?

— Да, конечно, — ответил портье и добавил: — Для вас тут записка, герр Альбиг.

Не оборачиваясь, портье протянул руку назад, немного пошарил в одной из ячеек для ключей и вытащил оттуда сложенную вдвое бумажку. Не отходя от стойки, Рихард развернул ее и прочитал: "Звонил герр Клаус Вернер. Просил передать герру Альбигу, что уезжает на два дня в Дюссельдорф по банковским делам. Советует воспользоваться этим временем и осмотреть город. По возвращении немедленно позвонит".

"Так, так, — подумал Рихард, — значит, два дня я должен провести, как праздношатающийся турист".

В буфете он заказал сосиски с кислой капустой и кружку пива. Примерно в половине восьмого вернулся наконец в свой номер. Сев за стол, вынул из кармана конверт и стал пересчитывать деньги. Десять тысяч марок! "Завтра отнесу их в банк", — решил Рихард, засунул деньги в свой разбухший карман, но, увидев, что он очень оттопыривается, решил избавиться от ненужных бумаг. Вытащил из кармана смятые листовки, которые подобрал на митинге, потом несколько толстых конвертов с письмами Клауса.

"А зачем я таскаю их с собойН — подумал Рихард, бросив конверты на стол. На верхнем он увидел запись: "Хартманнштрассе, 88, тел. 53-24-85. Герда Валленберг".

Герда!.. За весь день он ни разу не вспомнил о ней.

Но теперь… Теперь Рихард стал вспоминать все… Вот она сидит рядом с ним в самолете… Вот она прижалась к нему, когда самолет провалился в воздушную яму…

Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Рихард схватил телефонную трубку и, услышав гудок, стал медленно набирать номер, записанный на конверте: "Пять… три… два.." Наконец он набрал все шесть цифр. В трубке раздался продолжительный гудок. Сердце Рихарда колотилось так, что ему хотелось схватить его рукой и замедлить биение… Сейчас он услышит ее голос. Один длинный гудок. Пауза. Телефон свободен. Второй гудок… Сейчас она возьмет трубку. Третий гудок… Четвертый… пятый… седьмой… и девятый. После десятого Рихард положил трубку. "Ее нет дома, — подумал он. — Может быть, еще не — приехала в Мюнхен". На всякий случай он снова снял трубку и набрал номер. Первый сигнал… второй… третий…

"Нет! — Рихард тяжело вздохнул, — Бесполезно".

ГЕРДА

На другое утро Рихард проснулся с таким ощущением, будто его кто-то толкнул. Мелькнула мысль, что он не успел сделать что-то очень важное… Немного погодя, однако, он во всех деталях вспомнил вчерашний вечер, когда тщетно пытался дозвониться Герде.

Рихард взял с тумбочки часы. Десять минут девятого. "Если она в Мюнхене и вернулась поздно вечером, то сейчас наверняка еще спит", — подумал он. Герда говорила ему, что она журналистка «фри-лэнс» и, стало быть, не обязана торопиться с утра на работу. "Пусть поспит еще часок!" — мысленно произнес он.

Рихард снял пижаму, принял душ, оделся и спустился вниз. Поздоровавшись с портье, вспомнил, что где-то по соседству находится газетный киоск. Он выбежал на улицу, купил "Зюддойче Цайтунг", «Цайт», «НДП-курир» и вернулся обратно в гостиницу. В буфете он заказал свое любимое блюдо — яичницу с колбасой — и неторопливо накрошил туда хлеба.

Не успел он покончить с яичницей, как официантка принесла ему небольшой фаянсовый кофейник на белом никелированном подносике и молочник. Рихард наполнил чашку крепким кофе и разбавил его сливками. Потом взглянул на часы. Без четверти девять. Раньше, чем в начале десятого, звонить Герде неудобно.

Он стал просматривать газеты, прихлебывая кофе. Сначала он взял «НДП-курир», орган национал-демократической партии. На первой же странице увидел заголовок, набранный крупным шрифтом: "Красные срывают мирное собрание НДП".

Под заголовком был помещен большой снимок: здание с куполообразной крышей, толпа людей у дверей, несколько поодаль — полицейские машины и сами полицейские с поднятыми дубинками. Текст под снимком гласил: "Вчера разъяренные банды коммунистов и социал-демократов сорвали предвыборный митинг НДП и не дали говорить председателю партии фон Таддену. Вооруженные палками и велосипедными цепями, они прорвались в зал, где происходил мичинг, и устроили там крввавое побоище. Вызванные отряды полиции пытались навести порядок, но безуспешно. В целях самозащиты они были вынуждены пустить в ход дубинки Уже в самом зале им удалось утихомирить хулиганов, которые забрасывали трибуну тухлыми яйцами и помидорами. Виновность левых экстремистов не вызывает никаких сомнений. Ее подтверждают и разбросанные ими листовки, которые мы воспроизводим".

Тут же были помещены фотографии двух листовок, на которых четко выделялись лозунги: "Долой неонацизм!" "Да здравствует компартия!" "Москва с нами!"

Эти листовки, утверждала газета, выдают с головой тех, кто затеял беспорядки.

В памяти Рихарда ожила картина вчерашнего митинга. Да, написано все правильно.

Он стал просматривать другие газеты. Сообщения о митинге были в каждой, но они отличались друг от друга и по объему, и по тону. Покончив с газетами, Рихард посмотрел на часы. Было около десяти. "Пора!" Он быстрыми глотками допил остатки уже остывшего кофе, свернул газеты в трубочку и торопливо направился наверх, в свою комнату.