Крымская епархия под началом святителя Луки (Войно-Ясенецкого). Сборник документов - Сергей Филимонов

На это я ему ответил:

«Да, конечно, сравнение, приведенное Вами, не совсем-то удачное. Раньше церковь не была отделена от государства, и, по сути дела, царь являлся главой церкви, поэтому, возможно, он и принимал местного архиерея».

Далее я сказал, что мне ничего не известно о пребывании здесь, в Крыму, тов. Молотова, да его здесь и нет, а если бы он и был, то он бы приехал отдыхать после большой и трудной государственной работы, а поэтому есть ли смысл его беспокоить только тем, чтобы просить передать в пользование верующих Иоанно-Предтеченскую церковь.

В заключение он рассказал о своей медицинской деятельности, что 24 апреля с/г, накануне своей поездки в гор. Керчь, он сделал большой полуторачасовой доклад по вопросам хирургии в Доме офицеров для военных врачей, на котором присутствовало до 150 врачей, а всего им было сделано уже 5 больших полутора-двухчасовых докладов, что на днях приступает к чтению целого цикла лекций по гнойной хирургии для врачей гор. Симферополя, что он уже официально является консультантом госпиталя инвалидов Отечественной войны, где не только консультирует, но и проводит операции.

В отношении Иоанно-Предтеченской церкви, после получения письма Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР № 21 от 14/VI-47 г., с приложением копии письма Комитета по делам архитектуры при Совете Министров СССР за № 11/169 от 12/VI-47 г. – «О невозможности передачи церкви Иоанна Предтечи в гор. Керчи общине верующих».

При встрече с Лукой 19/VI с/г во время совместной поездки с ним в гор. Алушту (о чем скажу ниже) я ему сообщил, что Ученый Совет архитектуры не находит возможным передать данную церковь в пользование общины верующих.

Лука мне на это ответил:

«Понятно, я и не имел никакой надежды на получение ее для верующих».

Второй раз Лука посетил меня 9 июня с/г с тем, чтобы я разрешил ему организовать подготовку псаломщиков, объясняя это следующим: более половины церквей и молитвенных домов псаломщиков не имеют, а из имеющихся большинство – бывшие монашки и преклонного возраста, которые постепенно будут выбывать из состава псаломщиков, а без таковых, по каноническим правилам, одним священником не могут проводиться богослужения. Подготовку псаломщиков он предполагает таким образом: при кафедральном соборе имеется одна чтица, которая хорошо знает церковный устав, и вот последняя будет группами по две-три женщины, из желающих быть псаломщиками, учить пению, читать по-славянски и изучать церковный устав, а практику они будут проходить на клиросе.

На это я ему окончательного ответа не дал, сказал, что ответ дам дня через два-три. После этого я связался по телефону с тов. Карповым, сообщил ему о просьбе Луки, и тов. Карпов тут же мне ответил: «Не препятствуйте Луке в подготовке им псаломщиков», после чего я по телефону сообщил Луке, что с моей стороны никаких возражений в подготовке им псаломщиков не имеется.

Когда Лука был у меня 9 июня с/г, я ему сообщил, что ко мне поступило ходатайство от верующих села Почтовое Бахчисарайского района об открытии молитвенного дома и что последними для этой цели куплен дом, и спросил его, поддерживает ли он это ходатайство. Лука ответил, что должен посмотреть это здание и после этого скажет – будет ли он поддерживать ходатайство или нет, и пригласил меня поехать с ним в село Почтовое.

О результатах поездки в село Почтовое мною сообщено выше26.

И еще одна совместная моя поездка с Лукой была в гор. Алушту, при следующих обстоятельствах:

13 июня с/г ко мне поступила жалоба от настоятеля Феодоро-Стратилатовской церкви гор. Алушта протоиерея Клягина о том, что Алуштинский горсовет вынес постановление об установке водопроводного крана для общего пользования на стене храма у северных дверей.

В это время у меня на приеме был секретарь архиепископа протоиерей Милославов, и я сказал, что придется выехать на место проверить, в чем там дело.

18 июня с/г протоиерей Милославов позвонил мне по телефону и сообщил, что архиепископ Лука прилетел из Москвы и завтра, 19/VI, собирается ехать в Алушту по жалобе Клягина (об этом ему сказал Милославов), и он приглашает меня выехать вместе с ним в его машине. Я согласился, и на следующий день, 19/VI с/г, он заехал за мной.

Результаты проверки жалобы Клягина сообщу ниже27, а сейчас считаю необходимым информировать Совет о той беседе, которая у нас была с Лукой в автомашине при поездке в Алушту.

Вначале он рассказал о полете в Москву (туда и обратно летел на самолете), как был встречен на вокзале, затем в гостинице «Москва», в институте профессорами (в каком точно, я не запомнил), летал в Москву, как говорит, специально к специалистам в связи с болезнью глаз.

Затем рассказал, как был принят в Патриархии и самим Патриархом28, что был на приеме у члена Совета тов. Уткина, а с тов. Карповым беседовал в Патриархии, обо всех этих встречах, приемах и беседах отзывался очень хорошо. Из всей этой его беседы чувствовалось, что он хотел подчеркнуть, что вот, мол, в Москве с ним считаются как с крупной величиной, не только как с архиереем, но и [как] с ученым.

Тут же сразу спрашивает меня: «Вы ничего не знаете о проводимой против меня обструкции профессорами мединститута?».

Я сказал, что ничего не знаю. Тогда Лука рассказал следующее.

Когда ему в Облисполкоме вручали знаки лауреата Сталинской премии, во время беседы председатель Облисполкома тов. Кривошеин просил его помочь местным врачам и прочитать ряд лекций по гнойной хирургии (хотя он здесь и приврал, так как я в это время присутствовал, и тов. Кривошеин его не просил, а он сам предложил об этом, чтобы передать врачам свои знания), что после этого его посетил зав. Облздравотделом доктор Стефановский, и они договорились о его докладах и лекциях.

Организацию этого дела якобы доктор Стефановский поручил профессору-хирургу мединститута Потапову, а последний – коммунист и секретарь парторганизации мединститута, и такое поручение, по словам Луки, ему пришлось не по душе, и вместе с женою, тоже врачом-хирургом, стали восстанавливать против него, Луки, всю профессуру, если вначале его приглашали для чтения лекций и докладов, то последнее время ему стали устраивать обструкции, и приводит это на таком примере. Когда читал лекцию последний раз, 29 мая с/г, для симферопольских врачей в 3-й поликлинике, то в перерыв, который был сделан во время его лекции, профессора мединститута демонстративно покинули зал.

После этого он должен был прочитать еще ряд лекций, но тогда же он почувствовал, что продолжений больше не будет, к тому же ему сообщили (кто, не сказал), что на следующий день после лекции звонили в 3-ю поликлинику из Обкома партии и спрашивали, действительно ли он читал лекцию, был ли он в рясе и был ли у него на груди крест. Затем якобы после этого некоторые врачи спрашивали профессора Потапова, будет ли продолжение лекций профессором Войно-Ясенецким, и профессор Потапов будто бы ответил: «Не будет, а если и будет, только тогда, когда он снимет свою рясу и не будет носить креста». И тут же Лука сказал: «Что им далась моя ряса, не все ли равно, как я одет и что на мне, я же не читаю врачам лекции по богословским наукам, а только по вопросам хирургии», и говорит, что все это сводится к тому:

«Я стал пользоваться авторитетом не только среди населения, но и среди врачебного персонала. Главным образом, своим личным обаянием, а таковое не всякому дано, а кроме того, я читаю лекции, доклады, даю советы и делаю операции совершенно безвозмездно», и привел такой пример:

«Ему стало известно, что отдельные граждане-евреи хотели бы обратиться к нему за советом, как к профессору-хирургу, но не решаются, считают неудобным еврею обратиться к православному архиерею, тогда он написал письмо местному раввину, в котором писал, что он принимает всех, кто нуждается в его совете или помощи, независимо от национальности и вероисповедания, и никакой платы за это не берет».

После этого к нему стали обращаться и евреи, и все это не по душе профессорам, к тому же, когда он приходил куда-либо по приглашению читать лекцию или делать доклад, народ, находящийся в зале, его приветствовал вставанием, приходилось, конечно, вставать и профессорам, а это затрагивало их самолюбие, а по всему этому они и стали вести разговоры о снятии им рясы, что знания его устарели и т. д.

Из всего этого Лука для себя делает такой вывод, что с ним повторяется то самое, что было раньше (как он назвал, предчувствие), перед его высылками и арестами, и сказал, что ему после всего этого оставаться в Крыму нельзя, нужно уезжать, и что никаких докладов и лекций, хотя бы его и просили, он делать больше не будет, что обо всем этом он написал Патриарху, хотя перед ним не ставит вопроса о переводе его из Крыма в другую епархию, но, говорит, – Патриарх должен догадаться.<…>

О поступивших заявлениях и жалобах